Икеда прогуливалась по шумному рынку. Толпа бродила по длинной улице, вдоль которой были расставлены множество ларьков и витрин с самыми разнообразными товарами. Покупатели торговались, пытаясь сбить цену, продавцы выкрикивали выгодные в первую очередь для них предложения, но звон монет прерывал их всех. Икеда остановилась у скромного ларька, который пестрел разнообразием свежих фруктов.

– Подходите, юная воительница, – дружелюбно позвал продавец в белом фартуке. – Все мои фрукты свежие и сочные. Я лично выращиваю их у себя в саду и тщательно мою каждый плод. Скажите мне, чего вы желаете?

Икеда подошла ближе, выглянув из-под амигасы.

– Я ищу работу, – ответила она.

– О-о-о, работу нынче ищут все. Ваша работа связана с чем-то… ужасным? – предположил продавец, взглянув на рукоятку катаны.

– Да, я помогаю людям.

– Хм-м, – торговец аккуратно подался вперёд, прикрывшись ладонью. – В наших краях многим нужна помощь. Вниз по тропе. Услышишь раздирающий душу плачь матерей, поймёшь, что пришла куда нужно.

Икеда взяла яблоко с прилавка и подкинула торговцу бронзовую монету.

– Спасибо вам, госпожа. Удачной вам дороги!

Тропа вела прямо вниз по склону, к одинокому поселению, что казалось пустым. Высокая глициния расцветала прямо над головой, скрывая за собой лучи солнца. Серая дорога продолжалась гнетущей деревней, которая была похожа на умирающее осквернённое место. Тёмные тучи кружили над этим поселением, словно прикованные к местным окрестностям. Икеда обернулась, лучи солнца освещали прошедшие края улицы, и словно замерзали на этой части дороги. Она проходила над тенью свисающих сиреневых цветов. Протяжный плач усиливался, заставляя кожу дрожать, дыхание прерываться, а сердце стучать быстрее. Мимо воительницы прошла бледная женщина, что прикрывала шею высоким тёмным воротником. Она опьянённо шаталась, по её щеке стекали горькие слёзы, глаза были заплаканы, она едва видела расплывающуюся перед ней дорогу. Дома будто пустели. Розовые венки сакуры опали, потускнели, не оставив от себя и доли прежней красоты и яркости. Икеда заметила мужчину, что, опустив голову, сидел на крыльце дома. Его пальцы дрожали, а у ног несущимся ветром проносились фиолетовые лепестки глицинии. Ловчая подошла ближе и остановилась прямо перед ним, закрыв своей тенью от и без того тусклого света. Он приподнял голову, тут же обратив внимание на украшенную в ножнах катану. Холодные глаза Икеды подходили этому месту, гармонировали с нависающей здесь скорбью.

– Чем могу помочь, воительница? – тяжело спросил кучерявый мужчина, словно выдавливая из себя слова.

– У вас крадут новорождённых детей?

Мужчина вытянул шею то ли от удивления, то ли от наглости вопроса.

– Слухи несутся быстрее ветра, а?

– Я редко обращаю внимание на слухи.

Мужчина задумчиво вздохнул и поднялся на ноги, вновь взглянув на воительницу.

– Молодые родители боятся глаза сомкнуть. Боятся, что ребёнка их нечисть утащит. Вчера ещё одного унесла, уже пятого за неделю. Тучи густеют, тьма невиданная, дальше носа хрен чего разглядишь. Гром, дождь бушует, и не искры света. Проклятье какое-то, а самое главное, что живые они, – он указал на вершину, где расположился храм. – Плачут, бывает, там ночами, и без того тошно, а тут ещё… и это.

Икеда видела, как над храмом нависает чёрное облако. Оно плыло по тёмному небу, кружило, словно ураган, но не сходило с места.

– Я верну ваших детей, – уверенно сказала охотница. – Но вы мне заплатите.

– Да, конечно. Всё что угодно. Только… – мужчина запнулся, слегка пожав плечами, – ходили уже туда воины, да ни один не вернулся.

– Неудивительно, – холодно ответила Икеда, выглянув из-под амигасы. – Ведь знания важнее храбрости.

Она направилась в сторону вершины. Храм блекнул на фоне свирепых туч. От его красной крыши остался лишь бледно-синий оттенок. Прохладный ветер принёс дождь, что моросил по коленям. Тяжёлые капли начали стучать по амигасе. Дождь начался резко, словно поджидая её. Икеда сделала два плавных шага назад, и капли перестали бить по стальным концам шляпы. Ветер бушевал, качая прогнувшиеся ветви, усиливался по приближению к одинокому храму, а вместе с ним и шумный ливень. Протяжный скрежет остановил её. Она слышала неуверенные шаги, удар голых пяток по мокрым плитам и тихие писки детей. На ступенях, что вели к вершине храма, стояла тощая женщина. Её промокший тонкий халат просвечивал синюю дряблую кожу. Гнилые ногти чуть ли не впивались в каменные плиты храма. Её рот был приоткрыт, открывая тонкие острые зубы, как у ребёнка. Жёлтые глаза смотрели в пустоту, не моргали и не двигалась, словно у мертвеца. Уродливая, сгорбленная, измученная и едва стоящая на ногах. В костлявых руках она держала мешок, из которого доносилось детское хныканье, что прерывалось на фоне шумного ветра. Икеда обнажила катану. Демониха даже не дёрнулась, продолжая гнусно глядеть в никуда. Воительница прокрутила меч в ладони и с особой силой вонзила его в сырую землю. Демониха тут же отпустила мешок, словно подражая воительнице. Икеда уверенно двинулась к ней навстречу, оставив катану торчать в грязной земле. Демониха резко развернулась и бросилась вверх по ступеням. Она проскочила в густую мглу, что кружила на пике храма, тут же исчезнув и смешавшись с чёрными тучами. Икеда раскрыла мешок, на промокшем дне которого лежали четверо детей. Они дёргались и извивались, словно дождевые черви. Дрожали от холода и бьющего по ним града, но издавали лишь слабый писк, не в состоянии даже раскрыть слипшиеся глаза. Охотница закинула мешок за спину, заметив, как жёлтый взор выглядывает из густых туч с вершины храма. На мокрых ступенях виднелась засохшая кровь, что размытой линией покрывала всю лестницу и вела прямо к её пику.

