– А невеста твоя что, сама за себя не постоит?

– Постоит… – в памяти сразу же всплыло, как гневно сверкали огромные серые глаза, когда Настасья бросила мундир в траву. – Я больше яду боюсь.

– Да кто тебя травить-то будет?

– Меня вроде некому, а вот Настасью… Мало ли кто что решит… – Преображенец опустил голову, старательно рассматривая лежащие на столе карты. – Ей много не надо – худенькая, маленькая… вот и подумал: может, вы Елисавете Петровне все изложите?

Рассумовский как-то странно посмотрел на гвардейца, потом хмыкнул и, тяжело опираясь на стол, поднялся, едва не опрокинув мебель на себя.

– Ладно, Гришка, – он сделал несколько неуверенных шагов. – Попрошу за тебя у государыни нашей. Помоги до дверей дойти!

Белов мгновенно подставил плечо. Тяжело ступая по наборному паркету, они прошли несколько комнат.

– Жди здесь! – приказал Рассумовский, самолично распахивая дверь под любопытными взглядами лакеев. – Душа моя, Елисавета Петровна, услышал я интереснейшую новость!

Двери захлопнулись.

Заложив руки за спину, Григорий прошелся по комнате, хмуро посматривая на свои множественные отражения в зеркалах. От нечего делать он остановился перед одним из них и начал считать. Насчитал двенадцать и сбился. Заново считать Белов не стал, подошел к окну и отодвинул портьеру. Внизу в парке вокруг ковша фонтана фрейлины и те из статс-дам, кто помоложе, играли в салочки.

Гриша сразу же углядел Головину. Она кружилась с завязанными глазами, юбка небесно-голубого с золотым шитьем платья качалась в такт шагам. Какой-то хлыщ подскочил к ней и обнял. Смеясь, Головина сорвала с глаз повязку, оказавшуюся офицерским шарфом, и горячо поцеловала мужчину.

Белов в раздражении отошел от окна. Его уязвило то, как быстро ему отыскали замену. Впрочем, что еще ожидать от искушенной дворцовой жизнью бывшей фрейлины.

Двери, наконец, распахнулись. Рассумовский вышел, слегка посмеиваясь.

– Гриша, – ласково позвал он преображенца. – Зайди! Государыня кликать изволит!

Привычно одернув мундир, Белов шагнул за порог и оказался в дубовом кабинете, принадлежавшим еще самому Петру Великому. Щелкнув каблуками, гвардеец почтительно замер, стараясь не обращать внимания ни на царивший на столе беспорядок, ни на ворох бумаг, рассыпавшихся по полу.

– Ну, подойди что ли, Белов, – императрица расправила смятые кружева на груди и лукаво посмотрела на незадачливого преображенца. Губы Елисаветы Петровны слегка припухли, а глаза особенно сверкали. – Вижу, уже заступника себе нашел?

– Так Алексей Григорьевич сами изволили… – понимая, что государыня в благостном расположении духа, преображенец дерзко улыбнулся.

– То, что Алексей Григорьевич изволил, я-то знаю, – императрица рассмеялась собственной шутке, потом с почти томной нежностью взглянула на молодого офицера. – Эх, Белов, Белов! Вот ведь дурная голова, что ногам покоя не дает! Сам все придумал? Али подсказал кто?

– Сам, матушка! Кто ж такое подсказывать будет…

– Ладно, так и быть, просьбу твою уважу… и с Марфой сама поговорю, чтоб язык за зубами держала…

– Спасибо, – совершенно не по уставу сердечно поблагодарил Белов.

Императрица снисходительно улыбнулась.

– Благодарить потом будешь, после свадьбы! А к невесте своей присмотрись. Девка правильная! Ладно, ступай уже и более меня по этому делу не беспокой! Месяц тебе даю! И меня на свадьбу чтоб позвал! Страсть как свадьбы люблю!

Григорий лишь вздохнул в ответ и, поклонившись, вышел. Он не стал возвращаться через все залы, а быстро юркнул на боковую лестницу для слуг, огибая горничных, недовольных явным пренебрежением со стороны статного офицера, спустился на первый этаж и направился к казармам.

Деревянные срубы, выкрашенные в полковые цвета, были окружены палатками, в которых жили солдаты. Сейчас те из них, кто не стоял в караулах, расположились на траве вокруг, играя в кости.

