Десятый сын, Питер, родился 15 ноября 1960 года. На этот раз Мими пришлось надолго остаться в больнице: у нее было сильное смещение матки и тромб на левой ноге. Теперь стало уже не до шуточек по поводу того, что ей стоит наедаться чеснока на ночь, чтобы отваживать мужа. Крайне обеспокоенный лечащий врач объяснял Мими, что ее детородный возраст закончился. Пятнадцать лет постоянных беременностей и родов доконали бы кого угодно. Но, похоже, Мими не желала прислушиваться ни к советам, ни даже к мольбам окружающих.

«Право, милочка, тебе нужно уступить очередь на госпитализацию бедолаге майору Гэлвину, – писал ей дед по отцу Линдси Блейни. – А если серьезно, то я очень обеспокоен твоим здоровьем».

На самом деле предлагать Мими и Дону ограничиться десятью детьми было все равно что предлагать марафонцу остановиться после двадцати пяти километров. С их точки зрения, это просто нелепость – тем более сейчас, когда Дон продвигается по службе в Академии и им обоим так хорошо живется в Колорадо. Кстати, если кто-то не заметил, у них пока нет девочки.

В 1961 году, спустя считаные месяцы после рождения Питера, Мими забеременела в одиннадцатый раз. Под Рождество, незадолго до родов, она, Дон и их десять сыновей сфотографировались на парадной лестнице Арнольд-холла, главного зала приемов Академии. Мальчики были в одинаковых школьных костюмах, которые купила мать Мими в универмаге Lord&Taylor^[23]. Дедушка Мими Линдси назвал полученную по почте фотографию «поразительной» – многочисленные дети, и конца и краю не видать. Он предсказал Мими двойню – таким образом детишек станет ровно дюжина.

Он ошибался, но 25 февраля 1962 года Мими действительно открыла новую страницу жизни, произведя на свет Маргарет Элизабет Гэлвин. Колорадская газета The Greeley Daily Tribune предварила новость заголовком «Ну наконец-то девочка!». Дон так и прогнозировал, однако это не помешало ему шутить перед сослуживцами: «Черт, а ведь это должен был быть мой квотербек!^[24]»

Мими и не пыталась скрывать, насколько она счастлива. «Она – самое прекрасное, что было дано нашей семье до сего дня. Благодаря ей каждый мой день – материнская мечта», – писала она в одном письме. В нем же она не пожалела места на похвалы всем остальным детям. «Дональд – выдающийся школьный спортсмен и чудесно играет классику на гитаре. Его оценки оставляют желать лучшего, но, как говорит директор школы, “хотел бы я, чтобы все мальчики были такими же прекрасными, как Дональд”», – писала она. По словам Мими, Джим «прекрасен во всех отношениях и очень мне помогает». У Джона (номер три) «вьющиеся темные волосы и ярко-голубые глаза», он увлекается игрой на кларнете и пианино, вдобавок разносит газеты по шестидесяти пяти адресам. Брайан (номер четыре) – «на данный момент наш самый блестящий вундеркинд», у которого трагическая увертюра Шопена звучит «исключительно трагично», а канкан Жака Оффенбаха из «Парижской жизни» – «исключительно весело». Майкл (номер пять) играет на валторне и любит читать, а еще он «самый деликатный член семьи». Ричард (номер шесть) – «математик, и еще хочет брать частные уроки фортепиано», но «ему придется подождать, потому что двое уже их берут». Джо (номер семь) учит в детском саду буквы, числа и слоги. А Марк, Мэттью и Питер (номера восемь, девять и десять) – «мои постоянные спутники в доме. Они прямо как плюшевые мишки и всегда учиняют то одно, то другое. Однажды я обнаружила, что они вычистили содержимое кухонного мусорного ведра новеньким пылесосом Electrolux!»