– Я вернусь к тебе, – сказала Икеда, приподняв чёрные глаза.

Тучи дёрнулись. Скользкий туман повалил вниз по ступеням. Ловчая торопилась вернуться в поселение, чувствуя, как дети за её спиной начинают медленно оживать. Она оставила свой меч, объятый сырым инеем, позади.

Добрая половина жителей уже ожидала её возвращения и, едва заслышав протяжный плач, не могли сдержать улыбок.

– О боги! Дети! – слезливо замолила женщина.

Радостные матери прижимали детей к груди, вовсе забыв о нависающих над ними тучах. Они благодарили воительницу, переполненные сбывшимися мечтами, но не все. Одного ребёнка не хватало. Мать продолжала оглядываться на Икеду с тускнеющей надеждой.

– Но где же Ями? – спросила девушка, скрещивая дрожащие руки: – Где моя девочка?

– Демониха успела забрать одного ребёнка, – прямо ответила Икеда.

– Забрать? – вдруг переспросил кудрявый мужчина.

– Да, поглотить душу. Теперь у вас две проблемы, а не одна.

Мать горько залилась слезами, едва держась на дрожащих ногах. Её увели в дом, крепко прижимая за дрожащие плечи.

– Получается, вы не одолели демона?

– Ещё нет, мне нужно вернуться вновь.

– Да бросьте, госпожа. Вы нам наших детей вернули, мы и так вам по гроб жизни обязаны.

– Если не решить всё сейчас, то кражи детей продолжатся.

Мужчина понятливо покивал, бросив случайный взгляд на пустые ножны воительницы.

– Где ваш меч? – с удивлением спросил он.

– Я обменяла его на детей, и мне нужно вернуться за ним тоже.

– На что же вы обратно обменяете свой меч?

– На покой.

Охотница повернула обратно, возвращаясь к храму всё той же тёмной тропой. Её нетронутая катана всё также торчала в сырой земле. Она вынула меч, что морозным инеем обжигал ей ладони. Икеда медленно ступала по скользким ступеням, оглядываясь себе за спину, но и не теряя из виду чёрные тучи вершины. Холодный туман плыл у неё под ногами. Морозный град пробивал ладони. Порывистый дождь проносился перед глазами. Ветер свистел на лезвии меча. Икеда переступила через последнюю ступень, оказавшись на мгновение в непроглядной темноте. Она торопливо вышла к центру скромного храма, что напоминал театральную сцену. Моросящий холод пронизывал до самых пяток и даже обжигал зубы сквозь морозный пар. Обмороженные сырые трупы лежали в куче в углу. Демониха застыла напротив. Её мёртвое тело не издавало ни шороха, ни единого дыхания, но при этом источало сырой холод.

– Что сгубило тебя? – спросила Икеда, шаг за шагом проходя вдоль храма.

Она осмотрела демониху с ног до головы. Блёклые мокрые волосы свисали до полуобнажённых плеч. Охотница остановила взгляд на её костлявых руках. Чёрные чёткие порезы виднелись вдоль вен. Вздувшиеся, выпячивались на тощих руках, словно вот-вот слезут со сморщенной кожи. Воительница опустила глаза, спрятавшись за амигасой. Бурая сталь катаны растворялась в плывущем тумане.

– Горе, – ответила Икеда на собственный вопрос.

Демониха резко дёрнулась, едва заслышав холодный голос воительницы. Икеда подалась ей навстречу, молниеносно вытянув клинок вперёд, но демониха, словно пролетела мимо, ударив по ней сбоку. Жёлтые ногти сверкнули по наплечнику, оставив бронзовые царапины. Икеда попятилась в сторону, едва удержавшись на скользких сырых плитах. Она опёрлась на ноги и вновь подняла меч над головой. Демониха исчезла в густых тенях. Воительница вращалась на месте, наблюдая за меняющим направление дождём, что бил в разные стороны. Чёрные тучи двигались хаотично, но морозный туман возвышался с каждым резким движением демонихи, давая охотнице нужный момент. Туман дёрнулся в её сторону, и демониха выскочила в этот самый момент, попытавшись снова ударить длинными ногтями. Икеда совершила ловкий выпад, нанеся удар снизу. Удар был столь быстрым, столь молниеносным, что звук лезвия перебил бушующий ливень. Рука демонихи упала на каменные плиты храма. Тёмная густая кровь хлынула из её тонкого плеча. Ветер резко усилился, заставив воительницу придержать шляпу. Демониха обессиленно шаталась на месте, всё ещё держась на ногах. Икеда сделала шаг вперёд, покрутив в руке меч, и в тот же миг лишила демониху второй руки. Она толкнула её поцарапанным наплечником, и демониха рухнула на пол, ударившись затылком о каменные перила. Икеда припёрла её к стене, приставив лезвие к горлу и наблюдая, как густая, словно желе, кровь стекает по алому халату.

– Я дарую тебе покой, – ласково произнесла ловчая, словно пытаясь успокоить мёртвое существо.