…Итак, шприц. Сам по себе он ни о чем не свидетельствовал. Без яда он не являлся таким уж страшным оружием, хотя иглой можно было засадить, скажем, в глаз – мало не покажется. Ну, или ввести кому-то воздух в артерию, тоже будет не очень весело.

Ей требовалась какая-то склянка или шкатулка, в которой судья вез с собой яд. По роману он начал с того, что отравил сразу за ужином Тони Марстона (которого в советском триллере играл Александр Абдулов), всучил такую же, как и Моррису, капсулу с убойной дозой снотворного миссис Роджерс, горничной, а потом впрыснул раствор цианида в шею мисс Брент, старой (или не очень) ханже и поклоннице фашизма.

Запасов у него должно быть немало.

Погрузив руки на дно саквояжа, Нина что-то нащупала – и в самом деле извлекла плоскую стальную коробку с шершавой поверхностью. А что, если, пока судья дрыхнет, явно усыпленный содержанием романа Ариадны Оливер «Загадка Хорс-хауса», высыпать все его токсичные запасы в туалет?

Что он будет делать тогда, когда прибудет на остров?

Мысль была гениальная, и Нина подумала, что лучше всего заменить цианид сахаром или солью – вот ведь будет потеха!

Она открыла коробочку, но вместо ампул или конвертиков с ядом узрела там вставную челюсть.

– Мисс, позвольте полюбопытствовать, отчего вы копошитесь в моем саквояже? – раздался у нее за спиной уже знакомый неприятный голос судьи. – Если вы ищете там что-то определенное, то не проще ли спросить меня?

…И почему она вообще решила отправиться в «Десять негритят»? Не решила – ее послали. После всех пертурбаций в «Убийстве Роджера Экройда» и «Собаке Баскервилей» и снятия подозрений как с нее и, что важнее, с ее Жени Нина через некоторое время имела долгий разговор с главной литературной дементоршей, облаченной во все черное неулыбчивой особой, навевавшей ужас и возглавлявшей целую силовую структуру, в задачу которой входило контролировать перемещения через литературные порталы.

Один из которых и находился в доме Нины, на втором этаже ее «Книжного ковчега».

Именно там и проходил этот разговор – обычно в таких случаях литературная дементорша вызывала провинившихся к себе на ковер, и некоторых, по неподтвержденным слухам, потом никогда больше не видели.

Нет, их не убивали, просто насильно отправляли через свой портал в какую-то из не самых уютных литературных вселенных – без возможности вернуться.

Нина всегда думала о подобном с суеверным страхом. Одно дело попасть в криминальный роман, по которому бродит убийца. И совсем другое – очутиться в романе Стивена Кинга в городке, населенном вампирами, в канализации, где обитает веселый клоун Пеннивайз, или во дворе с бешеным сенбернаром, готовым разорвать тебе горло.

А ведь есть и совсем другие литературные миры – и пострашнее, и покровавее, и побезнадежнее.

Но так как коллизия разрешилась благополучно, и дементорша, вероятно, сама получила по шапке от своего еще более грозного литературного начальства, то она заявилась к ним в особняк с двумя гипсовыми львами у входа и букинистическим магазинчиком «Книжный ковчег» на первом этаже, правда, в сопровождении уже известных Нине молчаливых молодых мужчин в темных костюмах на веренице черных джипов.

И с огромным тортом «Птичье молоко».

Не оставалось ничего иного, как радушно поблагодарить незваную гостью (хотя званую – визит был заранее согласован, вернее, объявлен), проводить ее без свиты на второй этаж, где была их кухня, недавно разгромленная этой самой свитой и теперь еще не до конца приведенная в порядок.

Поставив чайник, Нина лихорадочно размышляла, как поддержать разговор с литературной дементоршей, тем более она была с ней один на один: Жене принять участие в этих дамских посиделках с «Птичьим молоком» было строго воспрещено и даже было рекомендовано любезно, но крайне настойчиво, покинуть на два часа дом, прогуляться в близлежащем парке, подышать свежим воздухом.