Несколько кашеваров помешивали еду в огромных котлах, с завистью посматривая на товарищей. Белов прошел в конюшню, по обыкновению громко выкрикивая имя своего денщика.

– Васька, шельмец, где ты?

– Нету его, барин, – Петр выглянул из стойла, где начищал коня Григория. – Убёг. Сказывал, что на рынок.

– Он же вчера туда ходил?

– И завтра пойдет… – Петр криво усмехнулся.

– Что он там забыл?

– Да так… – мужик махнул рукой и вновь принялся чистить коня. – Вы ж мою Глашку видели? Её и забыл.

– Так Васька что, к ней бегает?

– А куда ж еще! То дрова принести в комнату Настасьи Платоновны, то еще чего помочь! Вот за вареньем да ягодами отправились…

Григорий только присвистнул.

– А ты что? – спросил он у Настасьиного мужика, вдруг вспомнив, что Глаша приходится тому племянницей.

– А я ничего. Дело-то молодое! Васька ваш к девке с уважением, ну и мне спокойно! – Мужик утер рукавом пот, выступивший на лбу, и продолжил чистить коня. – Так что, почитай, я у вас за денщика покамест буду, коли вы не возражаете…

Григорий пристально взглянул на неожиданного слугу:

– Петр, верно?

– Он самый…

– Пойди сюда!

– Барин? – Петр вышел из стойла, делая вид, что отряхивает щетки. Григорий слегка помедлил.

– Племянница твоя тебе на денщика моего жаловалась? – спросил он.

– Чего ей жаловаться? Васька ваш получше многих наших будет! Так что, коли сладится у них все – лишь рад буду. Токма вы б разрешение жениться дали.

– Я-то дам. – Григорий слегка обрадовался такому повороту разговора, – А вот хозяйка твоя…

– Настасья Платоновна против Глашкиного счастья возражать не будет! – уверенно заявил Петр.

– Ты ее так хорошо знаешь?

– Так барыня, почитай, на моих руках и выросла. Сестра моя сперва ее кормилицей, а потом и няней была.

– А с матерью ее что приключилось? – Белов решил не упускать момента и расспросить слугу о невесте.

Тот вздохнул и перекрестился.

– Преставилась она. Роды тяжелые. Ни она, ни ребенок не выжили… Настасье нашей тогда всего семь лет было.

– И что, её отец так и не женился?

– Платон Сергеич? Нет. Ему вся это суета ни к чему была, – Петр вновь вздохнул. – Так и остался вдовствовать, а дочь, как подросла, на хозяйстве.

Мужик помолчал и вдруг добавил:

– Вы на нее не серчайте, коли что. Она барышня хорошая, токмо своевольничать привыкла…

– А с чего ты взял, что я на нее осерчать должен? – оскорбился Белов.

– Так она ж своим характером кого угодно доведет! – охотно воскликнул Петр. – Нрав-то у нее мужикам фору даст!

– Это точно, – пробурчал Григорий, вспомнив последний разговор под дубом.

– Так вы внимания на ее слова-то не обращайте, – оживился мужик. – Барин наш так и делал… правда, он и в имении не частым гостем был!

– А поместьем кто заправлял?

– Настасья Платоновна и заправляла… Так что коли она вам указывать начнет, вы не спорьте, потом просто сами сделайте, как вам нужно.

Григорий озадаченно посмотрел на Петра, а потом расхохотался, внезапно осознав всю абсурдность этого разговора.

– Ладно, будет, – отсмеявшись, он вытер слезы тыльной стороной ладони. – Вот что, Васька появится, ко мне пришли! А пока – свободен!

И Белов, все еще усмехаясь, направился в свои комнаты.

Глава 7

Когда Настя вбежала в комнату, её соседка уже вернулась с дежурства у императрицы. Переодетая в домашнее, Лизетта сидела на своей кровати и расчесывала волосы, с интересом посматривая на сновавшего у печи Ваську.

При виде Насти фрейлина хитро улыбнулась и в наигранном изумлении приподняла брови, кивая на денщика Белова.

– Василий, – строго окликнула его девушка. – Ты что здесь делаешь?

От неожиданности парень подскочил и ударился затылком о край печи. Охнув, Глаша подскочила к нему.

