Сова Мещерская (страница 8)
Очень скоро они пришли на полузаросшую кустами поляну, покрытую высокой травой. Руфин-Рекс остановился под большой березой, кивнул девочке и растянулся в тени.
– А где же земляника? – робко спросила Саша, оглядываясь.
– В траве… – улыбнулся лис.
Саша опустилась на колени и раздвинула стебли. О-о! Таких великолепных ягод ей еще нигде видеть не доводилось – крупные, спелые, они краснели на фоне листьев, и их было много. Каждый маленький кустик, сгибаясь под непосильной тяжестью, словно протягивал ей по нескольку земляничин, говоря: «Вот наши дары. Посмотри, как они хороши! Это все тебе».
И Александра принялась собирать ягоды. В самом деле – разве не за этим она сюда пришла? Увлекшись, она и не заметила, как очутилась на дальнем конце полянки. Солнце спускалось, длинные тени ложились на траву. Подняв голову, Саша залюбовалась опушкой леса, залитой мягким золотым светом, и вдруг… Не чудится ли ей?.. Замерев, девочка всматривалась в освещённые вечерним солнцем кусты. Там, в отдалении, среди зелени мелькала высокая фигура. Сомнений не было. Человек!
Но что-то мешало ей подать голос и позвать на помощь. Скорее, хотелось спрятаться и стать совсем незаметной. Может быть, дело было в его странном облике? Саша отметила, что одет он очень чудно: в жаркий день – в длинном пальто и высокой шапке. Ах да! Одежда-то будто старинная – это, кажется, называлось кафтан. А за спиною – ружьё, с раструбом. Тоже, похоже – древнее…
Господи, ружьё!.. Ружьё – значит, охотник! А там, под березой, лежит ничего не подозревающий Руфин! Стоит этому дядьке заметить лиса – и всё, конец!!! Охотники – они же все на один склад, что современные, что древние. Какое им дело, что это, может, совершенно уникальный говорящий лис! Им бы только палить! Разбираться никто не будет… Да если б и не говорящий… Все равно Саша постаралась бы изо всех сил спасти зверя.
«Хорошо, что он с той стороны – в нашу сторону солнце его, должно быть, слепит. Надо срочно предупредить Руфина. Только без резких движений…» – лихорадочно соображала девочка.
Не спуская глаз с мерно шагавшей фигуры, она медленно-медленно опустилась в высокую траву и поползла назад – туда, где остался лис.
Слава Богу, он лежал на прежнем месте и, казалось, дремал. Саша приблизилась почти вплотную и зашептала ему прямо в ухо:
– Руфин! Руфин, проснись! Там в лесу охотник! Беги! Спасайся!..
Лис открыл глаза и поднял голову. Мимоходом взглянув на дальний край леса, где маячил вдали тёмный силуэт, он перевёл глаза на девочку. Но во взгляде его не было и тени испуга, а сквозило лишь изумление. И относилось оно, казалось, вовсе не к опасному охотнику, а к сидевшей перед ним Александре, взволнованно повторявшей:
– Ты разве не понимаешь? Он же убьёт тебя! Беги!
– Кто? Архелий? Нет, это дневной страж острова – он не опасен для нас… Но ты… Ты пыталась… спасти меня?
Лис не отрываясь смотрел на Сашу и затем произнёс проникновенно:
– Благодарю тебя…
– За что? – смутилась та. – Раз опасности не было…
– Но ты не могла об этом знать. А значит, можно считать, спасла. Я в долгу перед тобой и готов быть твоим проводником… и другом, если хочешь.
– О, конечно, хочу! – обрадовалась Саша. – И ты расскажешь мне про это странное место?
– Что смогу…
– И поможешь выбраться отсюда?
– Постараюсь.
– Ну вот… Это так здорово! Знаешь, с тобой мне ничего не страшно. Хотя я и сама здесь перестала бояться… Почти.
От заката до сумерек
– Ты уже закончила собирать ягоды? – спросил Руфин-Рекс. – Кажется, там еще немало осталось.
– Закончила, – со вздохом ответила Саша. – Надо же и лесным зверям что-то оставить. К тому же ими всё равно до конца не насытишься. Если б чего посущественней… Да это ладно. Мне очень интересно всё про Остров узнать. Расскажи, а?
