– Господа родственники, прошу сосредоточиться! У меня есть, что сказать в это Рождество!

Гомон бесед постепенно умолкает, и мама продолжает:

– Этот год стал для нас особенным и счастливым – мы получили от судьбы невероятный подарок – Эштона! Невозможно придумать ничего более ценного и важного, и я знаю это как никто иной, потому что только мне известно, как сильно Алекс хотел сына… Жизнь иногда больно бьёт, отбирая, но случаются и такие невероятные сюрпризы с её стороны! Оглядываясь назад, я благодарю судьбу за то, что она повела нас именно по этому пути, и что сегодня у нас есть возможность сидеть за одним столом с этим невероятным парнем! Честным, порядочным, трудолюбивым! Если кто не знал, то Эштон ещё и мой студент, так что мне уже очень хорошо известны и его человеческие качества! Эштон, это может показаться немыслимым, но я бесконечно благодарна твоей матери за то, что она дала тебе жизнь! И хочу выпить этот бокал за её здоровье!

Эштон встаёт, принимая инициативу, мне не видно его лица, и я уже жалею, что не села напротив, как Кейси. За Эштоном поднимается и Алекс, а за ним и все остальные. Мы пьём шампанское, а я в недоумении: как можно посвящать тост другой женщине своего мужа? На такой бред способна только моя мать!

Но события в нашем милом семейном и совсем не тесном кругу только набирали обороты. За общим шумом никто не заметил прибытия ещё одного гостя:

– Ага! Не ждали? А вот и я! И с подарками, между прочим!

Лицо у отца вытягивается, затем приобретает то самое выражение, которое случается на нём крайне редко, и даже я, папина любимица, спешу скрыться в такие моменты куда подальше «чтобы не задело!».

На пороге гостиной во всей своей ослепительно-блистательной красе пред нами предстаёт тётя Габриель, папина бывшая жена и мать Аннабель.

– Алекс успокойся, держи себя в руках! Всё нормально, – слышу мамин шёпот.

И тут же её достаточно громкое:

– Проходи за стол, Габи! Молодец, что пришла! Подарки мы любим, так что не стесняйся, дари!

Эштон снова почти не ест – видно, у него стресс. Опять. Но от моей заботливости ему не скрыться, не поможет даже его упорное сопротивление:

– Соня, не надо! Я не голодный. Соня, перестань, пожалуйста, я не могу столько есть!

Но Алекс всегда поступает именно так с моей мамой, и я верю, что это и есть самый эффективный способ накормить человека. Кроме того, постоянные ужимки моей подруги Кейси, которые она почему-то считает флиртом, вынуждают меня тщательнее заботиться об Эштоне, пытаясь отвлечь его внимание от моей безбашенной подруги.

– Ха! А ты знаешь, дорогуша… – громогласный голос подвыпившего дяди Марка внезапно заглушает все прочие, – какой резкий поворот переживает в данный момент моя карьера?

Дядя Марк одним быстрым движением отодвигает свой стул, поднимается и, трезвоня вилкой по маминому итальянскому фужеру из горного хрусталя, призывает общественность к вниманию:

– Dear sirs and madams! – на лице его сияет такая лучезарная улыбка, какая свойственна людям, уже слегка перебравшим алкоголя и частично потерявшим связь с собственной благоразумностью.

– Мало кто из вас знает, – вещает никогда не напивающийся дядя Марк, – что моему лучшему другу не так давно поступило предложение сняться в кино!

Мамины брови взлетают выше, чем у тёти Мэри, Лурдес хлопает в ладоши, визжа «папочка будет звездой!», а Алекс, сползая со стула, усиленно трёт пальцами свою переносицу, что означает скорую смерть дяди Марка.

– И что вы думаете?! Этот зануда отказался! Такой шанс дарит ему судьба, а он отказывается! Так что, Лурдес, твой папочка звездой не будет, зато ты можешь рассчитывать на дядю Марка! Мне, конечно, не предложили роль сердцееда, да и на фига мне такая репутация? Я буду играть супергероя! Короче, в марте еду в Голливуд сниматься, представляешь, Лер?!

Затем, едва ворочая языком, добавляет:

– Я буду звездой!

