– О! Я упомянул об этом лишь потому, что у молодежи любовь обратно пропорциональна аппетиту, так что третий кусок пудинга следует считать положительным признаком. И все же то, что случилось однажды, вполне может повториться.

– Не знаю. Фиби тоже однажды получила предложение выйти замуж… – возразила мисс Кларинда.

– Ни к чему сейчас об этом упоминать.

– Чепуха, детка! Прошло уже двадцать пять лет! Его старшая дочь уже замужем!

– Считаю, что он не был постоянен в чувствах, – жалобно проговорила мисс Фиби своим нежным высоким голосом. – Не все мужчины такие, как вы, мистер Гибсон: верные памяти первой любви.

Мистер Гибсон поморщился. Его первой любовью была Дженни, однако это имя ни разу не упоминалось в Холлингфорде, а жена – добрая, симпатичная, разумная и дорогая сердцу – стала не второй и даже не третьей любовью. И вот теперь ему предстояло объявить о намерении жениться опять.

– Ну вот. Как бы там ни было, я счел необходимым защитить Молли от подобных посягательств, пока она так молода, а я не одобрил ухаживаний. Маленький племянник мисс Эйр заболел скарлатиной…

– Ах, до чего невнимательно с моей стороны не поинтересоваться! Как здоровье бедного мальчика?

– Хуже, лучше – это не имеет ни малейшего отношения к тому, что я собираюсь сказать. Дело в том, что пока мисс Эйр не сможет вернуться в мой дом, а оставить Молли в Хемли-холле навсегда невозможно.

– Ах, теперь понимаю, что означает этот неожиданный визит. Честное слово, настоящий роман.

– Люблю слушать любовные истории, – пробормотала мисс Фиби.

– В таком случае, если позволите, я продолжу, – потеряв терпение от постоянных помех, резче, чем хотелось бы, заявил мистер Гибсон.

– Конечно же! – пискнула мисс Фиби.

– Господи, благослови! – воскликнула мисс Кларинда не столь сентиментально. – Что же последует дальше?

– Надеюсь, моя свадьба, – прямо ответил мистер Гибсон. – Собственно, я пришел, чтобы поговорить именно об этом.

В груди мисс Фиби вспыхнула искра надежды. Во время завивки (тогда дамы носили локоны) в доверительных разговорах с сестрой она часто повторяла, что единственный мужчина, способный внушить ей мысль о замужестве, это мистер Гибсон. Если бы он сделал предложение, то ради дорогой бедной Мери она бы сочла необходимым ответить согласием. Впрочем, ни разу не объяснила, какое именно удовлетворение она планирует доставить покойной подруге, унаследовав ее бывшего мужа. Сейчас Фиби нервно теребила тесемки черного шелкового передника. В мгновение ока, подобно Халифу из восточной сказки, она задала себе тысячу вопросов, главным из которых стал – допустимо ли оставить сестру. Но прежде чем обременять себя воображаемыми трудностями, она заставила себя вернуться в действительность и дослушать гостя.

– Разумеется, было нелегко выбрать, кого именно следует попросить стать хозяйкой моего дома и матерью моей девочки, но, думаю, в конце концов я принял верное решение. Леди, которой я сделал предложение…

– Скажите скорее, кто это, будьте добры! – поторопила прямодушная мисс Браунинг.

– Миссис Киркпатрик, – ответил мистер Гибсон.

– Что? Гувернантка из Тауэрс-парка, которую так ценит графиня?

– Да, семья очень хорошо к ней относится, причем заслуженно. Сейчас леди держит школу в Эшкомбе, так что привыкла вести хозяйство. В свое время она воспитала дочерей леди Камнор, сама растит дочь, и, я надеюсь, проникнется теплым материнским чувством к Молли.

– Очень элегантная дама, – проговорила мисс Фиби, считая необходимым произнести нечто похвальное, чтобы скрыть пронесшиеся в голове мысли. – Видела ее в коляске вместе с графиней. Да, весьма недурна, весьма.

– Глупости, сестра! – возразила мисс Кларинда. – При чем здесь ее внешность? Ты когда-нибудь слышала, чтобы вдовец женился ради подобных пустяков? Главное здесь – некое чувство долга. Не так ли, мистер Гибсон? Мужчине нужна хозяйка, его детям – мать, а может быть, этого хотела покойная супруга.

