Вириней оглянулся, скользнув по Александре беглым взглядом, и ответил дереву, что каждый, мол, может ходить где хочет. И что ему, дереву, за беда, кто где ходит, когда его не тревожат. На что клён рассердился и замолчал, даже листики не шевелились. Уж как Вириней его хлопал и песенку пропел ещё раза три – ни в какую! Молчит и всё. Обиделся.

Тогда Саша постаралась выполнить всё то, чему научил её Руфин при разговоре с ромашкой, а потом и с ивой: она потянулась тёплым лучиком к упрямому дереву и мысленно послала ему привет. И капризный клён, хоть и не сразу, но отреагировал – сменил гнев на милость. Он будто вздохнул, листочки затрепетали, и ответная мелодия из семи нот прозвучала, наконец, к облегчению и Саши, и Виринея: «Сла-ва Солн-цу и Лу-не…»

Лесовик ничего не сказал, но явно принял помощь девочки и был ею доволен. Дальше пошли хоть и молча, но рядом – Вириней не возражал. Он продолжал свою работу: останавливался около каждого дерева, похлопывал и напевал – каждому дереву своё. Будил деревья на Праздник. Саша заметила, что рядом с каждым деревом ощущения у неё разные. Рядом с сосной, например, она почувствовала прилив сил и воодушевление, рядом с берёзой – спокойствие и радость, будто мама приласкала. А вот рядом с елью стоять было прохладно, зато мысли обрели точность, и память словно высветила разные события, о которых, казалось, она давно забыла. Только Саше почему-то стало грустно. Ей очень не хватало Руфина – так хотелось поделиться своими наблюдениями и обсудить это с ним. Наверняка он объяснил бы, что и почему она чувствует. Но его не было. А спрашивать у лесовика было неудобно – тот же занят каждую минуту. Некогда ему – вон сколько деревьев надо обойти!

На Сашино счастье они вышли на поляну, где деревьев не было, и Вириней приостановился.

«Наверное, тоже притомился и решил чуть отдохнуть», – подумала девочка. Она чуть кашлянула, привлекая к себе внимание, и задала вопрос, не надеясь в глубине души, что ей станут отвечать.

– Вириней, я чувствую себя по-разному около разных деревьев. Почему так? Это их отношение?

Против ожидания, лесовик ответил:

– Это их суть. Ты её чувствуешь… как характер. У каждого дерева свой характер, как у человеков. Кто притягивает, кто отталкивает. У каждого человека своё дерево, которое помогает. Только при правильном отношении. Да…

– У каждого? – переспросила Саша. – А моё какое?

Вириней смерил девочку внимательным взглядом, словно мерку снял.

– Твоего тут нет, – нехотя ответил он.

Саша была разочарована.

– А говорил – у каждого… А у меня, значит, нет.

– Почему нет, – возразил лесовик, – есть. В южной стране растёт.

– Ну-у, в южной – это не считается, – протянула девочка. – Хотя… ладно, пусть хоть где-нибудь будет. Может, и найду когда-то. Своё дерево.

Неожиданно Вириней оживился, стал приглаживать ладонями-лопатами свою моховую шевелюру. Смотрел при этом куда-то влево, против солнца. Саша тоже туда посмотрела, чтобы выяснить, что привело лесовика в такое волнение, но ничего не увидела – солнце слепило.

– Что там? – наконец, спросила она.

– Пинна… – благоговейно прошептал Вириней. – Какая удача! Она так редко показывается. Человекам так почти никогда. Значит, ты особенная.

Лесовик с почтением посмотрел на девочку.

Саша, прикрыв ладонью глаза от солнца, всматривалась и всматривалась… и увидела. Это была прекрасная женщина. Прекрасная не только внешне – хотя красота её брала за сердце – от неё исходила благодать и радость. И хотя Саша видела Пинну вполне чётко, казалось, та была не из плоти и крови, а соткана из мельчайших капелек тумана. При этом она несомненно была живой – подняла обе руки над головой ладонями вперёд, приветствуя их, и светло улыбнулась, а потом… растаяла. Или просто стала невидимой.

– Её очень, очень редко можно увидеть, – продолжал восторженно бормотать Вириней. – Я, по чести говоря, только второй раз её вижу. Первый – это когда совсем молодым был. А с тех времён уж и не один век миновал…

– Она кто? – спросила Саша.

