Там он подсоединился к офицерскому серверу штабных карт и вывел на экран зону, где обнаружили остатки «Косаток». Отсчитав от этой точки, он обозначил периметр, соответствующий дальности передвижений багги, и тщательно его изучил. Задача была проста: найти пещеры. На этой планете их хватало, и они давали беглецам единственный шанс на выживание, так как те не могли ни возвести лагерь из сборных конструкций, ни даже поставить палатки без риска, что их быстро обнаружат.

Методом последовательного исключения Танкред определил зону, расположенную приблизительно в четырехстах километрах от Нового Иерусалима, которая как будто обладала всеми качествами, необходимыми для подобной операции: близость водяных источников в лесистых провалах, отдаленность от известных городов атамидов и основных военных маршрутов, большое количество каньонов, где пещеры, как правило, встречаются чаще.

Если бы экс-лейтенант сам взялся за организацию подобного побега, он без колебаний выбрал бы это место. Однако возникла неувязка: на много километров вокруг не было обозначено ни одной пещеры. Любому, кто был хоть немного знаком с формами рельефа Акии, это казалось решительно невозможным. Однако данные выглядели однозначно. Ни одной пещеры внутри этого периметра. Разумеется, подобная аномалия не стала для Танкреда сюрпризом. Как биопрограммисты готовили свою операцию? С помощью Нод-2, естественно. А вовсе не отдраивая оружие.

А значит, совершенно так же, как они удалили из официальных армейских реестров четырнадцать багги и, скорее всего, еще много другого оборудования и припасов, мятежники внесли изменения и в штабные карты, чтобы никому не пришло в голову заглянуть в эти места. Способ действий простой, но беспроигрышный. Единственными, кто теоретически смог бы засечь фальсификацию, были другие пультовики Нод-2… практически поголовно такие же бесшипники. Но ни один из них не предаст своих товарищей по несчастью.

Оценив по достоинству качество подготовки операции, Танкред поймал себя на том, что восхищенно улыбается.

* * *

17 ноября 2205 ОВ

– Я уже потеряла надежду, что ты придешь, – сказала Клоринда. – Поэтому заказала, не дожидаясь тебя; надеюсь, ты не рассердишься.

– Конечно нет, – улыбнулся Танкред, усаживаясь. – И правильно сделала.

Молодая женщина устроилась за столиком на террасе центра отдыха базы. Многие солдаты приходили сюда, чтобы расслабиться, когда им великодушно предоставляли час-другой увольнительной. Часть центра располагалась на открытом воздухе, но ее использовали только вечером, когда главная звезда неба Акии переставала сжигать все, что не находилось в тени.

Танкред назначил здесь свидание Клоринде, чтобы отпраздновать ее выписку из госпиталя. Придя раньше его, она ждала, мелкими глоточками отпивая из бокала вино.

– Инструктаж перед завтрашним штурмом затянулся дольше, чем предполагалось, – объяснил он, поцеловав ее в щеку и садясь рядом.

Хотя вечерний воздух был еще горячим, температура очень скоро спадет. Первые звезды уже осыпали белыми пятнышками темнеющее небо. Танкред сделал знак официанту.

– Я счастлив, что ты уже вышла. Выглядишь потрясающе!

– Спасибо. Я пока немного прихрамываю на левую ногу, и почти все тело по-прежнему имеет синеватый оттенок, но надеюсь вернуться на службу меньше чем через неделю.

Молодая женщина смотрела в какую-то точку на небе позади Танкреда. Тот, обернувшись, проследил за ее взглядом и увидел вытянутое отдельно парящее облако.

– Похоже, «аэростат» этим вечером вышел на прогулку, – бросил он.

– Я заметила его несколько минут назад, – ответила Клоринда. – Не нравится мне эта зверушка.

«Аэростатом» именовали огромное летающее создание – в войсках его так прозвали за несоразмерную величину и медлительные перемещения. Его можно было увидеть только вечером и на очень большой высоте, где оно, словно одинокое облако, ловило последние лучи солнца. Никто ни разу не заметил его в разгар дня, так что многие задавались вопросом, где оно может скрываться, когда над равнинами сияет альфа Центавра. Также было неизвестно, существует ли несколько особей, или «аэростат» является единственным представителем своего вида.

