Она направилась к ближайшим деревьям, ступая по нетронутому снегу, уже покрывшемуся твердым настом под теплыми солнечными лучами. В долине царила полная тишина. Оказавшись в тени раскидистых елей, Арка набрала мелких веток, которые недавняя снежная буря не успела замести окончательно. Затем девочка выпрямилась, прижимая к груди вязанку; на нее снизошло одновременно тревожное и пьянящее чувство, словно она одна в целом мире.

Вот только она была не одна.

На горизонте показалась птица рух.

Ошеломленная, Арка выронила еловые ветки, попятилась и спряталась под клонящимися к земле ветвями ближайшего дерева. Два года она не видела в небе этих существ. Похоже, крылатая хищница прилетела с севера, то есть из Гипербореи, – это полная ерунда, ведь в городе нет темискирских эскадрилий. Насколько Арке было известно, лишь Темискира по-прежнему владела птицами рух. Это означало только одно: Ликург присоединился к хозяину лемуров, как и предполагал Ластианакс.

Арка прищурилась, пытаясь разглядеть всадника. С такого расстояния она видела только металлические отблески летного шлема. На наезднике не было коричневого плаща, типичного для темискирских солдат-птицеловов. Оставалось надеяться, что это обычный курьер.

Чернокрылая хищница низко парила над стоянкой, словно осматривая ее. Карапуз, увлеченно жевавший свой паек, ничего не замечал. Арка посмотрела на своего спутника, и в животе у нее словно завязался тугой узел: однажды она слышала, что птицы рух могут утаскивать в когтях лошадей. Пока что хищник просто пролетал над ними.

Арка с облегчением перевела дух, но тут же сообразила, что птица рух закладывает вираж и возвращается к лагерю. Карапуз доел овес и наконец-то увидел хищную птицу. От страха конь выпучил глаза и ускакал прочь по снегу.

Солдат-птицелов направил птицу рух обратно, завис над занесенным снегом шалашом и, выглянув из-за гигантского крыла, стал осматривать землю. Арка вся подобралась и отступила ближе к стволу дерева, под прикрытие ветвей. Это определенно не курьер: наездник выслеживал именно ее. Вскоре сидевший в седле человек заметит на свежем снегу следы девочки: наверняка сверху они сразу бросаются в глаза. Арка коснулась своего запястья, на котором носила браслет-крылья. Даже если механизм сработает на морозе, ей не удастся улететь, оставшись незамеченной…

Солдат-птицелов напал на ее след. Он повернул голову в сторону сосновой чащи. Мгновение спустя птица рух спикировала прямо на Арку. Девочка увидела, как наездник отцепил висящий на поясе блестящий шар – это была усыпляющая сфера.

Солдат-птицелов бросил шар в Арку, но девочка проворно отпрыгнула в сторону. Сфера разбилась о ветви ели, из нее повалил фиолетовый дым. Девочка закрыла рот, зажала нос и выбежала из-под защиты деревьев. Сонный газ успел подействовать на нее: ноги вдруг стали ватными, Арка с трудом переставляла снегоступы. Она побежала, спотыкаясь в снегу, понимая, что позади нее птица разворачивается, чтобы возобновить атаку. Только бы успеть добраться до охотничьего лука, оставшегося перед шалашом…

Прямо у ее ног с приглушенным хлопком взорвалась вторая усыпляющая сфера. Не останавливаясь ни на секунду, Арка снова задержала дыхание, от недостатка кислорода у нее стали неметь ноги. От шалаша ее отделяло около десяти шагов. Сквозь застилающий глаза туман девочка увидела, как птица рух круто разворачивается над противоположным краем долины и в третий раз бросается в атаку. Под ослепительными солнечными лучами черные крылья хищницы радужно переливались, а шлем всадника сиял, словно зеркало. Арка добралась до шалаша и наконец осмелилась вдохнуть. Она нагнулась к лежащим на снегу вещам, схватила стрелу и лук, перекатилась на спину и натянула тетиву.

Солдат-птицелов, уже занесший над головой третью сферу, замер и натянул поводья, сдерживая птицу рух. Хищница зависла прямо над стоянкой, мерно взмахивая крыльями. Тяжело дыша, Арка крепко держала тетиву, целясь в голову всадника.