C деньгами становилось все хуже, и многочисленные подработки Дона в качестве внештатного преподавателя в местных колледжах эту проблему не решали. Минимальный набор школьной одежды – две пары ботинок, две рубашки и брюки – обходился в сто долларов на ребенка. В перерывах между кормлениями младенца и готовкой еды для всех остальных Мими не вставала из-за швейной машинки и шила всю одежду сама. Правда, она говорила, что с рождением Маргарет из-за туч выглянуло солнце. Волшебным образом мир вдруг подобрел к ней и подарил то, о чем она мечтала больше всего. Кроме того, она хотела еще одного ребенка, двенадцатого по счету. Это радовало Дона, но тревожило ее гинеколога.

Когда 5 октября 1965 года на свет появилась Мэри, двенадцатый и последний ребенок в семье, Мими было сорок. Врач прямо заявил ей, что если она снова забеременеет, то он откажется от нее как от пациентки. Он уговаривал сделать гистерэктомию^[25], и Мими нехотя согласилась. Они с Доном решили, что рано или поздно появятся внуки, которых будет нужно помогать растить.

К концу ноября Мими оправилась и сообщила городской газете, что роли в будущей любительской постановке оперы Верди «Бал-маскарад» уже распределены. В том же году местное отделение клуба болельщиков студенческого футбола объявило Дона Гэлвина «отцом года». Мими было смешно. Со свойственным ей милым ехидством она говорила: «Мне – все дети, а ему – все почести».

Однажды вечером, незадолго до своего семнадцатилетия, Дональд мыл посуду и вдруг разбил на мелкие кусочки десять тарелок подряд.

Дон решил не придавать этому значения. Равно как и Мими. Дональд – подросток, а они подвержены сменам настроений. С другими детьми случаются вещи похуже.

Однако Дональд понимал, что с ним что-то не так. И уже довольно давно.

Мальчик понимал, что, невзирая на внешнее сходство и такую же спортивную одаренность, он не такой, как его отец, и никогда не будет. Учится он посредственно, что недостойно сына человека, которого дети считают самым умным на свете. Драки с младшими братьями – не более чем неуклюжие попытки отечески направлять их. И это у него тоже не получается.

Дональд понимал, что быть звездой на футбольном поле и уметь дружить с другим человеком – совершенно разные вещи. Позже он говорил, что представлял людей своего рода перфокартами, которые прогоняет через свою вычислительную машину в поисках нужной информации. Он понимал, что это странно.

Дональд сознавал, что на него сильно давит невозможность быть таким, каким ему хотелось бы. Все чаще он словно впадал в полное забытье, совершенно не понимая, что и почему делает.

Что-то происходило, а он никак не мог сообразить что. И, самое главное, это его очень пугало.

Глава 6

Дон

Мими

Дональд

Джим

Джон

Брайан

Майкл

Ричард

Джо

Марк

Мэтт

Питер

Маргарет

Мэри

Осенью 1963 года Гэлвины переехали в новый двухэтажный дом, стоящий в утопающей в хвойных лесах долине Вудмен, недалеко от центра Колорадо-Спрингс. За несколько тысяч долларов Дон приобрел три акра земли в западном конце немощеной улицы Хидден-Вэлли, заканчивающейся тупиком. Их дом был одним из первых пригородных домов, предназначенных для семей сотрудников Академии, нуждавшихся в более просторном жилье. Перед началом строительства Мими обвязала ленточками каждое дерево и куст на участке, чтобы обеспечить их сохранность во время работ.

Многие из знакомых по Академии считали долину Вудмен каким-то медвежьим углом, богом забытым местом. Но Мими, полностью изменившей свое отношение к природе после переезда в Колорадо, очень нравилось именно ощущение нетронутости цивилизацией. Колорадо-Спрингс все больше становился городом бетона и асфальта, в основном благодаря военным: теперь здесь располагалась не только Академия ВВС, но и аэродром Питерсон, база сухопутных войск Форт-Карсон, а с недавних пор еще и командный пункт воздушно-космической обороны NORAD. Доехать из центра Колорадо-Спрингс до долины Вудмен можно всего за пятнадцать минут, и при этом Мими чувствовала себя живущей максимально удаленно от ядерного века – все вокруг было пронизано духом вечности, подлинности и нерукотворности.

