Рейн Карвик: Кожа данных

Глава 1. Тело в отстойнике

Ночь вязла в квартале, как пролитое машинное масло. Воздух был тёплым, тяжёлым, с привкусом соли и чего-то железистого, словно сам порт истекал кровью где-то за бетонными стенами. Дождь прошёл пару часов назад, но тут, среди заброшенных биореакторов, казалось, что он никогда и не заканчивался: всё блестело, отсвечивало мутными лужами, в которых плавали радужные разводы.

Служебная машина остановилась, не доезжая до кордона. Колёса шуршали по влажному бетону, тормоза взвизгнули, будто им тоже не нравилось, куда их привезли. Рэй Дуро сидел ещё секунду за рулём, слушая, как двигатель постепенно стихает, а заодно – себя. Сердце било ровно. Пульс – в норме. Никакой паники. Просто очередное тело в городе, который давно уже привык выблёвывать их на поверхность.

Он потянулся к бардачку, достал перчатки. Тонкий медицинский латекс, усиленный синтетикой, чуть пах мятой: дешёвый дезодорант отдела закупок. Рэй провёл пальцем по внутренней стороне запястья – привычка, проверка границы между кожей и искусственной оболочкой. Всё на месте, всё твёрдо, всё закрыто. Хорошо.

Он натянул перчатки и вышел наружу.

Ночной воздух врезался в лицо тёплым, липким ударом. Сразу накрыл запах: тухлая вода, промасленная грязь, старые реагенты, мокрый бетон и что-то сладковато-горькое, едва заметное, но цепляющее за ноздри. Пахло промышленной гнилью, той, что растёт не на телах, а на проектах, от которых отказались.

Квартал биореакторов раскинулся по обе стороны от бывшей магистрали: громадные цилиндры, бетонные ванны, ржавые каркасы, обмотанные старыми шлангами. Когда-то здесь выращивали что-то полезное, обогащали культуру города белком и пластиком. Потом бюджеты сократили, климат поехал ещё дальше, и квартал превратился в гигантский склад забытых решений.

Сейчас между резервуарами стояли полицейские дроны и двое живых патрульных. Один курил, спрятавшись под навесом, другой нервно постукивал ботинком по земле, как будто смотрел не на место преступления, а на часы в голове. На бетонных блоках виднелась жёлтая лента с чёрным текстом: стандартный символ того, что здесь уже кто-то умер и кто-то за это формально отвечает.

– Дуро? – кивнул ему старший патрульный, высокий, в промокшей форме, с лицом, на котором последние часы не было сна. – Отдел техно-аномалий?

– Ну, или лучшая имитация, которую они смогли найти, – отозвался Рэй, закрывая машину и поправляя кобуру. – Что у нас?

– Тело, – банально сказал патрульный. – В отстойнике. Старый промышленный бассейн. Парни из дежургруппы подумали, что очередной нелегал решил искупаться в химии. А потом увидели… – он замялся, почесал щёку. – Короче, лучше самому.

Рэй уловил паузу. Не страх, нет, скорее попытку подобрать слово, которое не слишком выдаст, что его самого запускает. Добросовестный патрульный, не привыкший к тому, что тела иногда ведут себя… неправильно.

– Время обнаружения? – Рэй уже включил внутреннего бюрократа, который прикрывал его от мыслей.

– Двадцать три ноль семь. Вызов от ремонтной бригады. Сюда забрёл их автономный инспектор, что-то у него по датчикам не сошлось. Смотри… – Патрульный указал на стоящий в стороне низкий багги-дрон, увешанный сенсорами. – Он первым заметил.

Рэй кивнул и пошёл следом за патрульным. Бетон под ногами был влажным и чуть липким; каждый шаг отдавался в пятках глухим эхом. По краю площадки растекалась мутная жёлто-зелёная жижа – словно кто-то пролил флуоресцентную краску и смешал её с болотной водой. В свете прожекторов она казалась нечёткой, как неудачно срендеренный текстурный слой.

Отстойник был огромной круглой ванной, утопленной в землю. Когда-то в нём фильтровали отходы, теперь он просто собирал всё, что не успевало испариться. По краям бетон крошился, по стенкам тянулись тёмные потёки. Вода – если это можно было назвать водой – переливалась, колыхалась от лёгкого ветра. И прямо в центре, как подпорченный плод в киселе, лежало тело.

