–Я поручик Штерн! Видите как погоны на мне держаться? Из тюрьмы только вышел, где большевики меня к расстрелу поговорили. Не до нашивки было. А здесь мы ищем тех, кто нас в этой тюрьме держал. Вот приказ штаб-ротмистра Аникеева.

Вахмистр взял бумагу из рук поручика.

–Все верно, ваше благородие. Вы стало в тюрьме ихней сидели?

–Сидел и кое-кого из большевиков помню.

Корнет Петр Лабунский посмотрел на столпившихся людей и сразу узнал Анну. Она сменила кожаную куртку и галифе на женскую одежду. Но уж слишком ей не шёл бабий деревенский платок. Он испугался, что её опознает кто-то из его товарищей и сделал знак отойти подальше и стать за спины людей.

Но кто-то из офицеров вскрикнул и бросился к толпе.

–А вот и первая рыбка, господа! – закричал он. – И какая рыбка!

Лабунский видел, что офицер бросился к Анне. Но он ошибся. Тот вытащил из толпы мужчину. Это был невзрачный на вид молодой человек среднего роста с шапкой взбитых волос.

–Кто это такой, штабс-капитан? – спросил Штерн.

–Большая птица в их правительстве, господа!

–Вот этот? Да ему лет двадцать. Вы ошиблись, штабс-капитан.

–Э, нет! Ничего я не ошибся, господа. Один их комиссаров их ревкома! Я хорошо его запомнил.

–Но кто он? – спросил Штерн.

–Фамилии я не помню. Его подпоручик Васильев знает. Он же его на бронепоезд завербовал. Я не ошибся, товарищ?

Молодой человек ничего не ответил. Только пожал плечами…

***

Лабунский схватил женщину за руку и увел в здание гимназии, пока на них никто не обращал внимания.

–Анна.

–Куда ты меня ведешь?

–Я хочу спасти тебя. Пока они занимаются этим мальчишкой. Спутали его с комиссаром.

–Ничего они не спутали, Петр. Этот мальчика действительно комиссар Кривошлыков.

Они зашли в одну из аудиторий, где стояли поломанные парты. Лабунский закрыл двери.

–Почему ты не ушла из города?

–Не успела. А ты снова среди своих? – усмехнулась она.

–Так получилось, Анна. Я не выбирал сторону. Она сама меня выбрала.

–Я дала тебе возможность…

Он прервал её:

–Возможность? Только отсрочку приговора.

–Ты о чем?

–Некий господин из вашего ведомства явился арестовать меня, после того как я получил назначение.

–Не может быть! – вскричала она.

–Меня не отдал подпоручик Васильев. И спасло меня наступление белых. Так что я на их стороне.

–Но ты меня не выдал, Петр.

–И не хочу этого делать. Они отправят тебя в штаб. А там никого из ЧК в живых не составят. А тебя знают в городе.

–Знают.

–Мне нужно тебя спрятать так, чтобы наши не нашли. Сейчас они кинуться проверять всех в той толпе.

–Зачем тебе это? Я приказала тебя арестовать на вокзале. А могла просто не узнать.

–Анна!

–А ты желаешь проявить благородство? Но я твой враг.

–Анна. Какой ты враг? Ты женщина, запутавшаяся в сетях политики. Таких ныне много. Или тебе угодно погибнуть за идею?

–Погибать я не спешу, Пётр. Это всегда успеется. Таких возможностей нам будет скоро предоставлено достаточно.

–Большевикам долго не выстоять, Анна. Они своей политикой отвернули от себя массы. Белых встречают как освободителей. Я видел это на улицах Ростова. Люди выдают большевиков.

–Эта война только начинается, Петр. Но смотри! – она показал в окно. – Кто это впереди?

–Ротмистр Вольский.

–Ротмистр?

–Бывший офицер жандармского корпуса.

–И он вами командует?

–Временно назначен командиром офицерского отряда из тех, кого вызволили из вашей тюрьмы, Анна.

Вольский, имевший отличную память, сразу обнаружил сотрудника ЧК. Он лично подошёл к толпе и вывел его.

–Здравствуйте, господин чекист, – послышался голос Вольского.

–Ваше благородие! Ошиблись вы. Обмишурились. Я всего неделю в Ростове.