Недалеко от их нового дома находилась женская обитель, в здании которой некогда располагался туберкулезный санаторий Вудмена, давший название этой местности. Из-за остаточного полевого шпата и кварцевого гравия окрестные горы, образовавшиеся здесь много миллионов лет назад, имели белесый оттенок. Покрытые соснами горные массивы являлись туристической достопримечательностью. Мальчики могли днями напролет обследовать здешние скалы, многие из которых получили собственные имена, например Собачья скала, Бабуля Гранди, Наковальня, Голландская Свадьба. Но особое очарование улицы Хидден-Вэлли состояло в том, что из-за обилия деревьев и холмов она казалась лесом, спрятавшимся под нависающими скалами. По утрам на участок заходили олени, а в ветвях сосен чирикали голубые сойки.

Сам дом был типичным для начала 1960-х годов: приземистым и вытянутым в длину больше, чем в высоту, строением, обложенным обычным сочетанием кирпича и сайдинга. К устланной ковром гостиной примыкали кухня и столовая, едва вмещавшая сделанный другом семьи монументальный обеденный стол, за который при желании можно было усадить шестнадцать человек. Из прихожей одна лестница вела в спальни второго этажа, а другая в подвал, в котором Гэлвины по необходимости оборудовали дополнительные спальные места. Младшие Маргарет и Питер жили в комнате рядом с родительской спальней на втором этаже, в окно которой заглядывала огромная сосна. На том же этаже находилась комната Марка и Джо. На первом этаже располагалась спальня Питера и Мэтта. Остававшимся в родительском доме старшим мальчикам достался подвал, где они спали на раскладных диванах.

Для Мими в доме на улице Хидден-Вэлли все было «в самый раз». В гостиной хватало места для поединков, кухня подходила для круглосуточной готовки, снаружи можно развеяться при необходимости, поиграть в футбол, покататься на велике или позаниматься с соколами. Вместе со старшими мальчиками Мими покрасила все стены в три слоя. Она собственноручно занялась устройством альпийской горки, рядом с которой несла службу ястреб Фредерика. На участке Дон построил просторный вольер, куда можно было поместить много птиц. Среди прочих в нем жили соколы Ганзель и Гретель, которых выпускали полетать над широкими лугами близлежащей молочной фермы Карлсонов. Самым ценным птицам, сначала Фредерике, а затем ее преемнику Атоллу, разрешалось сидеть на журнальном столике в гостиной. Едва ли не впервые у Гэлвинов появился настоящий собственный дом.

Переезд на Хидден-Вэлли пришелся на первый год обучения Дональда в университете. Он ничем не выдавал своих внутренних страхов, особенно членам семьи. Он сказал родителям, что хочет стать врачом, и заметил, насколько они были рады, услышав это. Теперь, когда он покинул родительский дом, его задачей стало поддерживать внешнее впечатление о себе. А на улице Хидден-Вэлли вакуум, образовавшийся с отъездом Дональда, заполнил Джим.

Давно бросивший попытки конкурировать со старшим братом там, где он силен, Джим решил господствовать в областях, где Дональд выглядел совсем слабо. Пусть Дональд и выиграл первый раунд – детство, но он, Джим, выиграет следующий – взрослую жизнь. Джим попытался выступить перед младшими мальчиками этаким крутым старшим братом, который ходит в кожаной косухе, разъезжает на черном «Шевроле» 1957 года выпуска и вполне способен предложить плеснуть немного рома в кока-колу. Иногда младшим братьям это нравилось, но по большей части они по-прежнему относились к нему подозрительно. Это усилилось после того, как Джим начал ухаживать за всеми девочками, которых они приводили домой. Джиму нравилось провоцировать, и если он кажется опасным, тем лучше. В его представлении он обладал уверенностью в себе и развязностью, которых недоставало другим братьям. «Когда Джиму было шестнадцать, мы уже понимали, что с ним что-то не так. Но, думали, ладно, он же парень – выпивает, гуляет, хулиганит, школу прогуливает», – говорил Ричард, который на семь лет младше.