– Мы еще не успели закончить с системой обеспечения в ее отсеке, а теперь еще и это, – тихо пробурчал техник, опровергая успокоительные слова капитана. – Если так и дальше пойдет, мы с ног собьемся, реагируя на бредни…

– Делом займитесь! – с неожиданной яростью рявкнул капитан. – Если София говорит, что не могла выйти, значит, была причина! Выполнять приказ!

Устроив меня у себя на руках поудобнее, он понес меня из лаборатории, пока я причитала и твердила, что мне никто не верит.

– Я тебе верю, милая, – поцеловал меня в висок Рожер. – Все будет хорошо, и я не дам ничему с тобой случиться. Ты отдохнешь, успокоишься, и мы вместе решим, что делать. Тш-ш-ш! Я верю-у-у!

И снова что-то упрямое и причиняющее сейчас боль в глубине сознания твердило: «Берегись!» Но в этот раз я яростно послала его ко всем чертям и вцепилась в моего капитана покрепче. Потому что на всем долбаном «Ковчеге» он мне представлялся в тот момент единственным способным, а главное желающим поверить и помочь существом. Никогда я прежде не чувствовала себя такой слабой и беззащитной, и это буквально убивало морально. Нуждаться в ком-то как в опоре и защите ощущалось ужасно для меня, но при этом и совершенно неизбежно. Рожер мне сейчас был жизненно необходим, потому что в одиночку имею все шансы не уцелеть в этом путешествии, отправиться в которое была так счастлива еще не так давно. Теперь же от прежней радости не осталось и следа, ибо насколько огромным ни был бы «Ковчег», он все равно оставался громадной металлической коробкой-ловушкой, откуда пока нет выхода.

Очень отстраненно сознание зарегистрировало появление дока Пирса и введенное им успокоительное. Пыталась вяло протестовать – не хотела терять концентрацию до того момента, как смогу внятно обсудить с капитаном новое происшествие, но слушать меня не стали. Тюссан куда-то понес меня, пока я все старалась объяснить, но язык стал стремительно неметь и заплетаться, накрыла апатия, и необходимость говорить отошла куда-то на второй план. Последнее, что я помнила – как провожала затуманивающимся взглядом мелькающие потолочные мягко мерцающие светильники коридора.

Проснулась я в незнакомой обстановке. Постель огромная, намного шире привычной даже в максимальном размере. Явно личная каюта, но больше моей и в других цветах. Серо-стальной, матово-серебристый. Наводило на мысли о том, что живет тут мужчина. Услышав негромкое бормотание, повернулась на бок. Одну из стен целиком занимал огромный экран, разбитый на множество сегментов, каждый со своим изображением. Перед экраном, в низком кресле, неподвижно сидел Рожер и периодически что-то тихо произносил, после чего один из фрагментов увеличивался, выдвигался вперед, обретая объем и четкость. Капитан смотрел на живую картинку, менял ракурсы, максимально приближал детали, потом снова отдавал команду, и изображение заменялось на другое.

– Ищешь подтверждение того, что я чокнутая, или опровержение? – сипло пробормотала, сползая к краю огромной постели.

– Странно, что у тебя вообще возникает этот вопрос, София, – ответил капитан, не отрываясь от своего занятия. – Почему тебе вообще в голову пришло, что я могу сомневаться в твоей адекватности?

– Потому что все смотрят на меня… – сдержав желание грязно выругаться, я босыми ногами прошлепала в очистительную зону. – Почему я в твоем отсеке? Это ведь твой?

Все время мы встречались на моей территории, и бывать в личном пространстве моего любовника не приходилось. Да я как-то и не стремилась. Наверное, это что-то говорит обо мне и отношении ко всему, что между нами, в целом, но я предпочитала не углубляться.

– Мой. И здесь ты потому, что я думаю, так будет лучше сейчас.

– Потому что здесь никто не отважится напасть на меня? А работать я теперь под конвоем буду? – вышло слишком уж раздраженно, и я опять устыдилась. Вместо благодарности я зачем-то срываюсь на него. Зажмурив глаза, старалась взять свои противоречивые эмоции под контроль, пока по телу били упругие капельные потоки.

– Безопасность – только одна из причин, София, – Тюссан оторвался наконец от просмотра и развернул прозрачное, зависшее над полом кресло ко мне, как только вышла из душа. Зрачки в золотистых глазах сначала расширились, а потом резко сузились, заставляя ощутить себя словно под прицелом. Почему его вожделение всегда казалось мне чем-то с оттенком угрозы или, скорее уж, агрессивного поглощения? – Предполагаю, что причина этой загадочной агрессии к тебе именно в моем к тебе отношении.

– Первое нападение произошло до того, как мы сблизились, – напомнила я, отмахиваясь от неуместных мыслей уже в который раз.

– Но это не значит, что для окружающих была неочевидна моя в тебе сильная заинтересованность, – отбил он и протянул руку, явно предлагая мне оседлать его колени. – И, исходя из этой версии, думаю, твой переезд ко мне будет как раз тем фактором, что выведет из себя того, кто тебя преследует.

– Значит ли это, что другим способом выследить этого… человека так и не представляется возможным? – Я послушно расположилась на нем, так даже удобнее смотреть прямо в глаза. – Неужели нельзя отследить того, кто влезает раз за разом в систему? Я не великий специалист в кибернетике, но насколько знаю, у каждого отдающего команды на корабле должна быть уникальная электронная подпись или вроде того?