–Зачем же так, господин чекист? Я отлично запоминаю людей. Это у меня профессиональное. И вас совсем недавно я видел в кожаной куртке и со звездой на фуражке. Ныне вы сменили это на мужицкую свитку и картуз.

Анна сказала Лабунскому:

–Они нашли еще одного!

–Вольский не ошибся?

–Нет. Это один из сотрудников местного ЧК. Я его хорошо знаю.

Лабунский увидел, что офицеры стали бить этого человека.

–Видно, что наши его хорошо знают.

–Еще бы, – сказала Анна. – Он проводил допросы. Но они знают и меня.

–Тебе стоит затаиться. Наши сейчас станут обыскивать здание.

–И где я могу затаиться?

–Мы выйдем с той стороны и ты присоединишься к группе женщин. На них обращают внимания мало. Но тебе стоит надвинуть платок ниже. Закрой лоб.

Анна выполнила просьбу.

–У тебя кожа совсем не крестьянская. Анна.

–Кожа? Ты шутишь?

–Не до шуток. Я бы сразу тебя выделил среди толпы деревенских баб. И тебе нельзя попадаться на глаза Вольскому.

–Меня видели и другие ваши офицеры. Вон тот, например.

–Который.

–С погонами, что еле держаться на его плечах.

–Это поручик Штерн. И он сможет нам помочь.

–Чем же?

–Он направит офицеров по ложному следу.

–Не понимаю.

– Я все придумал, Анна. Не беспокойся я смогу тебя спасти и оплатить тебе свой долг.

– Ты только оплачиваешь долг? Это все что руководит тобой, Пётр?

– Нет не все, Анна. И ты это знаешь…

***

Ростов.

Штаб Дроздовского.

Вечер, 5 мая 1918 года.

Казаки привели арестованного к зданию штаба.

Подпоручик Васильев, увидев его, доложил подполковнику Семенову:

– Господин подполковник, ваши казаки взяли одного из комиссаров их правительства.

– Что? Где же он?

– Прямо перед нами. Это же сам товарищ Кривошлыков! Здравствуйте, Михаил Васильевич. Господа! Позвольте вам представить комиссара по делам управления Донской Советской Республики.

Подполковник Семенов с удивлением смотрел на совсем еще молодого человека.

– Сколько же вам лет?

– Двадцать три, – мрачно ответил Кривошлыков.

– Воевали?

– Воевал. 28-й донской казачий полк.

– Звание в русской армии?

– Прапорщик.

– И что занесло вас, прапорщик, к большевикам? Они враги казачества.

– Это как посмотреть, – ответил Кривошлыков. – Я считаю врагами других…

***

Дроздовский приказал поставить в строй больше 300 человек из числа пленных. Он произнес речь и сказал о возможности искупить вину перед Родиной.

– Я не спрашивают вас о желании воевать на нашей стороне! Вы взяты в плен с оружием в руках как враги и у вас есть один шанс – заслужить прощение России, служа в рядах нашей дивизии! Вы составите четвертую роту ударного офицерского полка дивизии Дроздовского! Покажите себя в бою, и вы станете нам братьями по оружию!

Дроздовский распорядился одеть новоприбывших должным образом.

– Они не должны напоминать банду проходимцев! Шинели и знаки различия! Кокарды и шевроны у каждого! Благо у нас ныне хватает этого добра! Подполковник Туркул, позаботьтесь об этом!

– Есть, господин полковник!

– Нужно найти командира для новой роты.

– Можно назначить из офицеров нашего штаба.

– Нет. Кого-то из новых. Из тех, кто присоединился к нам в Ростове. Подберите достойного, подполковник.

– Что прикажете делать с пленными большевиками, господин полковник?

– Кто такие?

– Двое члены их ревкома. Министры в правительстве Донской республики. Пятеро люди из ЧК.

– С этими церемониться не стоит, подполковник. Расстрелять!

– Желаете с ними говорить, Михаил Гордеевич?

– Нет. Не вижу никакого смысла…

Глава 4
Прапорщик баронесса фон Виллов

Еще пять минут – и окончиться пьеса.

И в небе высоком погаснет звезда.

Не слишком ли быстрый аллюр, баронесса?

Уйти в мир иной мы успеем всегда.

