– Доброе утро, Демьен, – так же тихо ответила я, и ощутила, как он напрягся, когда я назвала его по имени.

Однако голос звучал с привычной прохладцей:

– Куда вы собрались?

– К целителю, местные сквозняки все пытаются заставить меня заболеть.

Острый взгляд в мою сторону – и Дарч снова равнодушно смотрит на раскинувшийся перед нами заснеженный парк.

– Я провожу.

Не вопрос – практически приказ. И вот уже моя ладонь ложится на предложенную им руку. Герцогские стражники внизу лестницы, лохматые, как норрофиндские оборотни, почтительно кланяются, когда мы проходим мимо.

– Почему вас не было на похоронах? – спросила я, все так же не глядя в его сторону.

– Был, – лаконично ответил он, подтверждая мою догадку.

– И что вы увидели? – поинтересовалась я, давая ему понять, что знаю об уловке.

– Ничего, – пожал он плечами. – Однако, согласно статистике Департамента, убийцы часто приходят на похороны своих жертв.

– Вот как? – удивилась я. – Но зачем?

– По разным причинам. Кого-то гложет совесть, кто-то желает посмаковать подробности убийства, а похороны оживляют воспоминания…

– Какие ужасы вы рассказываете, – пробормотала я. – Неужели кто-то может испытывать от этого удовольствие?

– Вы удивитесь, – улыбнулся уголком губ Дарч и добавил после паузы, – …Эвелинн.

Не удержавшись, повернулась к нему. Огонь, горевший в его серых глазах, среди глыб льда и сумерек, дотянулся до сердца, заставив биться чаше.

– Я прошу у вас прощения за свою несдержанность вчера, – вдруг сказал старший дознаватель.

Изумленно вскинув брови, поскольку ожидала совсем другого, я коротко спросила:

– Вот как?

– Именно. И мне не следовало уходить, не сказав вам об этом. Мое поведение было недопустимым!

– Да… пожалуй.

Я вытащила ладонь из-под его локтя.

– Мы почти пришли, Дарч. Дальше я пойду одна. Если вы беспокоитесь о моей безопасности, разрешаю проводить меня взглядом.

Бабушкины нотки в голосе всегда срабатывали безотказно. В глазах старшего дознавателя промелькнуло удивление и что-то еще, но я уже быстро шла в сторону избушки целителя по тропинке, протоптанной от аллеи. Надеюсь, эти несколько десятков шагов по трескучему морозцу сгонят ошеломленное выражение с моего лица. «Ты неисправима, Эвелинн, – безжалостно сообщила я себе самой, – история с Виллемом тебя ничему не научила! Демьен Дарч – мужчина. Романтика севера, общие интересы и несколько минут наедине – прекрасный повод для флирта. Не стоит искать чувств в случайных поцелуях, и Дарч ясно дал мне это понять!»

На самом деле, мне хотелось сказать что-то вроде: «Бедная глупышка Линн, никому-то ты не нужна, кроме бабушки, Брена и Вельмины! Ну и неуравновешенного призрака собственного деда. Такие, как ты, остаются в одиночестве, потому что обычному человеку нет места рядом!» – но я боялась расплакаться, и потому уповала на собственную рассудительность, как на господа бога.

Кворч открыл дверь почти сразу. Поклонился и посторонился, кинув взгляд мне за спину. Подозреваю, что там соляным столбом застыл старший дознаватель, но я не стала оборачиваться, чтобы в этом убедиться.

Едва войдя в лабораторию, увидела опустевшую клетку.

– Этот негодяй сбежал, можете себе представить? – воскликнул Дункан. – Нашел способ открыть дверцу!

– Я слышала, вороны очень умны и живут сотни лет, – пробормотала я, переводя взгляд на фотографии на стенах: вот шалфей, что применяется при острых воспалениях и в качестве кровоостанавливающего средства, лаванда – от неврастении, головной боли и головокружений, ледяной мох, который используют при лечении гнойных ран.

