– А чего ту понимать, молодой человек? Старик-то живет по другим именем в РСФСР. Старую фамилию пришлось сменить. Это я, старый дурак, так и остался Губаревым. За то и отдал часть жизни местам не слишком приятным. А вот мой приятель оказался умнее.

– И вы пришли сообщить, что этот человек живет не под своим именем?

– Нет. За кого вы меня принимаете, Иван Артурович. Я не доносчик.

– Простите меня великодушно, Николай Петрович. Я вас неправильно понял. Но сюда иногда приходят именно за этим. Простите еще раз.

– Итак, я продолжу с вашего позволения. Этот мой старинный знакомый, кое-что знает про то, что вы ищете сейчас!

– Этот ваш старинный приятель знает что-то про Пильчикова?

– Не совсем про Пильчикова, но про его архив.

– Харьковский архив Пильчикова? И вы пришли с этим, Николай Петрович? Так я готов вас расцеловать за это!

– Не стоит. Я и так вам помогу. Значит, я приютил у себя старого знакомого. Живу-то я один. Чего человеку не помочь коли есть такая возможность? В Москве-то старику приходилось туго. Он ведь эвакуированный из Ленинграда. Успел уехать до того как немцы замкнули кольцо.

– И что же важного он вам сказал, Николай Петрович?

– Много чего. Нам старикам только и остается, что вспоминать прошлое. Это вы молодые живёте делом. А мы только воспоминаниями о деле. Так вот-с, вспомнил я о своем деле по агентам Рунсдорфа в Харькове в 1911 году! Про тех самых, которых тогда не поймал. Упомянул и про архив Пильчикова. А приятель мой и говорит мне, что де не было у профессора никакого личного архива. Каково?

– И что это значит? – спросил Нольман.

– Сказал мой приятель, что работы Пильчикова были опубликованы и никаких тайных разработок профессор не имел! И потому никакого тайного или секретного архива он не оставил! Это важно?

– Это весьма важно, Николай Петрович. Я даже не могу вам сказать как это важно! Но откуда ваш приятель это знает?

– А он сам был автором дезинформации про этот самый пресловутый архив.

– Сам?!

– Дело в том, что он, после того как профессор был убит австрийскими агентами, решил продолжить игру. И дабы заставить барона Рунсдорфа из Австро-Венгерского генштаба принять игру – придумал архив Пильчикова. Скажу вам больше, он со своими коллегами даже изготовили фальшивый архив!

– И чем все закончилось? – спросил Нольман.

– А ничем.

– Как же так?

– Это дело еще не закончилось, Иван Артурович. И закончить его предстоит вам!

– Пусть так, но я спрошу по-другому, чем закончилось дело у вашего приятеля?

Старик ответил:

– Сами знаете, что произошло в 1917 году, Иван Артурович. Управление контрразведки было распущено. Многие дела сгорели после февральского переворота. Ох, простите, Февральской революции. А затем Гражданская война. Затем революции в Германии и Австро-Венгрии. Всем было уже не до архива Пильчикова. Все про это позабыли.

– Оказалось не все.

– Верно, Иван Артурович. Старый барон Рунсдорф помер, а молодой нашел в папашиных бумагах упоминание про этот архив. И теперь в ваши руки я передал эту вот информацию. Немцы не знают что архив фальшивый. А вот вы теперь знаете.

– Но почему вы сказали это мне, а не Максимову?

– Я уже ответил, что Максимов занимает высокую должность, Иван Артурович. А я не хочу, чтобы у моего старого приятеля были неприятности в связи с этой информацией. По вашим законам он совершил подлог, ибо много лет живет под чужой фамилией.

– Вы не хотите, чтоб о нем упоминали?

– Нет. Ни о нём, ни обо мне.

– Но как мне объяснить наличие такой важной информации?

– Да как угодно! Хоть во сне приснилось.

– Во сне? – проговорил Нольман. – А можете вы мне назвать фамилию вашего приятеля?

– Я уже сказал вам, что нет, не могу.