Дядя Марк вскидывает руки к потолку, воображая себя купающимся в лучах славы, мама не может сдержать своего смеха, а папа негромко предупреждает подругу дяди Марка:

– Больше никакого виски! Ему уже хватит на сегодня!

– А зря ты не согласился в актёры пойти! – замечает мама сквозь смех.

– Ещё чего не хватало! – отвечает ей Алекс.

Эштон наблюдает за происходящим с невозмутимым лицом: ни обилие еды, ни моя навязчивая забота не рассеяли его напряжения.

– Хочешь, пойдём в тихое место и выпьем кофе или чаю? – предлагаю ему.

– Хочу! – неожиданно соглашается.

Мы завариваем на кухне две огромные чашки чая и направляемся в библиотеку, где у панорамного окна рядом с наряженной ёлкой я заранее приготовила место, чтобы уединиться и вручить Эштону свой подарок.

Мы усаживаемся на пушистый ковёр, скрестив ноги, жёлтый свет горящей ёлки окутывает нас уютом и делает место у окна похожим на сказку. Эштон не отрывает глаз от завораживающего снежного великолепия за окном, а я достаю из-под ёлки коробочку со своим подарком.

– Посмотри! Кажется, Санта оставил это для тебя! – говорю тихонько, и сердце мое замирает в предвкушении: понравится или нет?

На лице Эштона загорается сияющая детским восторгом улыбка, он аккуратно снимает синий бант, обёрточную бумагу, открывает коробочку, чтобы найти в ней золотую цепочку с крестом.

На мгновение я перестаю дышать, мы оба молча смотрим, как сверкает золото на ладони у Эштона.

– Это слишком дорого! – шёпотом произносит он.

– На самом деле, это мама помогла мне придумать подарок для тебя, – признаюсь. – Она сказала, что тебя не крестили, и если ты будешь носить эту цепочку, ей будет спокойнее. Моя прабабушка говорила, что если человек носит крестик при себе, то его Ангел Хранитель сидит у него на плече и охраняет от всех бед! Только я уже не помню, на правом или на левом, – признаюсь со смехом.

– Я обязательно буду его носить! – выдыхает Эштон с улыбкой, расстегивает замок и тут же вешает цепочку себе на шею.

Счастью моему нет предела!

– А ты что, правда, всю осень работал, чтобы купить нам рождественские подарки?

– А разве правильно покупать их на чужие деньги?

– Они не чужие, – тихонько замечаю. – Алекс ведь твой отец…

– Всё равно это неправильно, – отвечает Эштон.

Внезапно дверь в библиотеку открывается, мы с Эштоном замираем: это Алекс и Габи.

– Какого чёрта ты здесь делаешь? – Алекс буквально рычит на неё.

Услышав это, Эштон тут же порывается встать, поскольку нас не видно из-за диванов, но я останавливаю его, не желая рушить наш уютный мир.

– Алекс не злись ты так! Я совершенно одна в это Рождество!

– Разве ты не собиралась на Гавайи со своим бойфрендом?

Мы чётко слышим, как тётя Габи сперва тихонько всхлипывает, затем будто захлёбывается рыданиями. Эштон снова пытается подняться, и я опять не даю ему, вцепившись в его руку мёртвой хваткой.

– Алекс, он уехал со своей секретаршей в Мексику! Представляешь, какая банальщина! С секретаршей! Этот ублюдок изменял мне!

Алекс какое-то время молчит, затем, уже совершенно иным голосом успокаивает Габи:

– Ты молодая и красивая женщина, нет нужды так убиваться из-за этого недоумка! Ладно-ладно, успокойся…

– Алекс, это на самом деле не так уж и важно…

– А что важно?

– Сколько лет прошло?! Сколько ещё ты собираешься держать меня на расстоянии? Почему я не могу быть в праздники со своей семьёй как все нормальные люди?

– Потому что бывшая жена и настоящая на одной территории – это перебор, ты не находишь?

– Лера намного адекватнее тебя! Она всё понимает!

– Лера никогда не показывает, что у неё на сердце, но мне это и не нужно, я и без того знаю, что ей больно видеть тебя в нашем доме!

– Ерунда это всё! Лере давно уже нет до этого дела, мы нормально с ней общаемся!

– Неужели? И где это вы общаетесь?

– По телефону! Если бы ты не отгонял меня как цербер от своей семьи, то мы бы давно уже подружились!