К Танкреду подошел официант.

– Мне то же, что моей даме, – сказал тот, указывая на бокал Клоринды.

– Мне нравится, когда ты называешь меня «своей», – с шаловливой улыбкой сказала она, когда официант отошел.

Амазонка протянула над столом руку к Танкреду. Тот погладил большим пальцем ее ладонь.

– Глядя на тебя, трудно поверить, что всего пять дней назад ты была серьезно ранена.

– Ранена, но по-прежнему жива. И все благодаря тебе, мой верный рыцарь.

При этих словах огонь, пылающий в ее глазах, разгорелся еще ярче. После того случая ее любовь к Танкреду стала намного сильнее. Их руки соединились в крепком пожатии.

Официант вернулся с бокалом вина, и они чокнулись. В центре отдыха этим вечером было спокойно. Случалось, что солдаты, еще не отошедшие от горячки дневного боя, устраивали здесь потасовки, вынуждая вмешиваться военную полицию, но на этот раз ничего подобного не предвиделось. А поскольку их могли услышать за соседними столиками, влюбленные избегали слишком интимных тем и болтали обо всем и ни о чем: о трудностях акклиматизации в центаврийских условиях, о жизни в Нормандии, об итальянской кухне или же о последних модных эпических поэмах. Танкред пожалел, что расписание столовых вынуждает их ужинать порознь в восемнадцать тридцать. Чего бы он не отдал за возможность как-нибудь пригласить Клоринду на вечернюю трапезу вдали от солдатской атмосферы Нового Иерусалима, как когда-то на борту «Святого Михаила».

Когда кафе центра закрыло свои двери, они продолжили вечер в своем убежище влюбленных, на скальном массиве у края плато. Ночь была холодной, но Танкред предусмотрительно прихватил подстилку. Прижавшись друг к другу, они забылись, разглядывая незнакомое небо и развлекаясь тем, что придумывали необычные имена звездам или прозрачным туманностям.

Потом Клоринда шепнула ему:

– Знаешь, мы больше не возвращались к тому разговору, но я много думала о том, что было тогда сказано.

Танкред прекрасно знал, на что она намекает, но с невинным видом переспросил:

– О чем ты?

– Ладно тебе, не прикидывайся, ты отлично все понял! Полторы недели назад ты сделал мне предложение…

– Конечно же, я все помню, радость моя! Я тоже думаю об этом каждый день.

Она поудобнее устроилась в его объятиях. А он смотрел на отсветы линии фронта вдали. Десятки огней перемещались в небе: воздушный круговорот непрерывно подпитывал поле сражения людьми и оборудованием.

– В госпитале я записала сообщение своему опекуну. Сообщение, в котором я объявляю ему о наших намерениях…

– А… – Танкред сдержал дрожь, дело принимало серьезный оборот. – И… ты его отправила?

– Нет, я ждала, когда мы снова поговорим.

Повисла неловкая пауза.

– Ты по-прежнему этого хочешь? – едва слышно спросила Клоринда.

– Более всего на свете, – ответил он с такой уверенностью, что у нее закружилась голова.

Поцелуй затянулся, и они дольше обычного не разжимали объятий. Танкред вновь испытал тот вихрь ощущений, который унес его так далеко в момент их первого настоящего поцелуя на борту «Святого Михаила».

Потом они долго молчали, наблюдая за танцем воздушных кораблей вдали. Он был так грациозен, что с трудом верилось, будто там идет война.

– Ты боишься, что возникнут проблемы с опекуном? – спросил Танкред.

– Вот уж нет, – тряхнула головой красавица-итальянка. – Сейчас, когда мне перевалило за тридцать, мое замужество стало единственной темой наших бесед, и думаю, он уже потерял надежду, что однажды я заинтересуюсь мужчиной.

– У меня полное впечатление, что ты рассказываешь обо мне, – развеселился Танкред.

– Твои родители потеряли надежду, что однажды ты заинтересуешься мужчиной?

– Не издевайся! – проворчал Танкред, сделав вид, что разозлился.