Возможно, старшая сестра думала, что ему следовало выбрать Фиби: в ее тоне прозвучало уже знакомое доктору откровенное раздражение, – но сейчас он не пожелал об этом задумываться.

– Решите сама, мисс Браунинг, и разберитесь в моих мотивах. Признаюсь, я и сам не совсем их понимаю, однако определенно желаю сохранить прежних друзей, а потому надеюсь, что ради меня они полюбят и мою будущую жену. Помимо Молли и миссис Киркпатрик не знаю никаких других женщин, которыми дорожил бы так же, как вами. Поэтому хочу спросить: позволите ли Молли пожить у вас до моей свадьбы?

– Могли бы обратиться к нам прежде, чем попросили мадам Хемли, – ответила, немного утешившись, мисс Кларинда. – Мы давно с вами знакомы, дружили с беднягой Мери, хотя и не принадлежим к коренным местным жителям графства.

– Несправедливый упрек, – возразил мистер Гибсон, – и вы сами это знаете.

– Нет, не знаю. При каждой возможности проводите время с лордом Холлингфордом: гораздо чаще, чем с мистером Гуденафом или мистером Смитом, – и постоянно ездите в Хемли-холл, – не собиралась легко сдаваться мисс Браунинг.

– Выбираю лорда Холлингфорда, как выбрал бы подобного человека независимо от его ранга и положения: школьного швейцара, плотника, сапожника, – если бы те обладали такими же свойствами ума. Мистер Гуденаф – весьма достойный поверенный, всецело сосредоточенный на интересах местных и не думающий ни о чем ином.

– Ну-ну, перестаньте спорить. Фиби знает, что от споров у меня всегда болит голова. Просто я неудачно выразилась, и на этом остановимся. Хорошо? Скорее готова отказаться от своих слов, чем выслушивать возражения. Так о чем мы говорили до того, как вы бросились на защиту этих достойных джентльменов?

– О том, что к нам приедет дорогая маленькая Молли, – подсказала мисс Фиби.

– Да, мне следовало сразу обратиться к вам, но тогда Кокс пылал любовью. Трудно было предположить, что он способен выкинуть и какие неприятности мог доставить Молли и вам. Расставание оказало успокоительное действие, и сейчас юноша немного остыл. Думаю, Молли уже может жить в одном с ним городе без последствий более серьезных, чем пара вздохов при случайной встрече на улице. Готов умолять еще об одном одолжении, так что, мисс Браунинг, скромному просителю не к лицу с вами спорить. Необходимо подготовить дом к приезду новой миссис Гибсон: что-то покрасить, сменить обои, купить какую-то мебель. Вот только я понятия не имею, какую именно. Не согласитесь ли взглянуть на мое жилище и оценить, что можно сделать на сто фунтов? Стены в столовой можно покрасить. Обои в гостиной оставим на ее выбор: для этого у меня отложена небольшая сумма, – а весь остальной дом поступит в ваше полное распоряжение. Ну так что: согласитесь помочь старому другу?

Просьба идеально совпала со стремлением мисс Кларинды всем руководить. Распоряжение деньгами предусматривало постоянное взаимодействие с торговцами, чем она с удовольствием занималась при жизни отца и что почти утратила после его смерти. Убедительное доказательство доверия к ее вкусу и экономности благотворно повлияло на настроение, в то время как воображение мисс Фиби в большей степени расцвело от удовольствия видеть Молли своей гостьей.

Глава 13
Новые друзья Молли Гибсон

Время летело стремительно. Стояла уже середина августа, так что если мистер Гибсон намеревался что-то сделать в доме, то приступать к работе надо было немедленно. Действительно, в некоторых отношениях договоренность мистера Гибсона с мисс Браунинг насчет Молли оказалась весьма своевременной. Мистер Хемли узнал, что перед поездкой за границу Осборн хотел несколько дней провести дома. Хоть крепнущая дружба между Роджером и девушкой нисколько не волновала сквайра, он панически боялся, что наследник падет жертвой обаяния дочки доктора, и так беспокоился, чтобы гостья покинула их дом до приезда старшего сына, что его супруга жила в постоянной тревоге, как бы Молли этого не заметила.