– Габи, мне кажется, ты никогда не повзрослеешь! Сейчас мы выходим, ты красиво прощаешься, говоришь всем, что у тебя дела, и больше никогда не выкидываешь подобных номеров!

– Алекс! Здесь мой ребёнок!

– Мы это уже обсуждали тысячу раз! Ты сама сказала, что так будет лучше!

– Чёрт! А что мне делать одной в Рождество?!

– Позвони сестре… Я не знаю, подружки же у тебя есть?

– Крис на вечеринке у родителей своего бойфренда, все подруги с семьями, только я одна!

– Значит, заявись к родителям бойфренда Кристен, там, по крайней мере, нет твоего бывшего мужа и его жены!

– И ребёнка моего там тоже нет!

– Хорошо, в следующее Рождество Аннабель будет с тобой, только продумай праздник заранее, чтобы не вышло так, как выходит обычно! Поняла?

– Поняла. Алекс, можно я останусь, пожалуйста!

Кажется, тётя Габи опять плачет… и мне безумно её жалко! Но не Алексу:

– Габи, я сказал «нет»! Нет, это значит «нет»! Всё, нацепляй свою фирменную улыбочку и постарайся быть убедительной!

Дверь открывается и тут же захлопывается. Мы с Эштоном сидим некоторое время в тишине и неловкости.

– Подслушивать подло, – заявляет в итоге Эштон с недовольным лицом.

– Согласна. Но мы первыми заняли библиотеку…

– Надо было уйти… Неприятная сцена.

– Тебе её жаль?

– Очень. Моя мать тоже сегодня одна.

Мне нечего ответить и хочется плакать, но вовсе не по причине жалости к отцовским «бывшим» – наш счастливый тет-а-тет нарушен, атмосфера уюта и тепла утрачена безвозвратно!

Чай больше не пьётся, разговор не клеится, и мы решаем вернуться к гостям. Однако в гостиной уже пусто и только мама с Эстелой убирают тарелки со стола.

– А куда все подевались? – спрашиваю.

Мама бросает на меня недовольный взгляд:

– А вы где были?

– В библиотеке.

Мама рисует бровями удивление, и я чувствую исходящее от неё напряжение.

– Чай пили, – уточняю.

– Чай – это хорошо! А мы вот только с ужином закончили.

– Давай помогу с уборкой?

– Да мы с Эстелой и сами управимся. Народ вон весь на нижней террасе в снежки рубится. Девчонки уже дважды за сменой перчаток прибегали! Идите и вы на воздух с Эштоном!

– Я бы с удовольствием! – отвечает Эштон с улыбкой.– Пойдём?

– Мне переодеться нужно… И тебе папин батник какой-нибудь найти, а то снова заболеешь!

– Не заболеет, у него уже иммунитет! А если в снежки играть – никогда в жизни не замёрзнешь! – отец вернулся из гаражей, уже выпроводив, по-видимому, Габриель.

Забрав из моих рук тарелки, он с подозрительной настойчивостью предлагает:

–Твой брат на пару с Настей развернул настоящую Бородинскую битву на террасе! Надо срочно вмешаться и хорошенько отделать этого Наполеона, так что переодевайся, бери Эштона, и покажите «класс»! Сёстрам помощь нужна!

Во мне моментально вспыхивает азарт, я подбегаю к Алексу, чтобы чмокнуть его в щёку, но прежде, чем успеваю сделать это, в стекло гостиной с громким хлопком врезается крупный комок снега.

Далее происходит нечто странное: отец вздрагивает так, словно его больно ударили, и цепенеет с перекошенным лицом. Он выглядит настолько странно, что мне даже страшно подходить к нему. Но это и не нужно, для этого есть другой человек: мама уже рядом с ним, прижимает его голову к себе и шепчет прямо в ухо:

– Я здесь! Всё хорошо! Я с тобой! Я рядом! Я живая и всегда буду с тобой!

Смотрю на Эштона – у него шок: глаза по блюдцу, губы сжаты в напряжении, руки вцепились в спинку стула. Мы с ним оба понимаем, что стали свидетелями того, что видеть нельзя: отцу плохо. Почему, не знаю даже я: мне рассказали многое, но не всё. Однако я помню, что творилось с Алексом, когда мама чуть не умерла в больнице после нападения.