Вскоре лес расступился, грунтовая дорога вильнула в сторону, почти сразу сменившись широкой вытоптанной тропой, уводящей в маленький перелесок. За жидкой стеной деревьев уже можно было рассмотреть деревенские дома.

Не дымили печные трубы, не слышно и привычного гомона жилого поселения. Ни детей, ни собак, ни даже перестука металла в кузнице, стоявшей как раз с ближайшего к нам конца Лесной.

К нам вышла гончая. Судя по ее спокойному виду, опасностей можно не ждать. Салэм указала мне рукой в сторону центра деревни. Дом писаря, где Киррэла учили грамоте, всегда выделялся. Во-первых, единственное здание из камня, во-вторых, он выступал в качестве административного центра, где проходили собрания, заседания и решались важные для Лесной вопросы.

Теперь стены были вычернены копотью, крыльцо разрублено, будто поработал гигант с топором. Тяжелые двери – в прошлом Киррэл не мог открыть их одной рукой – разлохмачены. Отдельные бревна еще кое-где держались, но было заметно, что стоит на них как следует дунуть, и рухнут.

– Мне жаль, – сказала Салэм, когда мы подъехали к гончей.

Костяная псина пошла параллельно дредхорсту, не обращая внимания на кровавые разводы, оставленные на стенах зданий. Маленькие заборчики, огораживающие дома деревенских жителей местами проломлены, местами завалены. Мы проехали еще немного, и я заметил торчащие в проломе детские ноги.

– Это был не культ, – проговорила искоренительница. – Они бы не оставили тела валяться.

Я кивнул и спрыгнул на землю. Револьвер в моей руке жег пальцы, подсознательно я ждал какой-нибудь пакости, нападения из-за угла, или еще чего. Но вырезанная деревня оставалась совершенно мертвой. Не было здесь врагов, ни одного не осталось, куда ни глянь, знакомые лица соседей.

– Что тут могло случиться? – спросила у меня Салэм.

Я прошел в обгорелый дом писаря, пинком сбив изуродованные петли ворот. С грохотом бревна обрушились на пол, взметая столбы сажи. Внутри все выгорело, под сапогами хрустели черепки разбитой посуды, в углу лежало несколько обгорелых до костей тел.

Знакомой дорогой я дошел до второго этажа. От рабочего кабинета в спальню тянулись длинные борозды – хозяин вцеплялся в пол, оставляя ногти в дереве. Оглядев упавшую при штурме дверь в покои писаря, прошел в его спальню. Чиновника убивали медленно, со знанием дела. Изувеченный труп свидетельствовал о пытках, а выражение лица исказила ярость и ненависть.

– Прощай, – кивнул я прикованному к кровати телу, и тут же принялся осматривать помещение.

Кто бы не залетел в Лесную, они явно знали, когда и как поступать. Это не случайное нападение – на полу я нашел небольшой тканевый мешочек с монетами. Его, конечно, придавило разваленным на куски шкафом, но все равно… Двадцать пять грошей и пригоршня пфеннингов. Если бы писаря хотели ограбить, их бы точно забрали. Но деньги лежат нетронутыми, хотя по меркам Чернотопья, сумма-то не маленькая.

Да и расположение тел деревенских…

– Хочешь узнать, что здесь случилось? – спросила, встав позади меня, Салэм. – Я могу попробовать призвать чью-нибудь душу…

Я только головой покачал.

– Это сделал либо барон, либо тот, кто хотел его подставить, – поднимая кошель с пола, сказал я.

Искоренительница вскинула брови.

– С чего ты так решил?

Пожав плечами, я указал на дохлого писаря.

– Никто здесь не бежал в панике, этого вообще притащили из рабочего кабинета напротив. Значит, убийцы пришли свободно, не скрываясь. В таком случае они обязаны были носить цвета барона, чтобы никто не пристал к ним с вопросами. И если это так – кроме самого писаря никто в Лесной не скажет, кем на самом деле были убийцы.

– Призовем его? – предложила некромантка.

– А сможешь? – хмыкнул я.

В отличие от только что заглянувшей Салэм я уже успел заметить главное. Тело чиновника, конечно, серьезно искалечили, но призвать его не получится. Изучая учебники по магии самых разных направлений, я уже усвоил достаточно, чтобы опознать проведенный над замученным ритуал.