Девочка растянулась на траве возле лиса, готовая слушать в оба уха и смотреть в оба глаза.
– А что именно тебе хотелось бы узнать?
– Ну… Кто тут живёт и почему ты умеешь говорить?
– Живут лесные звери и существа… А говорить умеют многие… Почти все. Но не все умеют слышать. Ты вот можешь. Даже удивительно…
Лис покачал головой, глядя на Александру.
– Скажи, ты всегда понимала животных?
– Нет, конечно. Это только тут, на Острове, я всё время что-то слышу. То за спиной кто-то шепчется, то вы с вороном разговариваете. Я вообще сначала подумала, не с ума ли я сошла.
– Ещё удивительнее… – лис сощурил глаза. – Знаешь, нам с тобой надо навестить Фиву. Она самая мудрая. И она поймет, почему так получилось. И вообще – что и как.
– Фива – это ворона? – спросила Саша, вспомнив разговор при пробуждении.
– Что ты! Фива – это Сова. Она самая умная и справедливая судья на свете. И она может узнать про всё. Даже скрытое и потаённое.
– Сова?! И она тоже умеет говорить?
Лис хмыкнул:
– Это самое малое из того, что умеет Фива.
– Ну что ж, пойдём к сове, – воскликнула Саша, вскакивая на ноги.
Но лис отрицательно помахал хвостом.
– На аудиенцию можно прийти, только когда солнце сядет. Часа через полтора. Так что время у нас ещё есть.
И Саша снова опустилась на траву.
– Ты говорил, тот человек, Архелий… что он страж, да? А кого и как он охраняет?
– Охраняет Остров от непрошенных вторжений. Он страж внешний и несёт службу днем. А ночью его сменяет другой – Астерий, что видит в темноте лучше, чем при солнце. Только они… э-э… не совсем человеки…
– Люди, – поправила Саша лиса. – А кто?
– Нет, именно Человеки. Вдумайся сама. Люди – это когда их настолько много, что не отличишь каждого отдельного – как трава в поле, как общее понятие. А вот когда это те, кто что-то знает, решает и может, то – человеки, если несколько. Ты же не скажешь про отдельную личность – один людь… Смешно, правда? Так что, когда видишь именно Личности, то – Чело-веки. И, по сути, каждое Чело векует отпущенный ему век сам. Но человеки смертны. А Астерий и Архелий ходят по земле уже не один век. Они скорее сущности… в человеческом облике.
Саша с уважением посмотрела на лиса-философа.
– Руфин, скажи, откуда ты всё это знаешь? Ты же не сам всё это придумал, ведь так?
– На самом деле всё известно – что было, есть и даже, предположительно, варианты того, что будет потом. Вокруг Земли существует такое… – лис замялся, подыскивая понятные девочке слова. – Ну облако… информации. Там всё записано. Надо только уметь читать.
Человеки почему-то пользуются более грубой материей для получения знаний. Например, большими библиотеками. Но там всё равно лишь малая толика… Даже в самом полном собрании томов. А простой способ они утратили…
Руфин-Рекс грустно покачал головой и прошептал:
– Боже, Боже, неужели мне это предстоит?
– Что предстоит? – с участием спросила Александра, которой непонятно с чего вдруг стало жаль печального лиса.
– Об этом поговорим позже. Может быть… – Руфин тряхнул головой, словно сбрасывая набежавшее облачко. – А сейчас я хотел рассказать тебе о важном событии, что грядёт совсем скоро.
– Что-то случится?! – всполошилась Саша. – Что-то плохое?
– Напротив. Замечательное. Это Великий Праздник Вершины Лета. На Острове это главное событие – и торжество, и таинство… К нему готовятся все, и загодя. Ведь мы, – лис приосанился, – избранный Остров старых знаний и традиций, хранители…
– Кр-ра!..
Саша даже подскочила от неожиданности.
На низкую ветку над её головой с оглушительным хлопаньем крыльев плюхнулся давешний ворон, Фирмос.
«Исчез-то совсем тихо, – с досадой подумала девочка, – и откуда его принесло?» Ей было обидно, что Руфина прервали на самом интересном месте.
– А вот вы где! – забалаболил прилетевший. – А я-то думаю, и куда это Руфин-Рекс запропастился? И гостью увёл…
Глаз ворона вроде исподволь, но цепко останавливался на Александре.