Фролов Константин

«Белая валькирия»

***

Ростов.

6 мая 1918 года.

Лабунский получил новое обмундирование. В Мариуполе, дроздовцы захватили больше двух тысяч новых комплектов, приготовленного еще для русской императорской армии.

Форма была офицерская английского пошива. Особенно корнета обрадовали новые сапоги, а то его собственные пришли в полную негодность. Фуражка с кокардой, трехцветный нарукавный шеврон и полевые погоны.

Корнет вместе с поручиком Штерном пришивали к новой форме знаки различия. Много времени заняла обшивка кантом воротника кителя. Это было совершенно необязательно, но сработал гвардейский синдром. Оба офицера ранее служили в императорской гвардии – а для гвардейца было делом чести подчеркнуть свой статус – обшить ворот и клапаны нагрудных карманов кантом и выпушкой по образцу старой гвардейской формы.

– У нас в уланском полку эта мода началась еще в 1916 году.

– А у нас в 1917-ом. Когда стали формировать ударные части.

Штерна назначили командиром новой 4-й роты офицерского полка. Но в состав роты влили 300 человек из бывших военнопленных солдат Донской республики. Иными словами она была много больше стандартной роты по штанному расписанию.

– Ну и задачка у вас, Штерн.

– Вы о численном составе роты? Вместо 120 человек у меня целых триста. Почти батальон!

– Но это большевики!

– Нет. Мобилизованные. В прошлом солдаты русской армии. В большинстве пехотинцы. Подполковник Семенов желает проверить их в бою. И если покажем себя, то я буду штабс-капитаном. А вы, отчего отказались о должности командира взвода, корнет?

– Я служил в кавалерии. И если пришла пора надеть мундир пехотинца, то стану рядовым офицерского полка. Да и разве мало у вас охочих на должности командиров? Скольких мы из тюрьмы освободили.

– Вы в штыковую ходили, корнет?

– Нет. Я служил в кавалерии. В сабельной атаке бывал и не раз.

– Это совсем не то.

– А вы ходили в кавалерийскую атаку на позиции противника, поручик?

– Ваша правда! Не ходил. Однако, корнет, ныне вам предстоит идти рядом со мной в первой линии.

– Пойду. Тем более что нам для поднятия духа дали пять женщин, Штерн. Говорят, они первыми в атаку под Мариуполем поднялись. Они с Дроздовским с самого начала похода. Говорят от самых Ясс.

– Слышал про это. Но не это главное, корнет. Среди них есть редкая красотка.

– Они все красивы. Хотя я давно не видел женщин. Возможно, мне показалось.

– Девушки красивы в военной форме. Но одна особенная.

– И кто она? – спросил Лабунский.

– Баронесса София фон Виллов.

– Баронесса? И как её занесло к Дроздовскому?

– Дочь обрусевшего немца генерала Николая Андреевича фон Виллов. В прошлом командовал лейб-гвардии конным полком.

– Генерал Виллов? Так я его знал. Не лично конечно. И дочку его видел в Петербурге году этак в 1913-ом. Она тогда гимназисткой была. Красивая девушка. Никак не предполагал, что она здесь!

– Вы знали баронессу?

– Тоже не лично. Нас никто не знакомил. Но она училась в одной гимназии с Анной. Я хорошо её помню. Такая красивая девушка с круглым лицом и большими голубыми глазами.

– Училась вместе с Аней в кожаных штанах?

– В момент нашего знакомства она была в прелестном оливкового цвета платье.

– Вы и это помните?

– Анну трудно забыть, поручик. Особенно для мужчины, который два года провел в армии на театре боевых действий.

– И баронесса была в оливковом?

– Не могу сказать точно. Но они учились в одном классе, насколько я помню. Вот как судьба людей сводит! А еще говорят о романах. Жизнь – получше всякого романа будет! Но среди здешних женщин я не узнал Софию.

– Еще бы! – усмехнулся Штерн. – Она коротко стрижена и в военной форме. А сапоги это вам не бальные туфельки, корнет. В мундире прапорщика она больше похожа на мальчика.

В этот момент сама баронесса фон Виллов вошла в помещение казармы. Среднего роста в хорошо подогнанной форме, немного худощавая, она мало напоминала ту барышню, которую Лабунский видел в Петербурге.