Сова Мещерская (страница 9)
И сама мысль замедляется, становится осторожной и вдумчивой. Устремлена она больше внутрь, чем наружу, замыкаясь и отгораживаясь от наступающей тьмы. Репетиция смерти. Каждый день. Это тяжело для души, и человек старается заглушить, стереть этот миг окончательного перехода дня в ночь. Он зажигает светильники загодя, чтобы не видеть, не ощущать и – не думать.
И только те, кто не боятся, кто принимают неизбежность ухода, зная, что завтра будет новый день, даже если это «завтра» наступит не сразу, не мигом, но обязательно, неизбежно будет, если они сами этого захотят – те любят сумерки. Это время смелых.
Речь Руфина текла, как песня. И Александра не заметила, как они очутились в таком густом лесу, что продираться меж деревьями и кустами можно было только вслед за лисом, который следовал по каким-то только ему заметным приметам, да и то с трудом, так как девочка была всё ж гораздо выше ростом, чем лис. А на её уровне ветви смыкались так плотно, будто старались преградить ей путь к заветному месту.
Трудности пути усиливались ещё и тем, что «лисья тропа» стала как будто взбираться вверх. Когда Саша окончательно выдохлась и ей хотелось только одного – сесть и передохнуть хоть немного, деревья неожиданно расступились, открыв вход в узкую глубокую расщелину. Вверху блеснул клин глубокого вечернего неба. А на его фоне резко выделялись тёмные силуэты громадных птиц, похожих на орлов, сидевших по краям.
– Кто это, Руфин? – шепнула Саша, невольно останавливаясь.
Лис не ответил, но поднял морду вверх и пристально глядел на птиц. Саше показалось, что тот ведёт с ними безмолвную беседу. При этом в воздухе ощущалось такое напряжение, будто пришедшие стояли под линией высоковольтных проводов. И вдруг – напряжение спало, всё как-то расслабилось.
«Похоже, Руфин с ними договорился, чтобы нас пропустили», – подумала Саша. И в ту же минуту лис произнёс:
– Мы можем идти. Стражи поняли, что мы не несём зла…
Но, сделав несколько шагов и взглянув себе под ноги, Саша вновь резко остановилась – сердце её сжалось от страха. Даже в сумеречном свете она разглядела, что земля будто шевелится под ногами – там кишмя кишели змеи.
Лис тоже остановился. Поднял морду вверх и неожиданно… запел. Напев его, странный, заунывный, разносился в вечернем воздухе завораживающе – так, что всё замирало кругом. И Александра тоже застыла на месте, не в силах оторвать глаз от лиса. Тот, не переставая петь, легонько кивнул в сторону ущелья. Саша поняла и тихонько пошла, тщательно выбирая место, куда поставить ногу. Впрочем, к её облегчению, «серпентарий» вскоре закончился, и еле заметная тропинка привела визитеров ко входу в пещеру. Вход этот был скрыт от нескромного взгляда разросшимися здесь кустами боярышника. Впрочем, «нескромных взглядов» здешние обитатели могли не опасаться – вряд ли кто-то забрался бы сюда случайно.
Глянув в тёмный вход, Саша пожалела:
«Эх, жаль, фонарика нет! Руфину хорошо – он в темноте, небось, как кошка, видит».
Но оказалось, что фонарик здесь был без надобности – откуда-то сверху, сквозь прорехи в своде в пещеру пробивался свет – очень слабый, но достаточный, чтобы, попривыкнув, видеть то, что было внутри. А может быть, зрение её вдруг обострилось до чрезвычайности. Во всяком случае, подслеповатой девочка себя не ощущала вовсе.
«А помещеньице-то немаленькое!» – с удивлением констатировала Саша. Она озиралась с большим любопытством, стараясь разглядеть в этом неверном освещении всё, что только возможно.
Свод пещеры тонул в темноте, как и дальний её конец, откуда слышался звук мерно шлепающих капель.
«Ой, и вода есть!» – обрадовалась Саша, для которой после испытанной жажды это «кап-кап» звучало успокоительно и было равнозначно самой прекрасной музыке – природной.
Воздух тоже был свежим и приятным – в букете запахов сплетались и смолистый запах сосны, и прелой листвы, и ещё какой-то слабый аромат, распознать который Саша не могла.