– А к Фиве я слетал, слета-ал… И ведь носу не высунет, а как все – гда – в курсе… м-да-а…
Ворон чуть приподнял сложенные крылья, и от этого показалось, что птица как бы пожимает плечами. А на Сашу напал неожиданный приступ неудержимого смеха – какой он всё-таки забавный, этот Фирмос! И какой у него обескураженный вид! Ха-ха-ха!.. Ой-ё-ёй!..
Отсмеявшись, и вытирая выступившие слёзы, она сочла нужным всё ж извиниться перед вороном за своё внезапное веселье:
– Вы уж простите меня! Сама не знаю, что это на меня нашло.
– Ничего, бывает, – ответствовал тот, уже благожелательно взглядывая на девочку. – Веселье – не грех… А вы, я смотрю, уже подружились с моим приятелем. Да, Рекс?
– Все в порядке, Фирмос, – кивнул лис, до сих пор хранивший вежливое молчание. – Мы придем к Фиве ко времени. Поговорим.
– А это правильно! Пр-ра-авильно… – зарокотал ворон. – А я уж по делам, по делам… Еще столько всего успеть… Кр-рах!
Он сорвался с ветки и мигом исчез за кронами.
Саша провожала его взглядом, возвращаясь мыслями к беседе, прерванной появлением птицы. Над лесом висело белое облако – кучерявое, как взбитая перина. И девочке вдруг показалось, что оно всё покрыто диковинными письменами, повествующими о судьбах Мира. Только разглядеть их никак не получалось. Сморгнув, она повернулась к лису:
– Руфин, расскажи мне про ваш праздник. Как он проходит и кто накрывает на стол?
Лис посмотрел на девочку и чуть лукаво усмехнулся в усы:
– Ты хочешь узнать про торжество или ты просто хочешь есть? Это вещи совершенно разные. Потому что еда не предусмотрена не только во время ритуального хоровода, но и вообще всякий приём пищи для участвующих прекращается как минимум с утра, предшествующего праздничной ночи, а то и раньше. Иначе они не смогут парить.
– Не смогут что?.. Это праздник для птиц?
– Почему же только для птиц. Вовсе нет. Для всех… допущенных.
– Допущенных? – заволновалась Саша. – А меня туда пустят? Это кто решает?
– Для тебя это может решить только Фива. А тех, кто здесь живёт, специально приглашать не надо. Это само собою разумеется.
Голод же твой, хоть частично, я постараюсь утолить, – продолжал лис, – только не сейчас. Пока тебе придётся потерпеть.
– А сам праздник когда? Ты сказал, ночью?
– Конечно, ночью. Только не этой, а следующей. Так что впереди ещё целый день. Знаешь, – лис задумчиво изучал кончик собственного хвоста, – наверное, лучше завтра ты постепенно всё узнаешь – это будет правильнее. Если, конечно…
– Что если?
– Надеюсь, всё будет хорошо. Пора…
Солнце скрылось за деревьями. Дневной свет начал уступать место сумеркам.
Лис решительно встал, потянулся и направился вглубь леса, где вечерний полумрак, казалось, сгущался на глазах. Александра следовала за ним безо всякого опасения – ночь в лесу уже не пугала её. И, примеряя свой шаг к неспешной плавной походке лиса, болтала на ходу:
– Руфин, ты, наверное, любишь ночь больше, чем день?
– Почему ты так решила?
– Ну, ведь лисы же по ночам охотятся…
– А кто тебе сказал, что охота – это любимое моё занятие? Конечно, мне приходится это делать, чтобы жить. Но азарта я не испытываю.
– А я, пожалуй, больше всего вечер люблю, когда солнышко садится – вот как сейчас.
– Я тоже… – лис на ходу искоса глянул на Сашу. – А мне казалось, человеки не очень-то любят сумерки…
– Почему?
– Ну… сумерки – это такое особое состояние суток, когда умирает день и приходит ночь. Для души, которая созерцает эту смерть дня, происходит… м-м… репетиция, или иллюстрация – опыт того, как это будет когда-то.
Вот только что предметы, пусть слабо освещённые, но имели свои чёткие очертания… Постепенно размываются их границы, и сами они как бы меняют сущность, становясь почти нереальными. Их уже надо угадывать, домысливать.