Большие старинные часы на стене кухни отсчитывали ритм: тик-так, тик-так, тик-так.

Молчание у нее за спиной затянулось, и Нина, не выдержав, выпалила:

– Скажите, а отчего вы все всегда в черном и в темных очках, даже в помещении?

Дементорша, впервые немного осклабившись, что походило на жуткую улыбку, сняла свои черные очки, и Нина отметила, что она, в сущности, миловидная, хотя и явно надменная молодая женщина.

– Для острастки. Если бы на мне был розовый мини-топ с аппликациями, а мои ребята щеголяли в бермудах, вряд ли бы вы так напряглись, как сейчас, Нина Петровна.

Ставя перед ней большую кружку, Нина заметила:

– Понимаю, своего рода униформа. Но ведь вас в самом деле боятся.

Дементорша, взяв нож (отчего Нина на мгновение затаила дыхание) и разрезая торт, заявила:

– Так и должно быть. Мы же не цирковые клоуны, чтобы нас любили. Давайте тарелку!

Это была не просьба и не вопрос – приказание.

Безропотно подав тарелку дементорше, имени которой она не знала, но с которой чаевничала, Нина произнесла:

– Ну, если вы такие клоуны, как небезызвестный стивенкинговский Пеннивайз, то вас любить не за что.

Облизывая испачканный кремом большой палец, дементорша ответила:

– Да, соглашусь, парниша он далеко не самый приятный, что правда, то правда. И жутко живучий, как его не уничтожай!

Уставившись на нее, Нина спросила:

– А вы что, с ним… встречались?

Дементорша, вздохнув, сказала:

– У вас чайник кипит.

Нина поняла: встречалась. Вот это да! И то, что встречалась, и то, что осталась живой после этого рандеву. Потому что обычно никто после такой встречи не выживал, если Пеннивайз этого не хотел.

Нина даже прониклась уважением к дементорше, которую до сей поры считала никчемной, беспричинно самоуверенной, ничего в литературных вояжах не понимающей садисткой в сопровождении опереточных «людей в черном», задачей которых было наводить на всех страх и ужас и мешать другим работать и пользоваться литературным порталом.

Какое-то время они, попивая чай и смакуя торт, болтали о пустяках, причем уже без напряжения, которое вдруг улетучилось (слава Пеннивайзу!), а затем дементорша спросила в лоб:

– Вы опус нашего французского друга прочитали?

Кивнув, Нина вышла из кухни и вернулась, держа в руках книжицу, название которой гласило: «Все, что вы должны знать и что от вас упорно скрывали: Кто на самом деле убил „Десять негритят“ – вся правда и даже немного больше».

Это было очередное разоблачение парижского профессора, который почти ежегодно выдавал на-гора популярные не только среди литературоведов, но и у обычной публики занимательно написанные работы, цель которых сводилась к тому, чтобы, взяв известное произведение мировой литературы, вдруг доказать, что на самом деле все было далеко не так.

Он занимался примерно тем же, чем и сама Нина, однако, в отличие от нее, не был хранителем портала и не имел доступа к таковому, однако все равно, получая сведения от информаторов, рассказывал всему миру о реальных событиях в том или ином произведении – реальных не в романе автора, а в соответствующей литературной веселенной.

Женю, ее Женю, подозревали ни много ни мало в том, что именно он является отлично законспирированным информатором профессора, и кто-то упорно пытался создать впечатление, что так и есть.

Того, кто валил вину на Женю, ее Женю, и сам был тем информатором, Нина во время своих головокружительных приключений смогла вычислить и обезвредить, причем навсегда, и при этом не прибегая ни к каким силовым приемам, однако французский профессор вышел сухим из воды и, отъехав из Парижа на лечение, был пока что недоступен ни для кого, в том числе и для французских литературных дементоров.

Но до отъезда он сумел-таки выпустить новый опус, в котором рассказывал о том, что на самом деле произошло на острове и кто убил всех «негритят».

