У него вырывается протяжный стон.

– Майк! Если все настолько плохо, нужно показаться врачу!

– Да я не из-за спины, Фиби. Это же кошмар. Кто-то не смотал гирлянду, когда убирал.

– Быть такого не может! В этом доме всегда безупречный порядок.

Она лукаво улыбается, и Майкл отвечает тем же. Утирает со лба испарину, проверяет время. Час тридцать три. Меньше полутора часов на то, чтобы распутать эту хрень. Мэри несколько раз повторила, что все должно быть готово к прибытию Эммы.

У него сжимается сердце. Эмма. Здесь.

Он чувствует на себе взгляд Фиби. Сглотнув ком в горле, начинает дергать за шнур, одну за другой откручивать лампочки и рядком раскладывать на скатерти.

– Как, по-твоему, называется мамин стиль? – Фиби выпрастывает из-под младенца руку и указывает на стол. – Деревенское диско на мебельной барахолке?

– А мне нравится идея с застольем под деревом. Вспоминается тот год, когда тебе исполнилось двадцать один.

– Я бы предпочла не вспоминать.

Он подмигивает. Фиби посылает ему воздушный поцелуй. Младенец ворочается у нее на руках.

– Сколько нас будет? – шепотом спрашивает Фиби, поглаживая Альби по спине. – Сорок два, плюс два ребенка? Не могу представить, что здесь соберется такая толпа.

– Каких-то двенадцать часов, и все закончится. Можем уехать хоть завтра, если хочешь.

Она с улыбкой кивает и, откинувшись на спинку стула, закрывает глаза.

За годы актерства Майкл получил немало наград, но ни одна из ролей не требовала от него такой самоотдачи, как та, что он играет с момента приезда на Маусер-лейн. Притворство уже выжало из него все соки, а ведь Эмма еще даже не приехала.

Неподвижный воздух лежит между ними, как покрывало с ароматом свежескошенной травы.

– На кой тут вообще этот стол? На фуршете едят стоя. Если не ошибаюсь, идея была в том, чтобы обойтись без изысков. Дорогущие скатерти и парочка тронов – это что, «без изысков»?

Майкл пожимает плечами и возвращается к гирлянде.

– Если твоей маме хочется именно этого…

– Ты в курсе, что папа заставил нового парня Рози помогать ему с поросенком?

– Угу.

– Тоже мне мачо. Устроил парню боевое крещение…

– И как он, справляется? На вид вроде красавчик, да?

– Без комментариев. – Фиби отпивает лимонада.

– Слова мудрой женщины.

В соседском саду заводится косилка, ее механический визг заглушает мелодичный птичий оркестр.

– Повезло, что твой отец не попросил меня. Можешь себе представить? Он бы меня на вертел насадил вместо свиньи.

– Пришлось бы прикрываться Кларой, как живым щитом.

Оба смеются.

И все же демонстративное отсутствие интереса со стороны Ричарда вызывает у Майкла досаду. Откровенно говоря, он подозревает, что Ричард всегда его недолюбливал, но раньше ему это было безразлично. А теперь, когда у Ричарда есть реальные причины его ненавидеть, он как будто самоустранился от всей этой ситуации, и это ужасно раздражает. А ведь Ричард ему даже не симпатичен. По мнению Майкла, Ричард Робертс – корень всех бед этого семейства. Хотя эту мысль он, скорее всего, никогда не выскажет вслух, даже в разговоре с Фиби.

Еще один пункт в списке того, что категорически нельзя говорить сегодня вечером. Надо будет поменьше пить.

Майкл распутывает кольца толстого провода, раскладывает его на траве вдоль стола и одну за другой вкручивает обратно лампочки.

– Во сколько приедет Эмма? – Рози, благоухающая кокосом и какой-то цветочной отдушкой, выходит из дома, водружает на стол старенький магнитофон и кидает рядом несколько кассет. – Ау! – Она машет руками над головой, как будто взывает о помощи с необитаемого острова. – Меня слышно? Я спрашиваю, когда приезжает сестра?

Она смотрит прямо на Фиби. Та пожимает плечами, морщит нос. Рози качает головой.

– Майк?

По его подсчетам, Эмма сейчас как раз взяла машину на арендной парковке.