Каждая склонная к самокопанию семнадцатилетняя девушка готова сотворить себе кумира из первого, кто предложит иную систему ценностей, отличную от той, которой она неосознанно руководствовалась прежде. Таким кумиром стал для Молли Роджер. Почти в каждом вопросе она полагалась на его суждение и авторитет, при том что он произносил пару скупых фраз, сразу получавших силу принципа в дальнейших действиях и демонстрировавших естественное превосходство в мудрости и знаниях, неизбежное между умным, высокообразованным молодым человеком и невежественной, но готовой к развитию семнадцатилетней девушкой. И все же, несмотря на исключительно приятные отношения, каждый иначе представлял будущую любовь всей жизни. Роджер мечтал о совершенной во всех отношениях даме, которую смог бы назвать своей императрицей: прекрасной внешне, безмятежной в мудрости, всегда готовой дать совет и указать нужное направление. Девичий ум Молли рисовал портрет легендарного Осборна – трубадура и рыцаря, как он назвал себя в одном из стихотворений. Скорее, это был не сам Осборн, а кто-то на него похожий, так как облекать героя в плоть и кровь пока было страшно.

Заботясь о душевном спокойствии гостьи, мистер Хемли справедливо спешил отправить ее прочь из дома до приезда старшего сына. Да, без Молли он начал скучать, поскольку девушка чудесно исполняла те необременительные обязанности, которые могла бы исполнять дочь, и оживляла трапезы, которые нередко проходили в обществе одного лишь Роджера, невинными, но умными вопросами, искренним интересом к их разговору и веселыми ответами на шутки хозяина.

Роджер тоже скучал, поскольку замечания Молли порой проникали в глубину сознания и рождали неожиданные, доставлявшие радость мысли. Случалось также, что он сознавал собственную способность помочь ей в трудную минуту и заинтересовать книгами более высокого толка, чем романы и стихи, которые девушка читала прежде. После ее отъезда он вдруг ощутил себя так, будто его предали, причем самая способная ученица, и часто задумывался, как она без него обходится: читает ли рекомендованную литературу, ладит ли с мачехой. В первые дни после отъезда мисс Гибсон из поместья мысли молодого человека то и дело возвращались к ней, однако дольше и глубже мужа и сына тосковала миссис Хемли: в ее сердце Молли заняла место умершей в раннем детстве дочери. Ей горько не хватало ее девчоночьей непосредственности и шаловливости, безыскусности в общении и даже потребности в сочувствии, которую время от времени Молли без стеснения проявляла. Все эти особенности характера и поведения гостьи завоевали нежное сердце миссис Хемли.

Молли тоже остро ощущала изменение атмосферы, но еще острее осуждала себя за это ощущение, поскольку обладала врожденным чувством такта, заставлявшим высоко ценить образ жизни Хемли-холла. Дорогие подруги – сестры Браунинг – так искренне ее любили, пестовали и баловали, что девушка стыдилась собственной привередливости, замечая их более громкую и несовершенную манеру речи, провинциализм в произношении, отсутствие интереса к абстрактным понятиям и неуемное любопытство к подробностям чужой жизни. Они задавали такие вопросы о будущей мачехе, на которые не позволяла ответить искренне и правдиво преданность отцу, но когда доводилось рассказывать о жизни в Хемли-холле, Молли неизменно радовалась. Она была так счастлива там, так любила всех, включая собак, что с удовольствием описывала любую мелочь: как одевается хозяйка дома, какое вино предпочитает хозяин. Подобные разговоры позволяли вернуться в самое счастливое время. Однако однажды вечером, после чая, когда все трое сидели наверху, в уютной гостиной, окна которой выходили на Хай-стрит, и Молли с увлечением рассказывала сначала о радостях жизни в Хемли-холле, а потом о глубоких познаниях Роджера в естествознании, включая множество невиданных прежде удивительных растений и существ, ее неожиданно прервала адресованным сестре замечанием старшая мисс Браунинг:

– А наша Молли, похоже, успела сблизиться с мистером Роджером!