Она обратилась было к Руфину, чтобы поделиться с ним впечатлениями от этого необычного места и задать с десяток вопросов, вертевшихся на кончике её языка, но… Руфин смотрел вглубь пещеры – внимательно, настороженно, и в то же время почтительно. Проследив за его взглядом, Саша рассмотрела огромное дерево, основание которого находилось в пещере, а крона возвышалась где-то далеко вверху, пробившись из подземелья к свету.
«Наверное, ему не один век», – с уважением подумала Саша, разглядывая дерево. И в этот момент она увидела, что на нижней ветке исполинского дерева сидит… не менее исполинских размеров птица. Сова.
Аудиенция
– Доброй луны, Светлая Фива, – обратился к Сове Руфин. – Я привёл девочку – она заблудилась и пришла сюда не по своей воле. Ее заманили обманом. Что скажешь ты ей? – и лис склонил морду в почтительном полупоклоне.
Два жёлтых круглых глаза смотрели на Александру, и той показалось, что они просветили её насквозь – она и сама как бы «увидела» свои мысли. Стоять с обнажённым мозгом было неуютно. Но в то же время Саша не ощущала никакой опасности. А мир и спокойствие, царящие здесь, дали ей силы и уверенность, что всё-всё будет хорошо.
– Как твое имя? – услышала она. Вернее, этот вопрос прозвучал не в воздухе, а прямо в голове девочки, будто в ушах у неё были невидимые наушники. – И как ты… – далее пошло непонятное, – ах, ягоды Юни… и Пигасий помог… Года на пределе, но еще позволительно… Все сложилось…
Саша тряхнула головой и ответила на понятную часть вопроса, про имя:
– Александра.
Очень тихий голос произнёс, на этот раз вслух:
– Александра… Защита и Помощь мужественная… Многое дано, но многое и спросится… Посылай добро, любовь, без показа – в плюс… Болтовня, гордыня – в минус… Первое испытание – на пороге…
Наступила тишина. Сова, казалось, прислушивалась к чему-то, чуть склонив голову набок. Александра тоже молчала, хотя в голове взметнулся рой мыслей:
«Испытание?! Какое? Выбраться из леса? Но здесь, оказывается, совсем не страшно, а так… уж-жасно интересно. Зачем мне назад? А, да… там, наверное, все волнуются. Но мама ведь ещё не скоро приедет… а Женька – пусть поволнуется!» – мстительно подумала Саша и тут же ощутила укол совести и мягкий упрёк, явно прилетевший с ближней ветки.
«Неужели Сова слышит мои мысли?» – мелькнула догадка.
И в подтверждение этого опять раздался низкий, чуть клокочущий голос:
– Не надо приносить боль близким… Тебе от того тоже станет нехорошо. Ты поймешь это. Скоро. Защита и любовь – лучше.
– Любовь, да? А Евгения меня любит? Она со мной вообще не считается!
Накопленные обиды закопошились в самой глубине омута души, как будто всколыхнулась болотная ряска, и густая зеленая рябь пошла кругами, выдавая на поверхность слова, поднимавшиеся подобно пузырям – вроде как помимо Сашиной воли:
– Моя сестра старше, и ей со мной не интересно. Вообще, мы совсем разные и не понимаем друг друга. Наверное, она бы не огорчилась, если б меня совсем не было!
Тут Саше самой стало неловко и гадко. Как будто она в чём-то обвинила Женю, а та и не виновата вовсе. Но Саша была уверена в том, что сейчас вырвалось со дна её души. Разве она солгала? Нисколько! Так почему ж состояние такое… пакостное?
А может, всё и не совсем так, как представлялось, возникла вдруг совсем новая и непривычная в своей новизне мысль об их с Женькой отношениях. И тотчас от молчавшей в задумчивости Совы пришел упругий толчок одобрения: «Так… так…»
Саша скосила глаза на Руфина. Лис смотрел в сторону, и даже усы его сконфуженно обвисли.
«Это ему за меня, наверное, стыдно», – подумала Саша и тихо произнесла:
– Прости меня, Фива, что я так про сестру… подумала.
Извиняться Саша никогда не умела, даже когда была явно неправа. Вот не шли слова с языка, и всё тут. А сейчас вдруг – и так просто это вышло, и легче сразу стало.
«Хорошо, что мысли почистила, – приняла Саша беззвучный ответ, – им, как и телу, требуется иногда омовение, и – светлый ветер».