– Если бросишь этот шар, я застрелю твою птицу!

Несколько мгновений солдат-птицелов молча смотрел на нее. Арка заметила, что он очень худой и невысокий. Девочка подумала, что ее противник вряд ли намного старше ее самой, как вдруг раздался глухой металлический голос, разнесшийся по долине мрачным эхом:

– Ты не узнаешь меня, Арка?

Девочка никогда не слышала подобного голоса, и все же что-то в его тоне, а также в поведении ее противника вдруг показалось ей до ужаса знакомым. Она вспомнила мнимую амазонку в маске, выстрелившую в Ластианакса, когда они с магом только-только сбежали из Башни правосудия. Она готова была руку дать на отсечение: сейчас перед ней стоял тот самый человек. Женщина, вероятно, очень молодая, отличная лучница, к тому же ей известно имя Арки…

Прошло несколько секунд, прежде чем девочка осмелилась озвучить страшную догадку:

– Пентесилея?

– Да.

Арку словно обухом по голове ударили. Перед глазами замелькали воспоминания о том дне, когда она видела Пентесилею в последний раз в Напоке: царевна распростерта на земле, а ее лицо – сплошное кровавое месиво… Она не могла выжить, это невозможно.

– Ты же умерла в Напоке!

– Нет, это ты бросила меня умирать. Своей жизнью я обязана хозяину.

Эта фраза пробудила чудовищные страхи, которые Арка долгое время загоняла в самый дальний уголок сознания. Она посмотрела на странную маску своей противницы – последняя все еще держала усыпляющую сферу, причем рука ее совершенно не качалась, несмотря на то что птица рух мерно покачивалась вверх-вниз, ударяя по воздуху крыльями.

– Ты… тоже лемур?

Время словно остановилось. Звенящую тишину нарушало лишь тяжелое хлопанье огромных крыльев птицы рух, порождавшее волны ледяного ветра.

Вдруг Пентесилея резко выбросила вперед руку, метнув усыпляющую сферу. Арка тут же выстрелила в летящий к ней шар, и тот взорвался в воздухе. На нее дождем посыпались осколки стекла, в воздух поднялось облако фиолетового тумана, окутав парящую вверху птицу рух. Хищница замотала головой, движения гигантских крыльев замедлились, и существо стало терять высоту. Пентесилея натянула поводья и просвистела какую-то команду. Хищница мягко взмахнула крыльями и спланировала к ближайшей горе, по-прежнему сонно качая головой.

Вскочив на ноги, Арка наблюдала, как птица рух удаляется по направлению к горному гребню. Она летела все медленнее, будто боролась с сильным ветром. Пентесилея без устали нахлестывала птицу вожжами, чтобы не дать ей окончательно заснуть. Напрасный труд. Огромная хищница вдруг опустила голову, камнем полетела вниз и упала на горный склон в нескольких шагах от края гребня, наполовину скрывшись под толстым слоем снега. Пентесилею отбросило в сторону, она откатилась на несколько шагов и врезалась в валун.

Арка успела увидеть, как ее противница поднимается, а потом услышала странный стук, что-то вроде «ву-у-уф», который, казалось, исходил от самой горы.

В снегу вокруг увязшей птицы рух образовались длинные трещины. От горы отделились белые снежные пласты, сметя неподвижную хищницу. Мгновение спустя снежный покров превратился в огромную лавину, которая с огромной скоростью понеслась вниз по склону.

Арка окаменела, глядя, как белоснежный вал катится на нее, сметая на своем пути сосны, словно пучки соломы. Через несколько секунд ее раздавит снежная масса. Она огляделась в поисках Карапуза, но коня нигде не было видно. Девочка лихорадочно схватилась за запястье и изо всех сил нажала печать на браслете-крыльях, но механизм не сработал.

Она вскинула голову. Теперь лавина занимала все поле ее зрения. Гора рычала, словно чудовище, готовое поглотить свою жертву. Арка побежала в противоположном направлении, так же как бежала в Напоке, оставив позади смертельно раненную Пентесилею, и как бежала в лесу амазонок, оставив на поляне мертвую Широн.