– Впрочем, – не сдавалась Клоринда, – ты же из богатой аристократической семьи, опекун может только одобрить. На самом деле скорей мне следует беспокоиться о том, как отнесутся к нашим планам твои родители.

Танкред провел ладонью по длинным темным локонам молодой женщины и поиграл прядями. В идущем с горизонта оранжевом свете золотистые отблески в ее волосах казались еще ярче.

– Честно говоря, – признался он, – богатство моей семьи уже не то, что раньше. Мы так погрязли в долгах, что даже не смогли сохранить фамильные земли. Ты пока не знаешь, что приняла предложение нищего аристократа.

– Мне плевать, – без колебаний ответила она. – Если бы я искала выгодную партию, то проводила бы время при княжеских дворах, а не на полях сражений. Ты же знаешь, мы с тобой из одного теста.

На горизонте сверкнула желтая вспышка, а потом с неба, словно причудливые вертикальные молнии, упали столбы синего света. Ночью война замедляла свой ход, иногда даже приостанавливалась, но случалось, что где-то внезапно разгорались очаги жестокости.

– Это правда, – подтвердил Танкред. – Мы так похожи, что из нас получится забавная парочка. Два солдата, оба постоянно на фронте…

Таким образом Танкред упомянул главный источник своих тревог, однако по-прежнему не решался заговорить о них открыто. Как два воина могут создать семью? Клоринда повернулась к нему и оказалась так близко, что он чувствовал ее дыхание на своей щеке.

– Это будет нелегко, – согласилась она. – Я понимаю, что тебя беспокоит, и тоже много об этом размышляла.

Сердце Танкреда забилось быстрее.

– Никогда не думала, что смогу однажды сказать это с такой легкостью, – продолжила молодая женщина, – но мне кажется, я сумею привыкнуть к мысли, что придется уйти с действительной службы, чтобы растить детей. Не уверена, что способна на это, но кажется, я готова попробовать. В ближайшем будущем, скажем так. Ну, то есть… все же не в самом ближайшем…

Оба расхохотались.

Танкред был на седьмом небе. Все складывалось слишком хорошо, чтобы оказаться правдой, и тем не менее в их планах не было ничего нереального. Женщинам, которые желали стать матерями, армия предоставляла большие льготы. Следовало заново заселить Землю, и деторождение более, чем когда-либо, почиталось священным долгом. Какое бы место они ни занимали в воинской иерархии, женщинам, имевшим детей, предоставлялись самые гибкие возможности выбрать, каким образом они предпочитают ими заниматься – либо сохранив свой пост и передоверив воспитание потомства военным интернатам, либо сделавшись неработающей матерью семейства, живущего в общежитии какой-либо базы. Перед детьми, выросшими в таких условиях, разумеется, открывалось привилегированное военное будущее.

Так что ценой незначительных жертв Танкред сможет продолжить службу в армии и при этом обзавестись настоящим семейным очагом. Он почувствовал минутный неприятный укол совести, когда спросил себя, а смог бы он сам отказаться от элитной карьеры, как собирается это сделать Клоринда, едва добравшаяся до верхней ступени и получившая такой желанный класс Четыре, но он быстро успокоил себя удобным соображением, что это в порядке вещей.

Горизонт осветила новая вспышка, вернув мысли нормандца к завтрашней битве. Вдруг, словно резко отрезвев, он вспомнил, что может сотню раз потерять любовь своей жизни еще до конца этой войны. Именно это едва не случилось неделю назад во время боя, плохо спланированного и плохо управляемого штабистами, которым нет дела до человеческих потерь!

– Подумать только, ведь в том дурацком бою ты чуть было не погибла прямо на моих глазах! – не удержавшись, бросил он.

Клоринда задумчиво на него посмотрела, медленно скользя взглядом по его чертам, едва различимым в темноте.

– Меня тоже, – кивнула она, – дрожь пробирает, когда я вспоминаю, что произошло. Но это война, любовь моя, и мы должны идти на риск, даже если это наводит на нас ужас.

Конечно, она была права, однако Танкреду показалось, что после всего, что они сказали друг другу, Клоринда могла бы проявить чуть больше тревоги и чуть меньше фатализма.