Ибо, как заявлял парижский литературовед, убийцей был вовсе не старый судья Уоргрейв, а совсем другой человек.

Тик-так, тик-так, тик-так.

– И что скажете? – спросила дементорша, и Нина пожала плечами.

– Ну, понимаете, это не ново. Наш парижский друг, как вы его изволите величать, доказывает, подтверждая это цитатами из романа Агаты Кристи, что убийца не судья, а старая дева мисс Брент. И что она мстит судье за то, что он осудил на смерть ее незаконнорожденного сына-преступника. Старая ханжа, которая выгнала несчастную дурочку-служанку, понесшую от соблазнителя, после чего девчушка утопилась, сама была еще той штучкой, ведя в своей замшелой деревушке двойную жизнь.

Дементорша кивнула, и Нина живо спросила:

– А это на самом деле так? Ну, не в романе, а в той литературной вселенной, я имею в виду?

Дементорша пожала плечами и отпила из кружки.

– Понятия не имею, но похоже на правду.

Нина качнула головой.

– Именно что похоже! Там все за уши притянуто! В особенности с незаконнорожденным сыном старой девы мисс Брент. Так ведь можно наплести, что Вера Клейторн была содержанкой какого-нибудь герцога и родила от него ребенка, шантажируя его этим, а генерал Макартур убил свою жену, потому что та оказалась лесбиянкой. Или что доктор Армстронг сбагривал из больницы налево наркотики, а веселый юноша Тони Марстон распространял их среди лондонской золотой молодежи! А заведовал всей этой наркомафией отставной полицейский Генри Блор.

– Можно, – согласилась дементорша, – но он же не написал этого!

Нина предложила гостье еще кусочек торта, от которого та отказалась (вот ведь сила воли – ну, и, соответственно, фигура!), и положила себе на тарелку еще один ломтик – малюсенький.

Ну, или почти малюсенький.

– Знаете, ведь я провела кое-какое литературоведческое исследование, и оказалось, что давно уже имеется компьютерная игра по роману Кристи, и там убийцей является не судья, а именно мисс Брент, которая на самом деле знаменитая голливудская актриса, купившая остров и мстящая судье за то, что он осудил на смерь ее любовника. Знакомо, не так ли? Думаю, наш парижский друг просто слямзил сюжет компьютерной игры и переиначил его в своем опусе.

– А что если нет?

Дементорша уставилась на нее, и Нине стало не по себе.

– Понимаю, вы хотите мне предложить отправиться туда и узнать, как все было на самом деле, ведь так? Мы уже об этом говорили. Но даже если выяснится, что убийцей был не судья, а мисс Брент, то что с того?

Нина смолкла, а часы продолжали отсчитывать неумолимо ускользающие мгновения жизни.

Тик-так, тик-так, тик-так.

Встав, дементорша прошлась по просторной кухне и наконец сказала:

– Вы вот все нас ужасно не любите. Вы, хранители порталов. Те, которые регулярно совершают литературные вояжи. Мы же для вас «люди в черном», литературное КГБ, дементоры…

Нина покраснела, а дементорша продолжила:

– И это, надо сказать, еще самые безобидные прозвища. Вы нас не любите, презираете, считаете паразитами. А мы при этом вас защищаем.

Поставив чашку на стол, Нина заметила:

– Защищаете? Это как? Вы и ваши ребята ворвались ко мне в дом, перевернули все вверх дном, запугали моего… моего мужа, едва не отключили мой литературный портал и чуть не забрали меня с собой, чтобы, вероятно, сослать в гости к Пеннивайзу. Это такая защита?

Без тени улыбки посмотрев на нее, дементорша отчеканила:

– Вы вышли замуж? Поздравляю. За вашего доктора? Неплохой человек, хоть и литературный пришелец.

Не выдержав, Нина закричала:

– Никакой он не пришелец! И кто пришелец, а кто нет, какое это имеет значение. Он ведь человек! И я его люблю. Вы сами вообще кого-нибудь любили?