– Вот же… – ругательство так и не сорвалось с губ учительницы, но она явно была возмущена.

– Я также подумал, – кивнул ей в ответ. – Но, полагаю, раз тут ничего связанного с культом и запрещенной магией, мы можем идти дальше?

Салэм взглянула на меня с сомнением.

– Тебе их совсем не жаль?

Я улыбнулся.

– А должен? Единственный родной и важный для меня человек был сожжен в этой деревне. Я жил впроголодь, надрывался, стараясь не уступать взрослым на лесоповале, чтобы у нас с матерью нашлось хоть что-то, чем можно будет набить желудок. Или ты думаешь, что десятилетний мальчик будет получать те же деньги, что и взрослый?

– И что? – хмыкнула Салэм, не разделяя моего настроя. – Может быть, они и сами так же жили. Ты же должен понимать, что если барон не занимается своими деревнями.

Я покачал головой.

– Везде есть плохие люди, Салэм. Но это не повод обращаться с окружающими, как с дерьмом. А мы с матерью оставались отверженными. Как же, подстилка барона, которую тот выгнал. Ты представляешь, скольким местным мужика мне пришлось ломать носы, когда они надирались сивухи и лезли к бабе, которая просто не имеет права отказать, она же под барона легла…

Несмотря на то, что я все это помнил без каких-либо эмоций, просто в качестве знания, чем больше говорил вслух, тем сильнее приходилось сжимать зубы, чтобы не зарычать.

– Всегда будут причины вести себя, как скотина, и жить в дерьме. Но нормальные люди берут в руки свою жизнь и вычищают из нее дерьмо. Барон ты, простолюдин, чародей, король, магистр ордена – не важно. Потому что, если ты поступаешь, как последняя тварь, ты ей и являешься. А эти отговорки, мол, не мы такие, жизнь такая – всего лишь отговорки, чтобы продолжать жить в дерьме с такими же ублюдками, как ты сам.

Салэм покачала головой, глядя на меня с сомнением. Естественно, мои слова не произвели на нее впечатление, а кто бы стал всерьез воспринимать такую проповедь? Но не осуждала, и ладно.

Злость кипела во мне, и я просто стравливал пар, выжигая в себе то, что не смог выжечь Киррэл. Мальчишке не повезло, и его жизнь даже кончилась так, что хуже не придумаешь. Но теперь он может спать спокойно – деревня, где он так и не смог стать членом общества, уничтожена. И кто бы это не сделал, я был им благодарен. Киррэл отомщен.

– Пойдем отсюда? – предложила Салэм, и я кивнул.

Мы вышли на свежий воздух, и я вздохнул полной грудью. Несмотря на все сказанное, я прекрасно понимал, что теперь, с уничтожением Лесной деревни все стало намного проще. Никто больше не узнает, что я – не тот Киррэл, каким представляюсь окружающим.

Шагая по улице, я разглядывал знакомые лица мертвецов. Ничего внутри не шевелилось при виде убитых. Они мне никем не были – ни близкими, ни даже врагами. Просто люди, которые могли раскусить вселение. И теперь они все мертвы, и я не чувствую по этому поводу ни капли сожаления.

Единственная улица привела меня на маленькое деревенское кладбище. Спокойно миновав большую часть могил, я добрался до дальнего угла, еще и отгороженного от остальных мертвецов. Даже в смерти мать Киррэла не стала своей для жителей Лесной.

Надгробный камень, установленный моим предшественником, запылился. Время шло, и никто не следил за могилой женщины. Ее жизнь тоже не была хорошей, но она все равно старалась сделать все, чтобы ее сын прожил лучше, чем досталось его матери.

– Спасибо тебе за все, что ты для меня сделала, – сказал я, погладив камень, и решительно поднялся на ноги. – Я сделаю все, чтобы твои старания оправдались.

Салэм не подходила близко, тактично дав мне побыть наедине с усопшей. Но говорил я все равно от всей души. Как-никак, я пользуюсь тем, что она дала настоящему Киррэлу. И действительно намерен сделать все, что смогу, чтобы жизнь не была напрасной и пустой.