– У вашего отца на ноутбуке в кухне открыт сайт, на котором отслеживаются самолеты. Он говорил, что Эмма летит над Исландией, примерно… – Он бросает взгляд на свои массивные наручные часы. – Три часа назад. Думаю, осталось недолго. Часа полтора, наверное.

– Я уже вся извелась, – вздыхает Рози и скрывается в гараже.

Майкл косится на Фиби. Она сидит с закрытыми глазами, зарывшись носом в волосы сына.

– Ты как, Робертс?

Она открывает глаза и улыбается ему.

– Сегодня мамин день.

– Да, сегодня день Мэри. У Мэри праздник, – механически повторяет он, двигая руками как робот. Этой фразой они программировали друг друга на протяжении нескольких месяцев далеко отсюда, под защитой знакомых стен.

– Не нарывайся, Реджис.

Ее глаза смеются.

Рози возвращается из гаража со стремянкой и с грохотом раскладывает ее на траве рядом с Майклом.

– Слушай, Майк, а почему ты не помогаешь папе с поросенком? – Она смотрит на него искоса.

– Мэри попросила меня заняться гирляндой.

Она поджимает губы, вскидывает брови.

– Хочешь, натяну тебе леску, пока я наверху? Закреплю на дереве с обеих сторон от стола, чтобы ты могла равномерно развесить флажки.

– Спасибо. – Рози расплывается в улыбке. Вот бы с такой же легкостью заслужить прощение за все свои грехи.

Рози ставит кассету и защелкивает крышку. Нажимает кнопку. Слышно шипение, а затем – звуки электрического фортепиано.

– Обязательно включать старперскую музыку? Нам весь вечер предстоит ее слушать.

– Фиби, ты ведь понимаешь, что теперь старперы – это мы?

Рози вразвалочку подходит к столу, волоча за собой вереницу вышитых флажков, и устраивается на расшатанном плетеном стуле. Откидывается на спинку и, вытянув перед собой ноги, водит босыми стопами по сухой траве. Ее пальцы ловко распутывают узлы, время от времени она подносит флажки ко рту и помогает себе зубами.

– Вообще-то это Пол Саймон. Не ты ли, Майкл, вчера пел дифирамбы Полу Саймону?

– Я просто сказал, что он ассоциируется у меня с этим домом. Пол Саймон. Принс. «Флитвуд Мэк». «Роллинг Стоунз», когда тут жил ваш отец, и еще, кстати, «Либертинс». Как слышу их, сразу представляю этот дом и как все орут друг на друга, перекрикивая музыку.

Фиби и Рози хохочут.

– Как там Мэри говорит, Фибс? Что-то про дар видеть себя чужими глазами.

– Это Бернс, стишок про блоху. «Ах, если б у себя могли мы увидеть все, что ближним зримо»^[3], – цитирует Фиби, неубедительно изображая шотландский акцент.

– А ты, Майкл, помнишь свой первый приезд сюда?

– Не-а. – Он забирается на стремянку и подтягивает за собой гирлянду, чтобы привязать к ветке пластиковыми хомутами. – Давно было дело.

Это и правда было давно. Целую вечность назад. И все-таки он помнит.

8

Спустя час ожидания Майкл наконец услышал урчание двигателя. Этот звук он узнал бы с закрытыми глазами: «Фиеста» Фиби. Она посигналила и высунулась из окна.

– Один тут отдыхаешь, красавчик?

Фиби, по своему обыкновению, была в черном, но выглядела как-то иначе. Волосы убраны в хвост, что само по себе было странно, кожа непривычно блестящая и чистая, как будто долго терли щеткой. Но было и что-то еще, чего он пока не уловил.

– Где тебя носило? – Он закинул рюкзак на плечо.

– Прошу прощения, ваше высочество, я вчера поздно вернулась и забыла зарядить телефон. Повезло, что мама врубает радио на тысячу децибел, иначе хрен бы я за тобой приехала.

Майкл закинул рюкзак на заднее сиденье и обошел машину.

Он ездил в этой машине всего неделю назад, но пассажирское сиденье уже успели подвинуть. Майкл нащупал под креслом рычаг и отодвинулся назад, чтобы колени не упирались в уши. Достал телефон.

– Даже если бы зарядила, связи все равно нет. Ни одного деления!

