– Девушка живет на соседней улице. Ее убили в собственной квартире и отнесли голову в переулок, когда этого никто не видел. Наличие крови указывает на то, что голова была отделена от тела незадолго до этого. Убийца мог расправиться с ней в машине и выбросить голову в окно, но мне такой сценарий кажется слишком рискованным. Машина была бы выпачкана в крови, и водителю пришлось бы скрываться, чтобы ни один пешеход его не заметил. Тело, скорее всего, находится в каком-то жилище поблизости. Единственное, что нужно сделать, – опознать девушку. И найти тело у нее дома.

Уотсон криво усмехается.

– Девушку зовут Сара Эванс, двадцать один год. Ее опознали соседи по Филберт-стрит, которые уходят на работу рано утром. И да, ее тело было обнаружено дома, в здании, напротив которого нашли голову.

– Вы это знали? – я не могу сдержать удивления.

– Да, но, как понимаете, мне нужно было убедиться, что вы по-прежнему в форме после года простоя. Я в вас не сомневалась, Паркер. Поздравляю.

– Есть что-то еще, о чем вы мне не рассказали? – спрашиваю я с беспокойством.

– Нет. На данный момент это все, что у нас есть.

– Почему вы пришли ко мне, лейтенант? Я не единственный, кто догадался бы об этом.

– Видите ли, я давно искала повод поговорить с вами. Как уже сказала, ваше увольнение весьма меня озадачило, и я хотела удостовериться, что лучший инспектор из личного состава по-прежнему в моем распоряжении.

– Я не лучший.

– Не скромничайте, Паркер, факты говорят за себя. – Она откашливается и поднимает глаза к потолку. – Ладно, будь по-вашему: инспектор Харрис был ранен неделю назад в ходе спецоперации, поэтому сейчас он на больничном. Как вы понимаете, Департамент полиции Сан-Франциско не разбрасывается сотрудниками в подобных ситуациях, тем более когда они увольняются без уважительных причин.

Неотрывно смотрю на ковер. Пересматриваю свое исходное решение и спрашиваю:

– Чего именно вы от меня хотите?

– Чтобы вы нашли убийцу, разумеется.

В голове появляются наброски. Это мужчина. Не уверен, что это именно так, но статистика говорит сама за себя. Кто он? Предполагать пока рано. Почему он убил Сару Эванс? Первой в голову приходит самая банальная мысль – он был ее любовником, и романтические отношения закончились трагедией. Или нет. Возможно, он не был ее любовником. Возможно, они вообще не были знакомы. Пожалуй, для убийцы не так важно, кого убивать, главное – как.

Уотсон начинает что-то говорить, но я жестом останавливаю ее:

– Подождите.

Я тяну нить рассуждений все дальше от гостиной. Сейчас вижу взгляд Сары Эванс. Ее рот. Выражение ужаса на лице. Преступник мог спрятать тело где угодно. Или просто оставить его в квартире. Рано или поздно кто-нибудь почувствовал бы смрад, исходящий из-за дверей. Но нет. Он отрезал голову и буквально выставил на улице на всеобщее обозрение.

– Эта смерть нечто большее, чем просто убийство.

– О чем вы?

– Убийца показал свою работу вместо того, чтобы попытаться замести следы. Он хочет нам что-то сказать, внушить страх. Возможно, мы имеем дело с некой угрозой, в том числе с актом мести. В любом случае держу пари, что смерть этой несчастной девушки – заявление, адресованное всему городу или конкретному человеку. В противном случае не имело бы смысла устраивать такой спектакль. Первым делом нужно провести расследование в отношении жертвы, установить, кем она была и с кем общалась. И быстро. Иначе ситуация может серьезно осложниться.

Уотсон несколько раз кивает, переваривая мои слова.

– Вы намекаете, что он продолжит убивать?

– Хочется надеяться, что нет… Но мне кажется, именно так.

– Еще одна отрезанная голова?

– Не исключено, что для него важен не способ убийства, а…

– Похоже, я за вами не успеваю.

– Я считаю, – пробую я объяснить ход мыслей, – что если ему важна смерть как таковая, а не способ убийства, то, возможно, убийца прибегнет к другим методам, понимаете? Это лишь гипотеза. В любом случае, она сейчас не важна.

– А что тогда важно?

– Поймать его.

– И как, по-вашему, это сделать?

– Познакомиться с ним.

– Что, простите? – спрашивает она, наклоняясь вперед.

– Мы должны отыскать даже самый незначительный след, который он оставил на месте преступления.

– Я так понимаю, вы беретесь за дело, – отвечает она.

Хотя в этом не было никакой необходимости, я чувствую себя обязанным взяться за расследование. Сара Эванс заслуживает справедливости, а горожане Сан-Франциско – уверенности в том, что им не отсекут голову в один прекрасный день. Хотя вряд ли это можно гарантировать.

Делаю долгий выдох. Черт подери!

– Да. Я берусь за это дело.

3

Уильям Паркер

20 декабря 2018-го, Сан-Франциско

Нагибаясь, проходим под полицейской лентой, которой перекрыта Филберт-стрит, где нас приветствует миганием проблескового маячка полицейский «Форд-Таурус». Туман рассеивается под лучами восходящего солнца. У входа в переулок посреди улицы стоят две машины, вдоль проезжей части – еще две. С десяток репортеров говорят что-то в объективы телекамер, у каждого на шее болтается бейдж. Мы приветствуем полицейских в униформе и твердым шагом направляемся в глубь переулка. Немного странно, что Уотсон настояла на том, чтобы поехать со мной на место преступления, но я не стал перечить начальнице в первый день возвращения на службу.

– Паркер! – окликает меня офицер Ян Дэвис, выходящий из-за одной из припаркованных машин. Волосы щегольски зачесаны назад, в руке он держит бумажный стаканчик с дымящимся кофе. – Ты вернулся?

– Похоже на то.

– Рад видеть тебя, – говорит он и по-дружески тычет мне в грудь кулаком. – Сожалею о том, что пришлось пережить в Лос-Анджелесе, похоже, было несладко.

– Не то слово. А мне жаль, что я не попрощался. После случившегося нужно было время, чтобы прийти в себя.

– Время… Так же сказала жена перед уходом. Всем нам его не хватает, не правда ли? Всю жизнь мы спешим и растворяемся в работе. Но с каких пор муж отнимает много времени? Нет, правда, скажи мне.

Лейтенант Уотсон бросает на него гневный взгляд.

Ян – хороший полицейский, но далеко не идеальный муж.

– Не знаю, Ян. Мы не были женаты. Откуда мне знать, каким козлом ты можешь быть в семейной жизни?

Уотсон сдерживает улыбку. Ян, растерявшись на миг, тут же разражается хохотом и снова ударяет меня в грудь, чуть сильнее, чем в первый раз.

– Вижу, что ты не потерял чувства юмора, Паркер. Это замечательно. С возвращением!

– Дэвис, – говорит Уотсон, – Шарлотта пришла?

Офицер мотает головой:

– Еще нет.

Уотсон чертыхается под нос.

Мне любопытно, кто такая эта Шарлотта.

Поздоровавшись с прежними сослуживцами, я наконец дохожу до места преступления. Голова Сары Эванс глядит в небо, лежа на грязной окровавленной земле. Кожа у нее бледная, почти фиолетовая. Волосы влипли в кровь, растекшуюся вокруг, но отдельные пряди стоят торчком, будто хотят прильнуть к тем, которые треплет ветер. Фотография, которую мне показала Уотсон, не идет ни в какое сравнение с этим зрелищем. Человеческая жестокость всегда поражает сильнее, когда сталкиваешься с ней вживую.

– И вы утверждаете, что никто не заметил типа с отрезанной головой в руках? – спрашиваю я с недоверием.

– Никто этого не подтвердил.

Я сажусь на корточки и аккуратно осматриваю место преступления. Если не считать рану на шее, лицо нетронуто. Видны ярко-красные брызги на щеке и лбу.

– Убийца наверняка тоже забрызган кровью, – бормочу я и смотрю по сторонам. – За пределами этого места ее нет.

– Откуда такая уверенность? – спрашивает Уотсон с удивлением, не спуская глаз с мобильника. Она явно чем-то обеспокоена.

– Посмотрите на вход в переулок: там нет ни одного пятна крови. Как и на другой стороне. Они есть только здесь: небольшая лужица и трехметровый след.

– Очевидно, кто-то споткнулся о голову, и она укатилась туда, где лежит сейчас. Кто бы это ни был, он растворился в тумане прежде, чем был замечен.