А вслух Фива сказала:
– Так сестра – Евгения? Благородная… да… пожалуй… так и будет.
Ох, совсем недавно сказала бы Саша, какая Женька благородная! Но теперь… Обновлённая Александра с почищенными мыслями готова была принять и Благородную Евгению.
Саша обернулась – лис улыбался. Потом морда его вновь приобрела почтительное выражение, когда он обратился к Сове:
– Скажи, Фива, как быть: проводить девочку домой? Возможно ли нарушить запрет выхода и – кому? Может быть, Арефа? А ещё – когда? Ведь завтра Великий Праздник.
Ах, как ловко Руфин ввернул вопрос о присутствии Александры на самом важном мероприятии – но прямо не спросил.
«Всё-таки он – самый настоящий лис, хоть и Высшее существо», – подумала про себя Саша.
Минуту Сова молчала. Пронзительные глаза прикрылись, потом вновь замерцали сквозь сумрак.
– Арефа, да, мог бы… Но этого не потребуется. Мы не нарушим запрета. Нам лишь придётся принять, когда его нарушит кто-то другой, из ТОГО мира.
– Кто-то придёт ещё?! – всполошился Руфин. – Но как же?.. Если информация распространится…
– Нет… – Фива смотрела вдаль, будто рассматривая призрачное будущее. – Не распространится…
Потом глаза её устремились на Александру – она продолжала всё так же медленно, словно размышляя:
– Я не могу запретить тебе рассказывать о чем бы то ни было, что ты увидишь или узнаешь здесь, но… может быть, тебе самой не захочется… Ведь твои воспоминания – они только твои. И делиться ими с другими – твоя добрая воля. Ты поймешь, как поступить… Во всяком случае… путь привел тебя сюда… в эти самые дни – значит, так угодно Природе, и ты можешь участвовать в празднестве. Если пожелаешь, конечно…
«Если пожелаешь!.. Да неужели нашелся бы хоть один, кто не захотел бы взглянуть хоть одним глазком на такое?!» – Сашины чувства и мысли пошли кувырком и устроили целую чехарду. Тут присутствовали и жгучее любопытство, и лёгкий страх – а вдруг чего-то не сумею, осрамлюсь – и, конечно, надо всем – восторг, восторг, что вот она, Александра, увидит то, чего, наверное, никто никогда из людей не видел и, скорее всего, не увидит. И дрожала робкая мысль: почему именно ей выпало такое, и не ошибка ли это.
«Нет, нет! – успокоила она себя. – Таких ошибок не бывает. Раз Фива сказала – значит, всё правильно».
– Не тревожься за девочку, Руфин-Рекс. Все разрешится. А пока – готовьтесь к празднику. – Фива закрыла глаза, показывая, что аудиенция закончена.
Лис поклонился, и Александра, приложив правую руку к груди, также раскланялась с Совой.
Они вышли, и оба одновременно подняли глаза к глубокому, темнеющему небу, на котором уже видны были звезды – сегодня они светили по-особому ярко, будто их тоже почистили до блеска к предстоящему действу.
– Ах, как красиво! – невольно вырвалось у Саши. – Небо такое чистое!..
– Еще не до конца, – ответил лис, – оно еще умоется, потому что будет дождь. И, скорее всего, гроза.
– Не может быть! – усомнилась девочка, – Нет же ни облачка! Почему ты так думаешь?
– Знаю. Чувствую, – вздохнул Руфин. – Так бывает перед Великим Праздником.
Александра забеспокоилась:
– Если и вправду будет дождь, придётся вымокнуть до нитки. Укрыться-то негде.
Лис встряхнулся и затем церемонно поклонился девочке:
– Разреши пригласить в мою скромную нору. Она далека от изысканности. Но от непогоды защитит.
– Ой, Руфин! Спасибо тебе! – воскликнула Саша. Но потом засомневалась: – А я в ней помещусь?
– О, конечно, не сомневайся. Моё жилище простое, но вполне просторное.
– Я с благодарностью принимаю твоё приглашение! – в тон Руфину торжественно ответила Александра.
В норе
Нора и впрямь оказалась весьма вместительной. Поскольку построена она была в толще песка, который копается легко и быстро, лис не поленился отрыть себе настоящие хоромы. В основном помещении девочка могла стоять во весь рост, лишь чуть нагнув голову.