Лесовик недоумённо взглянул на девочку, но, сообразив, что она не местная, перестал удивляться и веско сказал:

– Она – радость. Она – удача. Не шальная, обманная, а самая что ни на есть правильная, настоящая. Кто её увидит – то и испытает. Может, не сразу, но когда-то – обязательно. Это уж точно.

Вириней задумчиво потёр свои большие ладони и вернулся к тому, что составляло суть его существования.

– А насчёт дерева… своего… ты сама можешь его выбрать. Любое. С которым контакт будет. Тогда оно тебе станет помогать. Ну, почувствуешь… Удачливая ты.

И лесовик побрёл к деревьям на другом конце поляны. Саша глядела ему вслед и раздумывала: что лучше – вернуться на высокий берег Острова или пойти ещё погулять. Она не сомневалась, что Руфин отыщет её везде. Пока она думала, Вириней добрёл до деревьев, и вот тут поднялся переполох. Лесовик кричал и громко хлопал в ладоши. Ему кто-то визгливо отвечал из леса. Нет, там явно что-то случилось.

Саша, конечно, бросилась на помощь Виринею. А как ещё она могла поступить! Добежав до края поляны, девочка увидела, что привело того в такое исступление: несколько кабанов рылись под дубами – видимо, они искали прошлогодние жёлуди. Деревья они не щадили – молодой дубок был так подрыт, что непонятно было, как он вообще ещё держался, и у старого тоже обнажились корни.

– Маруфы, Маруфы!.. – обернувшись к Саше, выкрикнул Вириней.

Он пытался прогнать кабанов, но те обращали на него мало внимания, продолжая свои раскопки. Один из Маруфов поднял испачканное в земле рыло и огрызнулся:

– Убирайся отсюда, старая коряга, пока не отведал наших клыков!

– Твоё счастье, что нам сейчас некогда, а то бы… – угрожающе добавил другой.

Вириней растеряно посмотрел на девочку, но та, увы, не в силах была ему помочь: кабаны такие большие и сильные – куда им с ними бороться!

В это время раздались тяжёлые шаги – кто-то ещё шёл сюда. Маруфы напряглись и замерли, а Саша обрадовалась: вот она, подмога! Но Вириней только бессильно покачал головой:

– Этот не поможет. Это Нил…

На поляну вышел лось. Он был тёмен и огромен – гораздо больше кабанов. Но те его вовсе не испугались, а, напротив, расслабились, увидав, кто пришёл, и вернулись к своей грязной работе.

Саша вспомнила, что Руфин говорил про Нила, но её не оставляла надежда, что такой могучий зверь с большими рогами обязательно сможет прогнать Маруфов и спасти деревья.

– Пожалуйста, помогите! Посмотрите, что они творят! Деревья же погибнут! – воззвала она к Нилу.

Лось стоял неподвижно. На призыв о помощи он не отреагировал никак, словно его это никак не касалось. Затем фыркнул насмешливо и принялся рассматривать молодые веточки у кустов орешника, видимо, намереваясь их использовать в будущем в качестве завтрака.

Саша повернулась к Виринею.

– Нужно срочно вызывать кого-то на помощь! Эх, был бы здесь Руфин! Но он сейчас дежурит у Платантеры – как раз охраняет её от всяких посягательств… подобных этим, – она кивнула в сторону Маруфов. – Или хотя бы Фирмос…

При упоминании о вороне Вириней вдруг просветлел, будто вспомнил о чём-то. Он больше не кричал, а, отвернувшись от безобразной картины, поднял глаза к небу, прошептал что-то и подул вверх.

Маруфы были слишком заняты, чтобы заметить его манипуляции. Поэтому для них стало чистейшей неожиданностью, когда через короткое время солнце закрыла тень от крыльев огромной птицы. Раздался визг одного из самых сообразительных из них:

– Арефа! Это Арефа! Спасайтесь!

Другой злобно глянул на Сашу и буркнул:

– От этой девчонки одни неприятности!..

Кабаны бросились врассыпную. А Вириней, схватив себе для подмоги огромный сук, которым он отталкивался, как шестом, с неожиданной ловкостью огромными прыжками устремился за ними в погоню. Перед тем, как умчаться, он крикнул Саше:

– Спасибо, ты помогла! Прощай, удачливая-а!