– А что вы скажете об отсутствии пятен крови между зданием и лужицей?

– Возможно, он их стер.

– Не думаю. Он уже и так постарался, притащив голову в переулок. Вероятно, в сумке, рюкзаке или чем-то вроде того. Вряд ли он…

– Простите! – раздается женский голос. Я оборачиваюсь и вижу девушку в белом халате, которая спешит к нам. – Я не могла приехать раньше.

– Ты в курсе, который час, Шарлотта? – набрасывается на нее лейтенант.

Я подхожу к ним. Думаю, самое время познакомиться.

– Да-да. Я ведь уже извинилась, – отвечает она, всплеснув руками.

Уотсон шумно вздыхает. Похоже, такое происходит не в первый раз.

– Здравствуйте, – девушка протягивает мне руку. – Я судмедэксперт.

– Инспектор Уильям Паркер, – изображаю я подобие улыбки.

– Я знаю, – говорит она. – Вы уже видели тело?

– Еще нет, – отвечает Уотсон. – Мы на полпути.

– Окей. Идите дальше, если хотите. Тут все равно больше не на что смотреть.

– Идем? – спрашивает меня Уотсон.

– Конечно. Давайте осмотрим тело.

Я делаю пару шагов в направлении Филберт-стрит и слышу, как лейтенант продолжает говорить с судмедэкспертом.

– Что у тебя в голове? Чтобы это был последний раз, когда…

– Что скажешь, Паркер? – спрашивает меня Ян, стоя со скрещенными на груди руками. – Чокнутый, верно?

– Да. Похоже, тот, кто это сотворил, не мучился угрызениями совести.

– Ты еще тело не видел. Вот там полное безумие.

– Почему?

– Пойдем, – поторапливает Уотсон, незаметно вынырнув из переулка.

Киваю вместо ответа.

Мы идем вдоль узкого трехэтажного здания, которое стерегут другие «Форды», нас атакуют журналисты.

– Добрый день, лейтенант Уотсон. У вас есть предположение, кто мог это сделать?

– Почему он это сделал?

– Вы можете назвать имя жертвы?

Лейтенант отмахивается от толпы, не сбавляя шага:

– Пока рано о чем-то говорить.

Перед зданием нас встречает офицер Мэдисон Беннет – не столь весело, как Ян. И уж тем более не как Шарлотта.

– Рад видеть тебя, Уильям, – говорит он без тени улыбки. Он настолько бледен, что напоминает убитую.

– Взаимно, Мэдисон.

– С тобой все в порядке, Беннет? – спрашивает Уотсон.

– Да. Только, – он бросает взгляд на вход в здание, – это ужасно. Когда работаешь полицейским и видишь зверства, на которые способны люди, то каждую секунду переживаешь за свою семью.

Я прекрасно понимаю Мэдисона. Вместе с этим преступлением у нас уже сорок четыре убийства за год. Более шестнадцати тысяч по всем Соединенным Штатам. Неудивительно, что он переживает за семью. Я бы тоже переживал… будь у меня семья.

– Знаю, – кивает Уотсон.

Достаточно взглянуть на нее, чтобы понять, о чем она думает, о чем думаем мы все: грустно, но факт – мы не в силах предотвратить подобные преступления.

Мэдисон отходит в сторону, позволяя нам пройти внутрь здания. Уотсон направляется к лифту. Здесь всего три этажа. И зачем тут лифт? Я туда не пойду. Даже не подумаю.

– Поднимусь пешком.

Уотсон молчит.

– Как знаешь.

На третьем этаже на пороге квартиры нас встречают два офицера. Киваем в знак приветствия и заходим внутрь. Замок входной двери выглядит целым. Стены окрашены в белый. В прихожей зеркало, точь-в-точь, как у меня. Смотрюсь в него. Уотсон любезно дала мне несколько минут, чтобы привести себя в порядок перед выходом из дома, и сейчас я выгляжу довольно аккуратно, почти не растрепанно. Мне представилось, что зеркало обладает памятью. Кроме самой Сары Эванс, оно, пожалуй, единственный свидетель, видевший лицо преступника. Представляю, как он оглядывал себя в нем, прямо как я сейчас, и высматривал на одежде пятна крови.

– Вы поговорили с соседями? Возможно, кто-то что-то видел или слышал.