– Но я ведь не спрашиваю его фамилию, под которой он живет сейчас. Николай Петрович. Я спросил вас о его старой фамилии. Той самой, которую он ставил после воинского звания капитан в 1911 году.

– А зачем она вам?

– Но вашему приятелю вреда не будет. Он ведь под этой фамилией больше 20 лет не живет. Чего ему бояться? Того старого капитана нет больше. И вреда вашему приятелю никакого не будет.

–Вы хотите сослаться на данные архива, если таковые обнаружатся?

– Именно, – ответил Нольман. – Я ведь немного успел поработать в архиве Лубянки, Николай Петрович. Попробую найти то, что нам нужно. Но без фамилии капитана и его имени мне искать будут затруднительно.

– Значит, если я скажу, то…

– Вашему приятелю ничего не грозит. В том даю свое слово. Но мне нужна его фамилия для архивной ссылки.

– Капитан Вольский Иван Захарович. Управление контрразведки по Петроградскому гарнизону.

– Спасибо вам, Николай Петрович.…

***

Москва.

Площадь Дзержинского (Лубянская площадь до 1926 года)

Управление НКГБ СССР.

Архив.

Июль, 1942 год.

Старший майор Нольман.

Иван Артурович Нольман обратился за разрешением поработать с архивом на Лубянке.

– С архивом? – удивился Максимов.

– Так точно, товарищ комиссар. Это в рамках вскрывшихся обстоятельств по моему делу.

– Иван Артурович, на вас лежит слишком много обязанностей.

– Я не просил бы просто так, Владимир Иванович.

– Хорошо. Я обеспечу вам разрешение, старший майор. Но какой год вас интересует?

– Документы Отдельного корпуса жандармов и Главного управления Генерального штаба за 1908-1917 годы.

– И это касаемо вашего дела в Харькове?

– Да, товарищ комиссар. И дело срочное. Я доложу вам о результатах моей работы в скором времени. Но сейчас мне нужен архив и время для работы.

– Но у вас группа работает в Харькове.

– Именно в интересах этой группы я доложен сделать эту работу в самом скором времени.

– То вы просили вытащить вас из архива, куда вас сослали, товарищ Нольман, то снова проситесь в архив.

– Если бы я тогда знал, какие документы были в моем распоряжении, то до сих пор сидел бы архиве.

– Но часть архива Лубянки была эвакуирована в Куйбышев в конце прошлого года.

– Часть да, но те года, которые меня интересуют на месте, товарищ комиссар госбезопасности. И я даже благодарен вам за то, что вы тогда сосали меня в архив. Теперь я знаю, что и где искать!

– Я всё сделаю до завтра, товарищ Нольман. И вы сможете работать в архиве. Но держите меня в курсе.

– Как прикажете, товарищ комиссар.

– А это не связано с тем, что вас посетил мой старинный приятель Губарев Николай Петрович?

– Вы это уже знаете, Владимир Иванович? Быстро распространяются слухи в нашем ведомстве.

– Я должен знать все, что происходит в 4-ом управлении, старший майор.

– Это связано, Владимир Иванович. Но я доложу вам по окончании моей работы в архиве.

– Хорошо, товарищ Нольман. Работайте…

***

Нольман нашёл весьма важный документ. Докладную записку на имя генерал-майора В.Н. Лаврова. И написана она была капитаном И.З.Вольским.

Докладная записка:

Июнь, 1914 год.

Главное управление Генерального штаба генерал-майору В.Н. Лаврову.

Я, капитан Вольский, довожу до сведения Вашего превосходительства, что прибывший в Харьков господин М.Г.Агапов это тот самый выпускник австрийской разведшколы в Кошице. Благодаря агенту «Екатерине» нам удалось выяснить, что в Харьков направлена группа из трех человек. Цель – бумаги профессора Пильчикова, устраненного агентами австрийской разведки в 1908 году.

Разработанная мною в 1911 году операция по дезинформации австрийской разведки сработала. Составленный нами архив, привлек внимание Генерального штаба Австро-Венгрии.

Донесение полковника Н.С.Батюшина, который в 1914 году возглавлял Варшавское отделение русской контрразведки.

Июль, 1914 год.