Рейм замедлил шаг, подходя к краю. Патрульные заглядывали через ленту, но близко не подходили. Один из техников, в белом защитном комбинезоне, стоял на переносной платформе, выдвинутой над отстойником, и что-то отмечал на планшете. Верхушка платформы слабо покачивалась, и от этого тело чуть шевелилось в жижеподобной массе. Жуткая иллюзия, словно оно ещё дышит.

– Погоди здесь, – сказал Рэй патрульному. – Если начну тонуть, можешь подать заявление на перевод.

Тот невесело хмыкнул. Шутка не слишком помогла, но хотя бы обозначила роль: Рэй – тот, кто спустится. Они – те, кто останется чистыми.

К платформе вела узкая металлическая лестница. Ступени были скользкими, но кто-то всё же удосужился бросить на них резиновый коврик. Рэй проверил устойчивость, поднялся. Техник поднял голову, сквозь пластиковый визор уставился на него красными от недосыпа глазами.

– Это вы из аномалий? – спросил он, перекрикивая тихое, но постоянное шипение насосов, где-то в глубине всё ещё живых труб.

– Да. Что успели? – Рэй встал рядом, глядя вниз.

– Минимум. Закрепили тело, чтобы не ушло на дно. Фиксируем положение. Жидкость – смесь старых реагентов, дождевой воды и, возможно, чего-то свежего. Запах… сами чувствуете. По показаниям – рН плавает, но условно агрессивная среда. И при этом… – техник поморщился. – Сами посмотрите.

Рэй посмотрел.

Тело лежало на спине, полузатонутое, так, что грудь и лицо были наполовину в жиже, наполовину снаружи. Одежда превратилась в нечто бесформенное, вроде размокшего бумажного пакета. С расползшихся рукавов свисали лоскуты ткани. Кожа на руках выглядела так, будто её долго держали в слишком горячей ванне с химией: вспухшая, побелевшая местами, с сероватым оттенком. В местах стыков – плечи, шея – были заметны разрывы, где плоть начинала расползаться, обнажая тёмные, напоминающие водоросли ткани.

Лицо почти не читалось: глаза закрыты, губы разбухли, нос как будто приплюснуло. Волосы слиплись в тяжёлые пакли, плавающие вокруг головы, словно медуза. Тот самый сладковато-горький запах бил оттуда, из зоны, где химия уже начала делать своё.

Но при этом в теле было что-то… аккуратное. Слишком аккуратное. Даже сейчас, в этой жиже, он не выглядел как случайный утопленник. Никаких рваных ран, никаких очевидных следов борьбы. Только медленное, неотвратимое растворение.

– Личность установили? – спросил Рэй, не отрывая взгляда.

– Документы были в куртке, – техник кивнул в сторону пластикового контейнера у ног. – Паспорт, доступные пропуска. Всё ещё проверяем, но предварительно – Эрих Вольф, биоинженер. Работал в одной из частных лабораторий в доках. Там ещё разберутся.

Биоинженер в промышленном отстойнике. Город, как всегда, был поэтичен в расстановке метафор.

Рэй наклонился чуть ближе, насколько позволяла платформа. Жижа внизу лениво пузырилась, оставляя на поверхности тонкую плёнку. На груди у тела что-то темнее выделялось сквозь слой воды и расползающейся кожи. Неясный рисунок, может, просто игра теней от прожектора. Он отметил это краем сознания, но пока не стал придавать значение – всё ещё рано для выводов.

– Сколько он здесь пролежал? – спросил он.

– По первичным данным – несколько часов, максимум ночь, – ответил техник. – Температура высокая, химия ускоряет процессы, но мы ещё уточним. Вы же знаете – сначала цифры, потом догадки.

Рэй кивнул. Цифры он уважал. Цифры не спрашивали, как он себя чувствует, когда трогает чью-то кожу. Цифры не прикасались. Они просто были.

Он достал из кармана маленькую портативную камеру, закрепил на нагрудном креплении. Индикатор мигнул зелёным, включившись. Встроенный в линзы интерфейс показал угол, линию горизонта, мягко подсказал, где пройтись взглядом. Всё это – для протокола. Если город потом решит, что он что-то упустил, пусть смотрит на собственные записи.