– Это да, у нас тут не принято. В наших краях телефоны нужны только для того, чтобы в «Змейку» играть.

Майкл засмеялся. В Суффолке ему бывать не приходилось, но даже он слышал, что местный говор она пародирует из рук вон плохо. Фиби в последний раз затянулась, затолкала окурок в переполненную пепельницу и включила передачу.

– Надеюсь, ты готов, Реджис. Цирк в полном составе, даже конферансье обещался быть.

– А, Ричард Робертс, мой самый преданный поклонник.

Она подмигнула и переключила скорость, а Майкл наконец осознал, что его удивило: у Фиби были не накрашены глаза. Она отъехала от станции – шины прошуршали по разбитому асфальту – и вдавила педаль газа в пол.

Майкл еще никогда не забирался так далеко на восток. Он бывал на севере, куда его приглашали ведущим на церемонию вручения наград герцога Эдинбургского, несколько раз ездил с бабушкой на юг, в Брайтон, и участвовал в летней школе в Бристоле, но до сегодняшнего дня никогда не бывал восточнее Кембриджа.

Всю дорогу на поезде он смотрел, как меняется за окном пейзаж. Город быстро закончился, и скоро в окне промелькнуло знакомое название, Колчестер – их возили туда на экскурсию еще в школе, когда они изучали историю Рима. Потом начались топи, а потом, за Ипсвичем, потянулись сельские пейзажи – примерно такие, как он себе и представлял. Сразу за железной дорогой начинались поля – золотисто-зеленый океан, проносящийся за окном.

Майкл предполагал, что они и сейчас едут мимо ферм – запах стоял соответствующий, – но по обе стороны от дороги тянулась живая изгородь, из-за которой ничего не было видно. Фиби, как обычно, гнала, подпевая Эминему и перевирая каждое второе слово. За грязным лобовым стеклом видно было только голубое небо на горизонте, там, где дорога сходилась в точку. Яркие цветы на заросшей изгороди сливались в белые, зеленые и красные всполохи.

Животный запах усилился и начал застревать в горле. Майкл знал, что в деревне пахнет скотом, но не ожидал насколько.

– Что это за запах?

Фиби демонстративно втянула воздух.

– Это, друг мой, запах моего детства. Дыши полной грудью! Так пахнет деревня.

Она вдохнула и начала напевать дрожащим баритоном:

– И знал ли агнец наш святой зеленой Англии луга^[4]…

– Ерусалим.

С Маршаллом Мэтерсом Третьим на бэк-вокале.

Когда Фиби затормозила напротив дома, Майкл подумал, что его разыгрывают. Но тут она свернула на посыпанный гравием проезд, ведущий к заасфальтированной площадке в окружении высокой живой изгороди. На парковке уже стояли «Ауди А4» и «Тойота», в которой он узнал машину матери Фиби: как-то раз она подвозила его в Кембридже.

Выходит, это не шутка? Фиби действительно живет в этом доме? Со своей личной парковкой?

Фиби сдала задом, припарковалась на свободном пятачке между машинами и, заглушив мотор, обвела рукой дом.

– Милости прошу!

Дом был внушительный. Большой и серый, вроде тех, в которых инспектор Морс арестовывал кровожадных оксфордских донов.

– Ты чего, Реджис? Как будто сбежать хочешь.

Фиби уже высунула одну ногу в открытую дверь и теперь сидела полубоком, поглядывая на него поверх сдвинутых на нос солнечных очков.

– Фибс, ты говорила «средний класс с натяжечкой».

Она сморщила нос.

– Ты… э-э… выросла в особняке?

– Ну что ты несешь, Реджис.

Она сделала страшные глаза и покачала головой, но Майкл заметил, как у нее покраснела шея.

– Изнутри он не такой уж большой. Даже гостей положить негде: была раньше гостевая спальня, но мама ее оприходовала и устроила там «мастерскую». Так что будешь спать на диване. И вообще, это дом родителей, а не мой, и они его купили еще в восьмидесятые, так что, наверное, отдали примерно столько же, сколько я за этот драндулет.

Она вылезла, хлопнула дверцей и протиснулась мимо машины к дому.

– Мы вернулись! – Она зашагала вдоль стены, раскручивая ключи на пальце. Остановилась, оглянулась на него. – Давай живей, Реджис, двадцать четыре часа до парома.