– Сотни – это вряд ли, – покачал головой целитель. – Чем могу помочь?

– Горло, – я коснулась ладонью шарфа, – такое чувство, будто в нем царапается дракон… Боюсь, я опять простыла.

– Понимаю, – сочувственно улыбнулся он. – Первые годы здесь я тоже постоянно болел, потом прошло. Сейчас приготовлю лекарство. Как принимать, помните?

Я кивнула.

В этот раз целителю не пришлось идти в погреб за ингредиентами, и заветные флаконы я получила быстро. Искренне поблагодарив Кворча, покинула его домик. Слава богу, старшего дознавателя на аллее уже не было.

Ощущая одновременно облегчение и разочарование, я спустилась по лестнице и направилась к замку. Злость на Дарча улеглась, я вновь мыслила здраво. Выходка Виллема с письмами стала последней каплей в чашу моего равнодушия – я осознала, что научилась справляться с потерями, поняла, что страдать – самое худшее при любой из них. В душе вновь возникла и пронзительно запела тоска по Валентайну. Снег там еще не выпал, а если и выпал, то сразу растаял. По брусчатке ветер гонит желтые листья, в лужах отражается небо, не светло-серое, как здесь, а сизое, сердитое, полное дождей, как реки – воды весной. Остро пахнет палой листвой, мокрым камнем и свежестью, и туманы печальными призраками поднимаются с городских прудов, повисают на шпилях черных башен рядом с полощущимися на ветру имперскими знаменами. Видение небольшого особняка, выкрашенного зеленой краской, с укутанной багровыми плетями дикого винограда левой стороной, было таким реальным, что я остановилась. Дом леди Гроус тоже тосковал. Я не стану тянуть с переездом по возвращении – ему недолго осталось ждать!

– Леди Эвелинн! – услышала я и увидела спешащую ко мне Амелию. – Вот вы где! И как вы не боитесь ходить одна?

Горничная протянула запечатанный конверт. На ее щеках виднелись дорожки от слез, а нос и глаза припухли. Рыжий мех, оторочивший капюшон зимнего плаща, подчеркивал бледность кожи и яркость рассыпавшихся по ней веснушек.

Распечатав конверт, я достала сложенный лист бумаги. Надо признать, глупое сердце стукнуло пару раз чаще, чем полагается сердцу независимой и уверенной в себе леди, но, когда я развернула записку и прочитала: «Мой кабинет, в восемь», оно заспешило совсем по другой причине. Граф принял мое предложение! Нынешней ночью Теобальд написал письмо и вечером Рослинс продемонстрирует его тем, кто был на памятном ужине десять лет назад.

– Пойдем, – кивнула я Амелии, и когда мы вышли на аллею, спросила: – Ты горюешь из-за похорон Лили?

– И из-за этого тоже, – кивнула она. – Очень заметно, да? У рыжих всегда так…

Я сочувственно коснулась ее плеча.

– А из-за чего еще?

Она потрясла головой. Слезы покатились из ее глаз.

– Ты можешь мне сказать, – мягко проговорила я. – Я помогу, чем смогу.

– Вы не сможете, леди, – всхлипнула она. – Мой парень не пришел на свидание. Поигрался, значит, и бросил. А мне казалось, у нас с ним все чудесно!

«Мне тоже казалось…» – подумала я и даже ногой топнула. Бедняжка Амелия – такая же дурочка, как и леди Эвелинн Абигайл Торч, урожденная Кевинс!

– Забудь о нем, – жестко сказала я. – Ты умница и красавица – найдешь куда лучше!

Горничная шмыгнула носом, ну совсем, как Бреннон, когда был чем-то обескуражен, и посмотрела на меня:

– Вы считаете – я красивая? Но эти веснушки…

– Делают тебя чрезвычайно милой, – улыбнулась я. – В Валентайне у тебя бы отбоя от кавалеров не было.