– Начинаем первичный осмотр, – коротко сказал Рэй, больше для записи, чем для людей вокруг. – Объект: мужское тело, предварительно – Эрих Вольф, возраст уточняется. Локация: промышленный отстойник, заброшенный биореакторный квартал… – слова выходили автоматически, натренированные годами. – Среда: водно-химическая смесь неустановленного состава, агрессивная к мягким тканям…

Техник невольно поёжился, заслушавшись. Рэй это заметил краем глаза и мысленно усмехнулся: вот уже кто кого пугает.

– Нам нужно будет поднять его на борт, – сказал он, закончив формальную часть. – Но сначала – зафиксировать, что можно, не выдирая из среды. У вас есть переносная УФ? Хотя… – он секунду помолчал. – Нет, давайте сначала обычный свет.

Он наклонился ещё ближе, насколько позволяла дистанция безопасности. Перчатки защищали от прямого контакта, но неизвестно, насколько агрессивна была эта жижа. И всё равно – где-то глубоко под латексом его кожа уже знала, что скоро придётся к ней приблизиться. Он чувствовал это, как зуб, о который собираешься ударить холодной водой.

– Видите это тёмное на груди? – спросил он, показывая технику. – Тень, пятно, татуировка?

– Мы тоже заметили, – техник переключил режим фонаря, усиливая контраст. – Но нормальный свет его почти не берёт. Может быть, просто подслои. Или… Короче, пока не уверен.

Рэй прищурился. Рисунок всё ещё был расплывчатым, но теперь отвечал чуть иначе: не как тень, а как что-то, имеющее структуру. Он зарубил это у себя в голове: вернуться к этому, когда тело будет на столе. Сейчас важнее сохранить, чем понять.

Он распрямился, почувствовав, как под лопатками выступает пот. Куртка прилипла к рубашке. Влажный воздух, химия и нервная система образовали идеальное трио.

– Кто последний видел его живым? – спросил он, отступив на шаг, чтобы избежать иллюзии, что тело смотрит на него в ответ.

– По данным, что успели получить, – техник пролистал что-то на планшете, – сегодня утром он отходил с работы пораньше. Официально – боли в животе. Никто особо не удивился. Тихий, исполнительный, не конфликтный. Куда дальше – никто не знает. Камеры в доках его зафиксировали, а потом он пропадает. Вечером наш инспектор получает сигнал аномалии по химии – и… вот он.

– Тихий, исполнительный, не конфликтный, – повторил Рэй. – Лучший набор, чтобы о тебе никто толком ничего не знал.

Он перевёл взгляд на мутную жёлто-зелёную поверхность. Она слегка подрагивала, и от этого казалось, что тело медленно тонет, сантиметр за сантиметром. В реальности его удерживали тросы, но визуальный эффект был упрям.

Город любил такие картинки. Он засовывал людей в свои механизмы, крутил, резал, растворял, а потом аккуратно выталкивал то, что осталось, в подобные ванны. Не потому что был жесток, а потому что так было удобнее.

Рэй почувствовал зуд – ещё обычный, бытовой – где-то под манжетой перчатки, ближе к запястью. Мелочь, на которую любой другой не обратил бы внимания, но для него любое ощущение кожи было отдельной строкой в отчёте. Он стиснул пальцы, не позволяя себе почесать. Не здесь. Не над этим.

– Ладно, – сказал он наконец, делая шаг назад. – Подготовьте подъемник. Только аккуратно. Мне нужно, чтобы с него не слезло лишнее, пока мы его вытаскиваем.

– Понял, – техник кивнул, уже отдавая распоряжения по связи.

Рэй развернулся к лестнице.

Когда он спускался обратно вниз, в сторону патрульных и мигающих огней дронов, квартал казался ещё более заброшенным, чем минуту назад. Будто сам факт обнаружения тела напомнил этим бетонным костям, что они тоже когда-то были частью живого организма. И теперь организм слегка шевельнулся.

Он подумал, что это просто усталость. Ночь, влажный воздух, очередной утопленник. Подобные мысли часто приходили на первой стадии расследования – перед цифрами, протоколами, перед тем, как всё превращалось в графы и диаграммы.

Ему даже в голову не пришло, что это ощущение шевеления – не только в квартале, но и под его собственной кожей – скоро перестанет быть метафорой.