– Конечно это так, Ярослав, – отвечал летчик. – Разумеется, никакой ядерной энергии здесь и в помине нет. На самом деле она – нечто вроде устаревшей неудачной гипотезы вчерашнего дня в мире авиации – никогда не использовалась, и никогда не будет использоваться впредь. Уж слишком опасна для жизни, притом не только для жизни небесной техники, но и всего мира. Слишком вредна, даже в том случае, когда не создает никакой опасности, и требует чересчур много волнений в использовании, да к тому же сама по себе несовершенна и нестабильна. Силовая установка здесь задействует сложное сочетание кинетических энергий. Проще говоря, хитрое использование энергетического потенциала. Но здесь, возможно, самые главные скрыты трудности – уж слишком много энергозатрат требуется этому двигателю, хоть и не раз можно с ним без всяких дозаправок обогнуть земной шар. Невероятно много, столько, что сложно себе представить. Значительно больше, чем запуск космической ракеты, например. Это цена, которую приходиться платить, нерешенная пока техническая проблема.

При этих словах все без исключения ученые вспомнили слова Андропова, в которых так и виделась надежда на чудо – грезы о том, что они найдут что-то, что раз и навсегда решит все проблемы и трудности. Что именно они найдут там, за сотнями километров непроходимых лесов? Наверняка к разгадке этого вопроса уже привлекали статистиков, которые представили вероятную картину, разложив возможное будущее по полочкам с процентным соотношением вероятности. Стоит только представить, что будет это неистощимый источник энергии, по-настоящему вечный двигатель! И такие небесные корабли смогут летать! Жизнь человечества изменится полностью, к словосочетанию «подводная лодка» никогда больше не будут добавлять слово «атомная», и словосочетание это навсегда утратит свой зловещий оттенок. Не будут использоваться ни газ, ни нефть. Наша природа заиграет разноцветием жизни, стерев с себя последствия ее загрязнения, воздух в мире станет чистым, термин «смог» останется навсегда достоянием истории. Сколько можно представить вариантов развития событий, и сколько бы ни было их – всё будет мало! Разгадка становится ближе. С каждым днем. Наверное, единичны в мировой истории человечества моменты, когда положительное будущее, преисполненное светом, надвигалось вот так неминуемо…

Между тем беседа Оливье и ученых все длилась и длилась, не зная себе завершения. Получилось так, что затронута в ней была только лишь одна-единственная тема – технические аспекты воздушных полетов, строение грандиозного вертолета, покоившегося рядом с ними в своем невидимом величии. Она не прекратилась, даже когда ужин уже закончился и все полакомились досыта чудесными деликатесами, привезенными Оливье из Андалузии, восхищающего чувства и душу края, даже название которого летчик произносил с таким благоговением, что сказочной прелестной страною представал он в сердцах молодых ученых.

Стоит отметить, что беспримерный интерес к другим отраслям знаний, помимо наук, которые изучали ребята, на протяжении всей учебы проявлялся в них гораздо меньше, нежели сейчас, когда не прошло и полумесяца с начала экспедиции. Сей факт как ничто иное выдавал в них русских ученых, ведь именно эта традиция отличала светил русской науки во все прежние времена. Таким видением окружающего мира обладали Михаил Ломоносов и Дмитрий Менделеев. Его пронес сквозь время и эпохи Владимир Вернадский. Русское, истинно русское непостижимым чудодейственным образом просыпалось в них ото сна в эти дни, тотчас сбрасывая с себя тонкий выжженный слой всего инородного, наносного, системного.

Но вот, наконец, беседа и подошла к концу, счастливые и сытые молодые ученые стали расходиться по своим палаткам. Заранее было оговорено, что Оливье переночует в лагере. Вежливо отказавшись от предложения разместиться в одной из уютных монументальных палаток, он пожелал расположиться в салоне «Сокола». «Летчику не должно предпочитать землю своему летательному аппарату», – гордо произнес отважный пилот. Костер не тушили на ночь… ни в один из дней, так было удобнее для всех – хотя освещение было превосходным и могло быть включено в любую секунду, его огонь олицетворял для ребят торжество победы над тьмой, которое не заменит и тысяча самых совершенных софитов, дающее столь необходимое чувство безопасности, спокойствия и уюта.

Ким один из всех так и не сомкнул глаз. Обычно он засыпал очень быстро, сказывался безупречный режим дня, которому он следовал и который совершенствовал дома на протяжении всей подготовки к предстоящим исследованиям. Но сейчас не спалось. И ночь эта была не единственной из проведенных здесь с тех пор, как разбили лагерь. Ведь здесь… здесь всё не так, не так, как ранее было. И даже регулярное употребление чудесного чая давало в этих местах отдохновение, идеальное самочувствие, но не сон. Юноша сам не мог сформулировать как можно более конкретно, какова была причина этих ночных бессонниц…

В надежде, что, быть может, смена чувств подарит ему сон, он поднялся с походной кровати и, накинув на плечи куртку, направился наружу, туда, где так манил его свет необычайно крупных для этих мест месяца и звезд, видневшихся изнутри в разрезе выхода из огромной темной палатки.

Возле костра Ким заметил темный силуэт летчика. Оливье непривычно для себя самого сидел на снегу, поджав одну ногу и обратив руки к огню. Еще более непривычен был взгляд его, отрешенно устремленный в пламя. Пилот явно вел себя с ребятами искренно и в то же время был с ними не тем, кем он есть на самом деле. Нет, он не хитрил, да и зачем ему, но какая-то причина заставила его относиться так к окружавшему его обществу, каким бы, хорошим или плохим, это общество ни было. Вот сейчас, черта эта проявилась явственнее всего.