Она робко улыбнулась в ответ и всю оставшуюся дорогу задумчиво молчала.

Вернувшись в замок, я навестила бабушку, сообщила, что не очень хорошо себя чувствую, собираюсь полежать и на обед не приду. После чего заперла изнутри двери своих покоев. Будь мы в Валентайне, я нашла бы, чем занять пустоту, возникшую в сердце после слов Дарча: сходила бы на могилы к Валери и отцу, навестила бы кошек моей дорогой Пенелопы и сообщила Оскару о скором переезде, наблюдая, как на его лице недоверие сменяется сначала удивлением, а затем – радостью. Но здесь было совершенно нечего делать, в Крааль меня сейчас никто бы не отпустил, а общаться с кем бы то ни было не хотелось.

Я выпила лекарство Кворча, умылась и легла, накрывшись одной из шкур. Попробую заснуть, ведь у меня было так мало времени на сон в последние дни!

Вдали раздались глухие рыдания. Лили. Надо поскорее найти блокнот, иначе она так и будет страдать! А ведь есть еще Роза. Роза Шальс…

Сев в кровати и опершись спиной о подушки, я уставилась в стену напротив. Вот кому я хотела бы помочь от всего сердца, избавить от тоскливого небытия, невзирая ни на что. Но как это сделать? Разве что… спросить у нее самой.

Пламя в камине дернулось и залегло, укрывшись под одеялом золы. В спальне сразу стало так холодно, будто окна распахнулись, впуская кусачую северную свежесть.

Повернув голову, я увидела, как разворачивается от окна кресло, в котором полюбил сидеть дед, как проявляется в нем призрачная фигура с водопадом непослушных волос и черными дырами вместо глаз.

– Я уже спрашивала, но спрошу еще, – сказала я, кутаясь в шкуру, – как я могу помочь тебе упокоиться? После всего, что с тобой случилось, ты не заслуживаешь подобного существования!

– Это он тебе рассказал, Бенедикт? – усмехнулась она. – Та боль – лишь миг по сравнению с вечностью. Но мое сердце до сих пор болит за них, хотя давно уже превратилось в прах. Они ведь теперь мне как дети. Большие, вспыльчивые, иногда неразумные…

– Они – это драконы? – тихо проговорила я, и она опустила голову, соглашаясь.

Свисающие локоны закрыли лицо женщины, в которой величия духа было больше, чем обычной человеческой души. Даже после смерти она пыталась исправить ошибки своего народа и спасти тех, кого, возможно, нельзя было спасти. Она оставалась с ними. Она оставалась… из-за них!

– Постой, так тебе не нужно упокоение? Ты можешь уйти в горний мир в любой момент? – я смотрела на нее с изумлением.

Она подняла голову. На ее губах впервые играла улыбка – печальная и нежная.

– Ну как я могу их бросить? – произнесла она. – Долгое время мне удавалось сдерживать их, но их сила растет, а приложения ей нет.

– Есть! – воскликнула я. – Я предложила им выход, и они обещали подумать. Если они согласятся, ты сможешь уйти?

Поднявшись, она подошла к зеркалу и посмотрелась в него, не отразившись. Под ее взглядом в глубине амальгамы закружились разноцветные кольца. Такие бывают, когда долго смотришь на солнце. Одно за другим, они вставали на ребро, образуя коридор, стремящийся прочь, в мягкий рассеянный свет.

– Они давно зовут меня… – прошептал призрак.

Я смотрела сквозь нее и, казалось, видела чуточку четче, чем раньше. Свет истончался, за ним двигались неясные силуэты, в их мерном движении было нечто завораживающее, как в движении Млечного пути по небосклону в полуночный час. Отзываясь на безмолвный зов, сердце забилось медленнее, а затем и вовсе затихло. Один из силуэтов вдруг остановился напротив. Привиделось горбоносое лицо, пронзительный взгляд серых глаз, полный любви…