Главное управление Генерального штаба генерал-майору В.Н. Лаврову.

Я, полковник Батюшин, довожу до сведения Вашего превосходительства, нами выявлена агентурная сеть, работающая на германский генеральный штаб. Среди изъятых у них документов есть бумаги касаемые протектора, прибора, воспринимающего действие электрических волн. Сей прибор известен как «протектор Пильчикова».

И самое главное приобретение Нольмана:

Отчет Пильчикова Николая Дмитриевича.

«…мною были с помощью электронных волн, шедших сквозь стены зала, в котором стояли приборы, выполнены следующие опыты: 1) зажжены огни модели маяка; 2) вызван выстрел из небольшой пушки; 3) взорвана мина в искусственном бассейне, устроенном в зале, причем затонула маленькая яхта; 4) приведена в движение модель железнодорожного семафора».

***

Москва.

Площадь Дзержинского (Лубянская площадь до 1926 года).

Управление НКГБ СССР.

Июль, 1942 год.

Доклад Нольмана.

Старший майор Нольман подготовил отчет для комиссара госбезопасности Максимова и доложил о готовности изложить ему полный план будущих действий.

– Я готов докладывать, товарищ комиссар, – сказал Нольман по телефону.

– Вы готовы докладывать уже сейчас, товарищ Нольман?

– Так точно, товарищ комиссар госбезопасности.

– Тогда прошу вас немедленно ко мне.

У Максимова был генерал Судоплатов, который интересовался работой группы отправленной Максимовым в Харьков.

– А вот и товарищ Нольман! Прошу вас, Иван Артурович.

– Вы готовы представить план, старший майор? – спросил Нольмана Судоплатов.

– Так точно! И со мной все необходимые документы для доклада. Я сделал все выписки из архива, товарищи.

– Послушаем, что нам скажет, старший майор.

– Группа капитана Кравцова в количестве трёх человек, сейчас работает в Харькове. Нами получено сообщение, что группа устроилась в городе и готова приступить к работе.

– Это ваша идея с певцом Савиком Нечипоренко? – спросил Судоплатов.

– Да, товарищ генерал. Капитан госбезопасности Кравцов работает под именем Савика Нечипоренко и уже начал свою концертную деятельность. Его группа нацелена на прибывшего в Харьков полковника фон Рунсдорфа. Первоначальная цель группы – похищение полковника. Но сейчас я настаиваю на изменении цели!

– Вот как? – удивился Максимов. – Значит вам уже известная цель пребывания полковника фон Рунсдорфа в Харькове?

– Так, точно, товарищ Максимов. Полковник барон фон Рунсдорф, сын генерала фон Рунсдорфа. Прибыл в Харьков за архивом профессора Николая Дмитриевича Пильчикова.

– Этот архив имеет ценность? – спросил Судоплатов.

– Никак нет, товарищ Судоплатов. Если архив Пильчикова и сохранился до настоящего времени (в чём я лично сомневаюсь), то никакой ценности он не имеет.

Судоплатов посмотрел на Максимова.

– Вы мне ничего такого не говорили, Владимир Иванович, – Судоплатов посмотрел на комиссара госбезопасности Максимова.

– Доклад товарища Нольмана, для меня новость, как и для вас, – ответил Максимов. – И я надеюсь, что товарищ старший майор всё нам сейчас объяснит.

– Я готов, товарищ Максимов. Мною, за время работы в архиве Лубянки, выявлены следующие документы: «Докладная записка капитана Вольского» от 1914 года, донесение полковника Батюшина того же года и ряд других документов, которые свидетельствуют, что никакого архива профессора Пильчикова не существовало.

– Не существовало?

– Именно так, товарищ комиссар. Это операция русской царской контрразведки в 1911 году для дезинформации разведки австрийского генерального штаба. А эту разведку возглавлял барон фон Рунсдорф, отец нынешнего полковника Рунсдорфа.

– И где документы?

Нольман выложил копии снятые им собственноручно и перепечатанные в его отделе под грифом «совершенно секретно».

Судоплатов и Максимов ознакомились с документами.