Лужок опустел. Лишь за кустами тёмной горой возвышался Нил. Он не двигался, но неприязненно оглядывал Александру. И та ощущала такой дискомфорт от присутствия этого зверя, что ей стоило большого труда оставаться на месте и не припустить, подобно Маруфам, куда подальше. Наконец лось заговорил. Голос его был глух и неприятен.

– Вот она, девчонка… Нашли, с кем носиться! Тоже мне, чудо света – малявка…

Он презрительно фыркнул и продолжал, обращаясь уже непосредственно к девочке:

– Что, здорово над тобой людишки позабавились? Вот они потешаются! Ха!..

– Никто надо мной не потешается, – дрожащим голосом возразила Саша, – я сама в лесу заблудилась.

– Ага, сама!.. – нехорошо ухмыльнулся лось. – То-то они с ног сбились, тебя разыскивая! Прям так и аукают. Не слышишь?

– Не слышу… – удивилась девочка.

– Вот и я не слышу! – захохотал Нил.

– Перестаньте! – рассердилась Саша.

– Что?! Это ты мне?!

Нил с такой яростью взглянул на девочку, что той стало страшно.

– Пере-стать, значит? – тихо и с угрозой пробормотал он и сделал шаг в сторону Саши.

– Вы не можете мне ничего сделать, – собирая остатки мужества, сказала та. – Здесь запрет на убийство, я знаю!

– А кто говорит про убийство? – ответил лось, медленно делая ещё один шаг. – Зачем рога марать!.. Но пройти мне никто запретить не может. А если вдруг попадётся кто под копыто – что ж поделать… Зрение подводить стало…

Саше хотелось вскочить и бежать отсюда со всех ног, но страх сковал её. К тому же она понимала, что от лося ей в любом случае не убежать и лучше не поворачиваться к нему спиной.

Нил надвигался медленно, очень медленно. Девочка завороженно смотрела на него, не в силах отвести глаз от приближающегося зверя. Она открыла было рот, чтоб закричать и позвать на помощь. И вдруг…

– Остынь… Ты, гора мяса! Не терпится стать обедом? – негромкий низкий голос раздался за её спиной.

Нил вздрогнул, громко фыркнул и остановился как вкопанный, с ненавистью глядя куда-то поверх Сашиной головы.

Саша быстро обернулась – под раскидистым дубом стоял Приск. Ей хотелось броситься на шею так вовремя подоспевшему спасителю, но робость удержала её. В самом деле, кто же спешит обниматься с волками!

– Ты что, угрожаешь мне? – наконец подал голос Нил.

Говорил он с вызовом, но девочка уловила нотку страха, прозвучавшую в его голосе.

– Что-то ты давно с Острова ни ногой, – презрительно продолжал Приск, проигнорировав вызов лося, – может, боишься чего?.. Ну да, храбрости никогда не было в твоём характере… Скопидомство, зазнайство – вот этого с лихвой. Про подлость уж не говорю – её-то явный перебор…

– А чего ради мне куда-то ходить? Еды и здесь хватает, – огрызнулся Нил. – И не думай, что я тебя испугался! Что ты нынче сделать-то можешь? Ха!..

– Вот я и говорю… Лопай здесь, пока можешь. Потому что ежели с Острова когда отлучишься… – В глазах Приска сверкнула такая лютость, что лось, дрожа от страха и злобы, стал медленно отступать через кусты. Потом повернулся и, ускоряя шаг, скрылся в чаще леса.

– Спасибо, Приск! – с чувством произнесла Александра. – Если б не ты, он бы меня затоптал. Ты меня спас!

– Не стоит благодарности, – проворчал волк и, не добавив более ни слова, побрёл откуда пришёл, – в сторону, противоположную той, куда ушёл лось.

Саша глубоко вздохнула, стряхивая остатки напряжения, и оглянулась кругом. Негромкой хлопок над головой заставил её поднять глаза – на ветке сидел Памвон и встряхивался. Похоже, он испытывал те же чувства, что и девочка, то есть «отмер» после оцепенения. Глаза его открывались и закрывались, будто птица ещё до конца не проснулась. Саше было неприятно, что дятел, болтливый как сорока, стал свидетелем всей этой сцены. Разнесёт теперь по всему лесу, как Нил её пугал.

– Ты что здесь делаешь? Прячешься?

Но Памвон на сей раз не проявлял свойственной ему живости и любознательности. Ответил он как-то отрешённо: