Глава 7
Архив: Леонид Буров.

Харьков

Агент Леонид Буров.

Октябрь, 1942 год.

Леонид Буров работал в Харьковской городской управе и был на хорошем счету у начальства. Подозрений по его поводу ни у кого не возникало. Он считался пострадавшим от Советской власти…

***

Гражданин Буров арестованный 1938 году в ходе Третьего Московского процесса по делу «Право-троцкистского блока», уже давно лежал бы в одной из братских могил, ибо все обвиняемые по делу получили расстрельные статьи. Но на его счастье судьба столкнула его со следователем Нольманом, который перевел Бурова в разряд свидетелей по делу и сумел добиться его освобождения и отправки в город Харьков как нужного специалиста по электротехнике. С тех пор Буров считал себя обязанным Нольману и уже не раз оказывал ему помощь…

***

Агента Бурова держали про запас. Комиссар госбезопасности 2-го ранга Максимов приказал его не «светить» без крайней необходимости. Он получал только самые экстренные поручения.

Нольман явился к Максимову с просьбой задействовать именно этот канал.

– У меня просьба, Владимир Иванович, передать «Архив» используя агента Леонида Бурова.

– Исключено, Иван Артурович, – сразу «отрезал» Максимов. – Буров у немцев на хорошем счету. И он действует под своей фамилией. У него не «легенда», а своя собственная жизнь. Этим он ценен для нас.

– Но мне он нужен только для одного дела.

– И что же вы намерены ему поручить?

– Передачу «архива».

– Как передачу? Но вы же сами разработали план и там не было никакого Бурова!

– Я решил изменить план по ходу операции.

– И с чем связано это ваше решение, старший майор?

– Я решил перестраховаться, товарищ комиссар. Агенты группы Кравцова будут работать, как и работали. Но они получат не «архив», а опечатанную паку с бумагами.

Максимов посмотрел на Нольмана и спросил:

– Вы не доверяете группе Кравцова? Но это по вашей просьбе его вернули в НКГБ. Вы лично отбирали каждого агента для группы! Вам в этот раз никто не мешал!

– Кравцову я доверяю. И всем его помощникам тоже. Но если рядом с ними Вдова, боюсь, она их «переиграет».

– В начале нашей работы я сам предположил, что Вдова рядом, Иван Артурович²⁴. Но ваша подозрительность! Вы начали всюду видеть Вдову, Нольман. А если завтра снова сюда прибудет с проверкой полковник Одинцов?

– Я отвечаю за операцию «Подмена». И предлагаю только немного перестраховаться.

– Говорите, что вы придумали, Нольман.

– Мы отправим Кравцову не архив, а просто ненужные бумаги в опечатанной папке, как я уже сказал. А сам «архив» передадим через Бурова.

– Буров работает в городской управе.

– Именно. Он может пойти на контакт с Лимоненко.

– Этим Буров рассекретит себя.

– Нет, Владимир Иванович.

– Что значит «нет»? Он раскроет карты, а если Лимоненко все передаст барону фон Рунсдорфу?

– Я продумал и этот вариант, Владимир Иванович.

– Иными словами у вас есть «страховка»?

– Да. Это сестра Лимоненко.

– Сестра? – Максимов удивился расторопности Нольмана. – Она на нашей территории?

– Именно. И уже завтра она и её дети будут в Москве. Она напишет письмо своему брату. В детали, само собой, сестру Лимоненко посвящать никто не станет. Это и будет нашей гарантией. Лимоненко не станет рисковать жизнью сестры и племянников ради немцев.

Максимов задумался. В предложении Нольмана был смысл.

– Но я не могу использовать Бурова без согласования с Судоплатовым. Мне нужно все доложить и объяснить, Иван Артурович…

***

Леонид Буров получил приказ явиться в лавку «Скобяной товар Антипенко и Ко».

Он назвал пароль. Получил отзыв.

– Для меня что-то есть?

– Срочное поручение, – сказал владелец лавки.

– Срочное? Что-то случилось?

– Можно сказать и так. В центре опасаются, что основная группа работает под колпаком у Абвера.

Буров хорошо знал, кто такой Савик Нечипоренко. Он был одним из немногих, кто сразу узнал капитана госбезопасности Кравцова.

– Певец под колпаком?

– Там считают что да, – ответил Антипенко.

– Что нужно от меня?

– Вы ведь знаете господина Лимоненко?

– Владислава Антоновича Лимоненко я знаю. Да кто его в управе не знает. Работает в фельдкомендатуре. Часто захаживал с поручениями от полковника Лайденбаха. Но в последнее время что-то не видать его. Я уж подумал не окочурился ли герр Лимоненко.

– Жив и здоров. Но работает у одного важного немца. Вот именно из-за этого немца он нам и нужен.

– Лимоненко уже не так молод. Что же от него потребуется?

– Передать вот это.

Хозяин лавки достал из тайника портфель.

– Что это?

– Очень важные документы! И они должны попасть к Лимоненко.

– Я должен просто обеспечить получение господином Лимоненко вот этого портфеля?

– В том-то и дело что все не так просто, – сказал Антипенко. – Для выполнения миссии нужно чтобы Лимоненко знал, что работает на нас. Иначе все это не имеет никакого смысла.

– Иными словами нужна вербовка Лимоненко? – спросил Буров.

– Да, – кивнул Антипенко.

– На вербовку нужно время.

– А вот времени, как всегда, нет.

– Я выполню приказ, но как я могу гарантировать качество в такой обстановке? Близко с Лимоненко я не знаком. В его доме никогда не бывал. Мы встречались только по работе.

– На этот случай центр предусмотрел вот это.

Антипенко передал Бурову еще один пакет.

– Ознакомитесь с содержанием здесь! В моем присутствии. Выносить этого отсюда нельзя.

Буров сел к столу и разорвал пакет. Он вытащил инструкции и занялся расшифровкой. В документе сообщалось, что у Лимоненко Владислава Антоновича есть родная младшая сестра Нина Антоновна Лимоненко. Была замужем за техником Черненко Иваном Михайловичем. Имеет от Черненко двух дочерей. Старшина Иван Михайлович Черненко погиб в бою в марте 1942 года во время Ржевско-Сычевской операции. Сейчас Нина Антоновна Черненко с дочерьми доставлена в Москву.

Буров еще раз прочитал документ и сжег его в пепельнице.

Антипенко передал ему конверт.

– Здесь личное письмо к Лимоненко и фото его сестры и девочек. Фото сделано три дня назад.

Буров спрятал конверт в нагрудный карман пиджака.

– Вам не нравится задание? – спросил Антипенко. – Я вас понимаю. Но иного пути сейчас нет.

– Я все выполню. Меня не нужно уговаривать исполнить приказ центра.

– Бумаги из этого портфеля должны быть у Лимоненко уже на этой неделе.

– Они будут у него. Что еще?

– После выполнения задания вы снова «ложитесь на дно». Никаких контактов с Лимоненко вам допускать больше нельзя. Если он к вам сам обратиться, то вы сделаете вид, что ничего не понимаете.

– Понял.

– Вот вам сверток с дверным замком и новыми дверными петлями. Сюда вы заходили за этим. И не медлите с заменой замка в своей квартире. Все должно быть чисто.

– Неужели вы на подозрении? Я знаю что «лавка» чиста.

– Это так. Но мы соблюдаем все меры предосторожности. У меня сегодня было пятнадцать покупателей. Вы 16-й. Так что потрудитесь вызвать слесаря и поставить новый замок…

***

Харьков.

Эльза Шекер.

Октябрь, 1942 год.

Эльза узнала о новости только утром. Ганс Рикслер ничего не сказал ей ни вечером, ни ночью.

Она приготовила ему кофе и спросила:

– Ты сегодня не спешишь?

– Нет.

– Ты не нужен барону? Но в последнее время он так редко тебя отпускал.

– Теперь я там просто лишний.

– Как это?

– Я как сыскная собака, Эльза. Искал след. А когда след найден, то зачем нужна ищейка?

– Ганс, ты говоришь загадками, и меня это пугает.