– И они есть, София. Каждый раз иная, принадлежащая кому-то из командного состава экипажа. Если тебе интересно, кто запер тебя в той же морозилке, то, согласно отпечатку в системе, это был я. Нападение «Сталкера» инициировал мой помощник по безопасности, а в закрытой в каюте ты оказалась благодаря старшему узла внешней связи. Ладно, меня по какой-либо немыслимой причине ты можешь подозревать, а остальных? У них разве есть повод питать к тебе неприязнь или вообще желать убить? – Я была вынуждена покачать головой. Я едва знаю упомянутых людей и даже лиц бы в точности не вспомнила. Какие у них могут быть ко мне счеты, к тому же сразу у обоих? – Вот и я о том же. И, само собой, в сбои общей системы Ковчега, клином сошедшиеся именно на тебе, я не верю.

Я заерзала и покосилась на мелькающие картинки на большом экране.

– Видеонаблюдение, так понимаю, ничего не дало?

– Сама прикинь, – вздохнул Рожер. – В отсеке хранения не было, кроме тебя, никого. В личных отсеках запись может вестись только при непосредственной команде их обитателей. Ты ее не отдавала. В отличие от связиста, который проводил ту ночь весьма насыщенно, и его партнерша была совсем не против фиксации их веселья. Поэтому на момент, когда он якобы запирал тебя и запугивал, у него есть алиби, причем, можно сказать, дважды подтвержденное. А на записи в морозилке… Там лишь видно, что ты внезапно начинаешь вести себя странно, дергаешь дверь, потом добиваешься сработки оповещения, но стоит только появиться помощи, просто берешь и выходишь наружу.

Я даже глаза прикрыла, сдерживая досадливый стон. Представлять, какой неадекватной я теперь кажусь всем, кто со мной взаимодействовал в последнее время, было прямо тошно. И что хуже всего, случись самой столкнуться с таким же поведением, однозначно бы решила, что человек нуждается в срочном врачебном вмешательстве.

– У меня, похоже, проблемы? – спросила Рожера, глядя на экран, на котором отражалось множество моментов обыденной жизни корабля. Жизни, в которой я имею все шансы перестать участвовать усилиями кого-то неизвестного.

– Нет у тебя пока никаких неприятностей, София, – Тюссан расположил обе свои большие ладони на моей спине, прижимая ближе. – По крайней мере, не те, о каких сейчас подумала.

– Кто-то с подобным поведением обязательно должен привлечь пристальное внимание медиков и безопасников.

– Я капитан «Ковчега», детка. А ты девушка капитана, – хмыкнул он, целуя уголок моего рта. – Тем более теперь не просто девушка, с которой я открыто поддерживаю близкие отношения, а та, что живет со мной, что говорит окружающим о серьезности намерений. Так что весь контроль над тобой, как и вся ответственность, теперь на мне – и ты в порядке.

– Что же… очевидно, быть твоей подругой имеет свои неоспоримые плюсы. – Понимание того, что угроза признания эмоционально неустойчивой не висит надо мной, заметно улучшило настроение. – И, как ни стыдно признаться, я готова в этой ситуации этими плюсами пользоваться и принять твое гостеприимство, пока все не разрешится.

Зрачки Рожера снова сузились, а в голове что-то тревожно тренькнуло.

– Ну и прекрасно, Софи! А то я опасался, что нам опять придется спорить или что даже нужно будет прибегнуть к варианту с капитанским диктатом. – Он кратко захватил мои губы своими, и я сразу ощутила отклик его тела внизу, подо мной.

– Не вижу причин спорить, уж не тогда, когда кто-то готов помогать, Рожер, – сказала абсолютно искренне. – Я действительно совсем не понимаю, как быть в сложившейся ситуации, и поэтому готова целиком и полностью положиться на тебя. Вручаю тебе себя и свою судьбу – давай, защищай и оберегай!

Последнее было, конечно, шуткой, но рассмеяться у меня не было возможности, потому что нежное объятие стало вдруг почти стальным захватом. Рожер, стиснув меня, стремительно поднялся, в пару шагов достиг постели и почти рухнул на нее, распластывая меня как беспомощную бабочку под собой.

– Сама попросила! – тяжело дыша, выдавил он у моего горла, одновременно вторгаясь. От излишней стремительности, напора и почти полного отсутствия хоть какой-то прелюдии мне стало немного больно, и я зашипела, вгоняя ногти в его затылок. – Прости-прости-прости!

Капитан замер и принялся целовать и оглаживать все части моего тела, доступные его рукам, оставаясь совершенно недвижимым внизу. Продолжалось это до тех пор, пока я сама уже не стала пытаться толкнуться ему навстречу, потому как Тюссана, видимо, вполне удовлетворил сам факт пребывания внутри моего тела, и дальше двигаться он не собирался. Когда же я все же «растолкала» его, секс вышел каким-то иным, нежели обычно. Обычно агрессивный и будто стремящийся к захвату и порабощению всех моих ощущений, в этот раз Рожер был медлительным, растягивал движения, будто старался уловить самое малейшее из них. Если раньше он меня истощал жесткими марафонами, требующими в первую очередь массу физических сил, то сегодня вынуждал хранить почти полную неподвижность, пока удерживал на краю так долго, что, когда оргазм наконец наступил, я почувствовала себя абсолютно безвольной.

– Вот так, звезда моя, – прошептал он с особым торжеством, холодя мой потный лоб своим резким дыханием, – теперь все как и должно быть.