– Сильно?

– До свадьбы заживет! – парень встал и весело посмотрел на Глашу, потом перевел взгляд на сердито хмурившуюся Анастасию. – Печь у вас засорилась, дымила шибко, вот я и глянул. Дымоход еще прочистить надо, и порядок.

– Его с крыши прочищают, – холодно заметила девушка.

– Так сначала посмотреть надобно, вдруг не он! – Васька широко улыбнулся.

– Посмотрел? – продолжила Настя.

– Посмотрел.

– Он?

– Он!

– Вот и ступай в казармы, а нам трубочиста пришли! – распорядилась девушка.

Василий слегка помялся, потом поклонился, весело подмигнул Глаше и вышел.

Девка проводила поклонника расстроенным взглядом.

– Что вы, Настасья Платоновна, на парня напустились, – тихо заметила она. – Он же помочь хотел.

– Ага, в трубу лезть собирался! – фыркнула Лизетта. – Хорошо, вовремя сообразил, что застрянет!

– Он не в трубу, а на крышу, – в запале возразила Глаша и тут же под сердитым взглядом хозяйки ойкнула и залилась краской.

– Аглая! – одернула Настя девку, косясь на фрейлину. – Почему Петра не позвала?

– Не успела. Я только собралась, а Василий навстречу идет. Помощь и предложил.

– Что еще предложил? – поинтересовалась Анастасия.

Глаша с укором посмотрела на хозяйку:

– Настасья Платоновна, зачем вы так! Василий печку нам почистил, дров да воды натаскал, а вы его в шею гнать… наверняка обидели!

– Глаша, – ахнула Настя, – Да ты…

Она беспомощно посмотрела на Лизетту. Та рассмеялась.

– Будет тебе, Настя, ну влюбилась девка твоя, с кем не бывает!

– Только этого мне еще и не хватало, – обреченно произнесла та.

Глаша вновь покраснела, шмыгнула носом и выскочила из комнаты. Настя растерянно посмотрела на хлопнувшую дверь.

– Вот что прикажешь с ней делать?

– Коль крепостная она – выпори да замуж выдай за кого тебе надобно, если свободная девка – по щекам отхлещи, ишь удумала – слезы лить да дверьми хлопать! – фыркнула фрейлина.

– Замуж… да… если бы все так просто…

– А чего сложного? Сказала свое слово и все. А то смотри, Васька же денщик Григория Белова. Каков барин, таков и слуга.

– А что Григорий Белов? – насторожилась Настя.

– Знамо что! – фыркнула Лизетта. – До баб он охоч. Хотя, признаться, они на него сами вешаются. Оно и понятно: хорош собой, статен, роду знатного. Марфа Симоновна, статс-дама^[2] уже, а все по нему вздыхает!

– Так она ж старая… – Настя вспомнила слегка располневшую женщину, проводившую ее к императрице в тот роковой день.

– А Белов и не соглашается амуры с ней крутить! – рассмеялась фрейлина и тут же опомнилась. – Говорят, она на тебя сильно разозлилась…

– Вот как? – Настя постаралась сделать вид, что ее это не огорчает, хотя по спине пробежал неприятный холодок.

– Ага. Интересно, за что?

– Её Григорий попросил меня к императрице провести, на аудиенцию, – Настасья поняла, что соседка просто так не отстанет.

– Григорий? Белов?! – Лизетта даже гребень от удивления выронила. – А у тебя что с ним?

– Ничего, – обрубила девушка и, понимая, что фрейлина не отстанет, пояснила. – Его сестра – подруга моей наставницы. Вот та и попросила помочь… отец у меня… в остроге…

– Погоди, так ты дочь того самого Збышева? Которого за заговор взяли?

– Да. Только не заговорщик он, – Настя вздохнула. – Выпить он любит. В Питерсбурх по делам приехал. А тут и завертелось… Ты не думай, государыня по окончании следствия его отпустить обещала, а меня во фрейлины взяла.

– Повезло отцу твоему, и тебе тоже… С чего только такая милость? – Лизетта зевнула и потянулась, – Ох, притомилась я! Государыня сегодня всю ночь в карты играть изволила, лишь к заутрене остановилась и уже после спать ушла.

– Она что ночью не ложилась? – ужаснулась Настя.