– Мы нашли то, что искали, Эльза. Лимоненко сейчас с бароном разбирают документы. Они освободили меня еще вчера, и мне было велено сегодня наслаждаться отдыхом. Потому мы можем провести время вдвоем ничего и никого не опасаясь.

– Вот как? – Эльза с трудом сдерживала эмоции.

– Ты разве не рада? Что с тобой?

– Я рада, но у меня служба. Я не могу остаться на целый день.

– Но ведь твоего шефа полковника Лайденбаха нет в городе.

– Ганс у меня много начальников и без Лайденбаха. Но немного времени у меня есть. И мне жаль, что я не смогу остаться. А почему ты сказал мне это только сегодня?

– Не хотел портить вечер.

– Значит, вы покидаете Харьков? Ты и твой барон?

– Не так скоро. Барону и Лимоненко предстоит все проверить. А они не желают пока привлекать экспертов.

– Почему?

–Они хотят сами понять, что попало им в руки. Барон фон Рунсдорф станет информировать рейхсфюрера только когда сам будет во всем уверен! Да и у них есть еще что-то. Помимо бумаг.

– Но ты сам сказал, что они искали бумаги.

– А теперь всплыла какая-то фамилия. И Лимоненко сказал, что этот человек где-то рядом.

– Какой человек?

– Я не знаю точно, Эльза. Но, как я понял, это важная фигура, которая дополнит архив.

– Как дополнит?

– Не знаю. Это или инженер или ученный, который хорошо знает работы Пильчикова. Большего не услышал. Меня отправили из квартиры барона.

– Странно, Ганс. Он разве не доверяет тебе? Русскому доверяет, а тебе нет?

– Да зачем мне его тайны, Эльза. Я никогда не был слишком любопытен. Должно быть, именно это качество барон ценит во мне больше всего. Да и весьма опасно приближаться к такой тайне.

– Почему?

– Барон говорил со мной однажды, что Лимоненко после операции ликвидируют.

– Ликвидируют?

– Может поэтому барон и не подпускает меня слишком близко.

– Ты говоришь страшные вещи, Ганс. Ликвидировать человека из-за каких-то бумаг.

– Это не какие-то бумаги, Эльза. Ты бы видела, как светились глаза Рунсдорфа, когда Лимоненко принес ему папку. Как он вынимал листы и как гладил пальцем герб на бумаге! Нет! Это не просто бумаги. Это какая-то важная тайна.

– Но чего она касается? Неужели ты не знаешь, Ганс?

– В тебе говорит женское любопытство?

– Наверное. Но тайна всегда притягивает. Ты не находишь?

– Пожалуй ты права, Эльза. Мне и самому хочется узнать больше.

– Так давай узнаем.

– Ты о чем? – не понял девушку Рикслер…

***

Харьков.

Квартира барона фон Рунсдорфа.

Октябрь, 1942 год.

Барон перебирал листы пожелтевшей от времени бумаги. Рядом с ним сидел Лимоненко и рассматривал печати при помощи лупы.

– Что вы скажете об этом, Владислав Антонович?

– Это без всякого сомнения то, что мы искали, господин барон.

– То, что я успел прочитать, имеет ценность для историка занимающегося историй техники. Но сейчас в Берлине это никому не нужно.

–Но это только начало, господин барон. Вы сами посмотрите. Вот его отчет о проведенных опытах.

«…мною были с помощью электронных волн, шедших сквозь стены зала, в котором стояли приборы, выполнены следующие опыты: 1) зажжены огни модели маяка; 2) вызван выстрел из небольшой пушки; 3) взорвана мина в искусственном бассейне, устроенном в зале, причем затонула маленькая яхта; 4) приведена в движение модель железнодорожного семафора».

– Это слова о значении его разработок. Но где схемы и чертежи?

– На изучение бумаг нужно время, герр барон.

– Как мне лично кажется, отсюда вытащили самые главные части, Владислав Антонович. Очевидно, что инженеру Бекаури удалось взять самое ценное в 1920 году.

– Нам нужно просмотреть все.

– Но чертежей здесь нет.

– А вот это?