Юноша приблизился к нему со спины, когда услышал мягкий голос:

– Я знал, что ты придешь ко мне сейчас.

Ким слегка перевел взгляд на снег, освещаемый костром, сглатывая и напрягая скулы. Сейчас он подумал, что от Оливье идет такой холод, что, не будучи с ним знакомым, его вполне можно было испугаться.

– Вижу, не у одного меня появились признаки бессонницы в этих местах, – приветливо заметил юноша, расположившись напротив летчика, так что взгляд их был на одном уровне.

– Нет… – отрешенно, так же мягко произнес летчик.

– Оливье, вы не будете против, если я задам вам два вопроса… очень личного характера, ответы на которые, можете быть уверены, останутся лишь между нами?

Тут летчик, обратив взор на Кима, чуть улыбнулся, будто ожидая подобного развития диалога меж ними.

– Конечно не против, Ким.

– Вы ведь слишком необычный человек, я сразу понял. Таких, как вы, невероятно сложно повстречать случайно. И у вас была очень сложная жизнь, богатая событиями, с которыми большинство людей на земном шаре никогда не сталкивались. За весь ужин у вас ни разу никто не спросил ни слова о вашей биографии. Но если даже и спросили бы, вы бы не ответили ни за что. Ведь так оно и есть, да?

– Да, Ким. Именно так.

– И вот я всё думаю… что может связывать необычного человека, у которого позади столько прожитого, с таким, как я. Вы выделяете меня из всех, Оливье… но, уверяю вас, я не представляю, что может заставить вас так ко мне относиться. Вы говорили, что у вас здесь есть небольшой личный интерес… Так могу ли я узнать, что это за интерес?

– Это ты, Ким.

– Но почему? Простите, я, правда, не понимаю…

– Понимаешь, дело здесь не столько в тебе, сколько в твоих родителях.

– А что мои родители?

– В твоем досье было написано, что они погибли в авиакатастрофе в горах Сибири при странных обстоятельствах.

– Да, но виной всему была турбулентность, летчик не справился с управлением, мне всё рассказали, что вы имеете в виду? Никаких странных обстоятельств.

– Я позволил себе изучить подробности этой трагедии, Ким. Как раз тогда, когда руководство этой экспедиции попросило меня поучаствовать в ней. Признаюсь тебе, если бы не то, что я нашел, то я бы отказался. Да-да, не удивляйся. Для меня не представляет интереса обкатка «Сокола» и сопровождение этих исследований. Если бы не история твоей семьи. Тебе известно, на каком точно месте произошла катастрофа?

– Ну… Само собой, ведь мне показали карту. Я не обращаюсь к этим воспоминаниям, потому что…

– Понимаю, разумеется, об этом тебе нелегко вспоминать еще раз, – оживился Оливье, – но ты удивишься, если я скажу тебе, что в той точке никогда не возникало турбулентности? Несмотря на то, что это гористая местность, там ее просто не может быть.

– Тогда что там случилось?

– В том-то и всё дело – ничего. У этой авиакатастрофы не было никаких причин – ни турбулентности, ни ошибок людей или техники. Самолет просто разбился.

– Так не бывает, Оливье.

– Вот именно – бывает. И вот еще, тебе показывали фотографии с места крушения. На них был разбившийся на горных склонах самолет и два трупа пилотов. Фотографии твоих ушедших родителей тебе не показали, объяснив это тем, что их тела изувечены при падении и их останки выглядят слишком страшно, не рассказывай, я всё знаю.

– Да, мне сказали это, и я ответил, что сам не захотел бы увидеть.

– Тебе не показали ничего не по этой причине, Ким. Просто не существовало этих фотографий.

– Но почему?

– На их похоронах гробы так и не открыли по этой же причине: «Там мало что осталось». Но, Ким, поверь мне, эти гробы были пусты. Твоих родителей не хоронили. Никаких тел не было.

– Значит, детали трагедии просто были скрыты по какой-то неизвестной причине? Ведь, Оливье, они правда умерли, да?

– В том-то и дело, ничего не было скрыто. Просто их тела не были найдены. А когда «руководство системы» обнаруживает что-то, что не может объяснить, оно предпочитает заменить достоверной легендой то, ответ на что так и не смогло найти. Твои родители не с нами, Ким. Они живы, но не с нами. Их забрало к себе небо.

– Почему вы так уверены в этом, вы говорите о христианском рае, ведь он на небе? Но ведь тела обоих пилотов вернулись на землю!

– Ким, понимаешь, то, что я говорю, истинная правда, но это никак не связано с христианским раем. Праведники, покидая наш мир на земле, попадают в рай, но их тела подчиняет себе стихия земли, они остаются здесь. Точно таким же образом некоторым из людей суждено уйти в небе, и не с земли, а с неба попасть в рай. Поверь мне, небо и земля каким-то образом делят судьбы умерших людей. Принято считать, что две эти великие стихии неодушевлены, но на самом деле всё не так. Этих пилотов должна была забрать земля, но твоих родителей забрало к себе небо.

– Откуда вам известно обо всем этом?

– Потому что мой родной старший брат, Грегуар, ушел из этого мира так же, как ушли твои родители, Ким.

Юноша завороженно, не шелохнувшись, слушал летчика, глядя в его глаза.