Она все еще думала о своей опекунше, когда ее накрыла лавина.

Ластианакс

Вот уже два дня хищные птицы появлялись в свинцовом небе над горами, возносящимися вверх, точно тонкие якоря в пенном море облаков. Хищники летели так высоко, что трудно было оценить размах их крыльев: это могли быть снежные орлы или гораздо более крупные птицы.

«Птицы предвещать зло», – заявил Сопот, проводник Ластианакса.

Впрочем, караванщик во всем видел дурные предзнаменования: в форме набегающих на горные вершины облаков, в трещинах на насте, в навозе своего овцебыка. Ластианакс не мог не признать, что требуется сказочная удача, чтобы пережить бураны, лавины, трещины, обморожения и еще тысячу и одну опасность, подстерегавшие путников в Рифейских горах.

С каждым прошедшим днем он все больше сожалел о своем отъезде из Гипербореи. Почти три декады он топтал снег на горных склонах, его тело ломило от непривычной физической нагрузки. Когда они только начали этот подъем, стояла относительно хорошая погода, теперь же они с караванщиком то и дело попадали в метель.

У Ластианакса складывалось впечатление, что большую часть времени он просидел вместе с Сопотом и его животными в ледяном убежище, которое проводник сооружал всякий раз, когда разыгрывалась непогода. Молодой человек не мог больше выносить причуды горца, его неопрятность, прогорклый запах овцебыков и отсыревшие меха, в которые он был одет. Но больше всего мага раздражало ощущение, что все его усилия напрасны. До сих пор он не нашел никаких следов Арки, и его решимость отыскать девочку серьезно поколебалась. Чем дальше он заходил в негостеприимные изгибы Рифейских гор, тем выше росли вокруг него их мрачные пики. Каждый день приносил новый каменистый склон, с которого нужно было спуститься, новую кручу, на которую следовало подняться, новый перевал, который надо пересечь. И в этом холодном краю им ни разу не встретилось ни деревни, ни овчарни… ни Арки.

Ластианакс шел вслепую, оказался полностью зависим от Сопота, который всегда двигался на десять шагов впереди и постоянно тянул за связывающую их веревку, чтобы подчеркнуть медлительность своего нанимателя. Еще караванщик развлекался, «забывая» гиперборейский язык, если не хотел отвечать. Если Ластианакс осмеливался спросить у него дорогу, Сопот разражался потоком рифейских слов и подкреплял свою речь размашистыми недовольными жестами, давая понять, что городской житель вроде Ластианакса просто неспособен понять горы.

Молодому человеку трудно было определить, насколько принимаемые караванщиком решения основываются на логических выкладках, а насколько – на простых суевериях. Например, Сопот отказался вести мага через ледник, а когда Ластианакс потребовал объяснений, проворчал: «Слишком опасно, слишком опасно!», после чего еще несколько минут размахивал палкой и раздраженно хмурил брови. А ведь перейдя ледник напрямую, они могли бы выиграть время. В глазах Ластианакса этот длинный обход уменьшил его шансы догнать Арку. Каждую минуту ему хотелось повернуть обратно, но всякий раз его останавливала надежда увидеть свою ученицу за следующим скалистым выступом. По ночам он плохо спал из страха вернуться в Гиперборею с пустыми руками после того, как бросил там Пирру ради поисков Арки. Ластианаксу казалось, будто он ведет себя как отец, любитель азартных игр, всегда готовый поставить гипер на очередной, уж точно последний забег, уверяя сам себя, что выигрыш возместит наконец все золото, спущенное на предыдущих скачках.

Накануне, переходя через опасный горный гребень, они потеряли одного овцебыка. Каменистая тропа обрушилась под копытами животного, и бык вместе со всеми навьюченными на него товарами рухнул в глубокий овраг. Эта потеря совершенно не улучшила настроения Сопота. Он отругал Ластианакса, обвинив юношу в том, что тот неправильно вел животное, потом стал распекать своего пса, дескать, тот рассердил горы, залаяв на галку. Ластианакс испытывал глубокое сочувствие к псу: в конце концов, Сопот относился к ним двоим одинаково пренебрежительно.