– Давай не будем тут останавливаться? – предложил я, когда мы вместе с искоренительницей покинули кладбище.

– Хорошо, – легко согласился та, и взмахом руки подозвала дредхорста.

Паук приблизился быстро, и Салэм резво взобралась в свое седло. Я же неспешно подошел к своему месту и, убрав револьвер, который все это время сжимал в руке, взялся за костяные наросты, чтобы сесть на нежить.

Но стоило мне оттолкнуться от земли ногой, как гончая взвыла.

– Хиба, – выдохнула Салэм.

Глава 24

Нужно было сразу догадаться, что эти твари неподалеку. Ведь, во-первых, что-то почуяла Салэм, во-вторых, дохлая псина ждала нас именно в деревне. Да, она ничего не нашла, но…

Гончая, прекратив вой, сразу же нырнула за уцелевший забор, устраиваясь в засаду. Салэм спрыгнула с дредхорста в одно движение, и нежить забежала за угол деревянного хлева, а сама некромантка рванула в выжженный каменный дом.

Всего на несколько секунд я был предоставлен сам себе, как дурак, стоя посреди единственной улицы. Впрочем, вытащив револьвер, я зашел за забор администрации и присел за ним, наблюдая через щель между досок.

Группа всадников неспешно выкатилась с лесной тропинки в деревню. Ехали они никуда не торопясь, явно прекрасно были осведомлены о судьбе Лесной. Поселок был прямым, как стрела, так что из моего укрытия было прекрасно видно, что и как делают гости.

Всего их было семь человек. Как я и говорил, каждый поверх грубой кожаной куртки с металлическими вставками носил легкую накидку с гербом Чернотопья. Этот же рисунок, правда, перечеркнутый, был на моем перстне бастарда, и опознать его было несложно.

Помимо брони каждый всадник держал легкое копье, притороченное к седлу. Железные наконечники чуть блестели, как и не слишком длинная железная обмотка – видимо, чтобы перерубить копье оказалось сложнее. На правом боку у дружинников имелся чехол с топором.

Умом я понимал, что примерно так и должна быть вооружена полиция средневековья – просто и эффективно. Даже встреченные за время путешествий городские стражи щеголяли чем-то подобным. Но, ожидая встречи с культом Хибы, который способен создать реально пугающих чудовищ, я почему-то представлял что-то более современного. Или хотя бы угрожающего.

Конечно, хмурые бородатые рожи, у троих из семи со шрамами, не выглядели добродетельными, но и на угрозу всему живому никак не тянули. Встреть я их в темной подворотне, ничуть не удивился бы.

Но это простые исполнители, которые никогда не доберутся даже до заместителя главаря. Я еще на Земле научился определять действительно опасных людей, наделенных властью и силой, от вот таких сторожевых псин, которые дальше, чем тявкать и бросаться на прохожих, никогда не мыслят. Естественно, это не отменяет их опасности, но, как и с любой собакой, достаточно соблюдать определенные правила, и выйдешь целым.

Всадники молча доехали до дома писаря. Головами не крутили, оружие не вынимали. То есть, как я и предполагал, прекрасно знали, что им тут никто не встретится. Сначала слез на землю седой и длиннобородый, ехавший первым, очевидно, старший в отряде. Остальные спешились за ним – никуда не торопясь и совершенно спокойно.

Я бросил взгляд в сторону темного провала входа, где засела Салэм. Что она станет делать, я не знал, но это и не имело особого значения, в конце концов, можно будет призвать их души. Уж из семи одного точно должно получиться, раз ритуал проводить некому будет.

Дружинники копались в сумках. На свет появилась тренога, котел, какие-то мешочки. Мужчины не суетились, спокойно расчистили место прямо на дороге. Через минуту задымился уголь, рассыпанный наземь, сверху гости разместили треногу, на которой висел котелок. В емкость высыпали содержимое первого мешка, и я сжал зубы. Опознать человеческие кости труда не составило. Нужны ли еще какие-то доказательства причастности этих «дружинников» к культу?

Я было уже собрался расстрелять их, но… Холодок прошелся по моему лицу, и я замер. Салэм, а ее магию я уже мог по запаху учуять, явно не хотела, чтобы я вмешивался раньше времени.