– Обыватели. Они всюду одинаковы. Ты знаешь город. Нам еще далеко?

– Дак почти пришли. Поселимся с комфортом в дворницкой.

– Где?

– В дворницкой. А где селиться рядовым солдатам? Не в гостинице «Лондон». Там ныне сплошь комиссары и бабы комиссарские.

– Будем надеяться, что теперь нам повезет больше чем тогда в Екатеринодаре.

– Надеюсь, что товарища Губельман в этом городе нет.

– Не думаю, что ты прав.

– Ты о чем?

– Товарищ Губельман вполне может оказаться в Воронеже.

– Откуда знаешь?

– А где ей быть? Здесь разворачиваются основные события, и она у них фигура важная.

– Возможно, что это так. Но Воронеж город большой. Дай бог, не встретимся. Сегодня нам день для обустройства, а завтра идем на встречу с капитаном.

Штерн увидел листовку, наклеенную на столбе. Он подошел и прочитал:

«ВОРОНЕЖСКИЕ РАБОЧИЕ И СЛУЖАЩИЕ! ВРАГ У ВОРОТ! КРАСНЫЙ ВОРОНЖ В ОПАСНОСТИ! Свист казачьей плетки и стоны замученных рабочих и служащих в разных местах Воронежкой губернии доносятся до нас! Наймиты буржуазии – казаки, калмыки, горцы разных народов Кавказа и обманутые крестьяне наступают с севера и юга. Всюду они творят грозный суд и кровавую расправу под командой царских генералов. В этот тяжелый момент ВОРОНЕЖСКИЙ КОМИТЕТ ПРОФЕССОНАЛДЬНЫХ СОЮЗОВ призывает всех трудящихся к оружию! Не отдадим Красного Воронежа! НА ПРАВЫЙ БОЙ!»

– Видал? Забегали большевички.

– Они гонят в город войска. Объявили мобилизацию. Непросто будет нашим его захватить.

Лабунский вдруг опустил голову и поспешил спрятаться в проулке, схватив Штерна за рукав шинели.

– Ты чего?

– Ты видел кавалеристов с той стороны улицы?

– Да. Ну и что?

– Это ответ на твой вопрос о товарище Губельман.

– Не понял тебя, там было трое мужчин.

– Тот в кожаной куртке с маузером в ореховой кобуре Хотиненко.

– Тот самый из банды Глинского царька?

– Он самый. И судя по знакам на его рукаве, он у них поднялся высоко. А где Хотиненко там и Анна Губельман…

***

Капитан Васильев прибыл в Ростов отдельно от Штерна и Лабунского. Он сразу направился в район площади «Круглые ряды». Там была квартира агента, который должен был помочь группе в выполнении задания. Это инженер Горинский Петр Иванович.

Жил инженер в своей квартире, которая пока не подверглась уплотнениям и потому все пять комнат были в распоряжении Горинского.

– Вас не уплотнили, как это принято у большевиков?

– Пока нет. Я ценный специалист. У них нет инженеров. Вы прибыли один?

– Нет. Но остальные сюда ходить не будут. В целях конспирации. Что местное ЧК?

– Я мало знаю о работе ЧК. Но в последнее время не стало житья от уличных бандитов и хулиганов. По вечерам лучше из дома не выходить.

– А что же их милиция?

Инженер только усмехнулся в ответ.

–Вы знаете маршруты движения и место жительства местных ревкомовцев?

– Нет. Откуда мне это знать? Здание штаба армии и здание Воронежского совета известны всем. Это не тайна. Местоположение ЧК и Ревтрибунала также никто не скрывает. Однако все это отлично охраняется. В городе полно войск. Только недавно пришла рабочая дружина из Москвы, конный и стрелковый полки.

– Насколько мне известно, многие большевики живут именно в этом районе города.

– Возможно. Но интересоваться такими вещами опасно.

– Хорошо, Петр Иванович. С этим мы разберемся сами. О цели моей миссии я вам также не сообщаю.

– И не нужно. Я не любопытен. Такого рода любопытство сейчас дорого стоит.

– Ваша семья живет не с вами? – спросил Васильев инженера.

– Слава богу, нет. Они смогли уехать еще в 17-ом году. Я тогда говорил им, что все это совсем ненадолго. В дворянском собрании говорили, что большевики не продержаться и двух месяцев. Но почти два года прошло, а конца этому нет. И, возможно, мои жена и дети никогда не вернутся домой.

– Они за границей?

– В Париже.

– Не самое плохое место, Пётр Иванович.

– Это если есть деньги или работа. Но сейчас для русских там работы мало.

– Потому, что самих русских в Париже стало слишком много. Это до войны туда ездили русские тратить деньги, а теперь там те же аристократы, но без гроша в кармане.

– Вы правы. Жене и детям там приходится туго. Но хоть не стреляют. И то хорошо. А здесь с продуктами беда. На рынке дороговизна страшная. Деньги ничего не стоят. Разве золотые николаевские червонцы. Но у кого они есть?

– Скоро все изменится. И законность в России будет восстановлена.

– Дай бог! Но нам стоит с вами договориться кто вы такой. Соседи вас наверняка увидят и станут задавать вопросы.

– Вы можете сказать, что я ваш однокашник давний приятель, инженер-фортификатор.

– Красные, как только об этом узнают, сразу мобилизуют вас. Как раз сейчас строятся фортификационные сооружения на подступах к городу.

– Вы правы.

– И за бывшего офицера вам себя выдавать не стоит. Нужно найти что-то сугубо мирное и сейчас в Воронеже совершенно ненужное. Например, врач-гинеколог.

– Я кое-что понимаю в фортификации, но ничего в медицине. Да и я слышал, что врачей у них тоже не хватает. Впрочем, как и у нас в Добровольческой армии.

– Потому я и сказал гинеколог. В госпиталях они не нужны. Пролетарским женщинам тем более. Так что можно выдать вас за моего родственника, который приехал из Саратова.

– А он врач-гинеколог?

– Именно так. И у него некогда была обширная практика.

– А где он сейчас?

– Погиб два месяца назад.

– Погиб?

– Да ехал в поезде и попал под обстрел тяжёлой артиллерии. И неизвестно какой – красной или белой. О его гибели почти никто не знает. Мне передал эту новость с оказией его попутчик, который две недели назад покинул Воронеж. Не думаю, чтобы он когда-нибудь вернулся. Так что легенда как раз для вас. Вы, конечно, младше него лет на 10. Но кто сейчас станет разбираться?

– Хорошо. Эта идея кажется мне отличной…

***

Воронеж.

Революционный трибунал.

30 августа, 1919 год.

Анна Губельман лично явилась к председателю ревтрибунала товарищу Чуеву. Тот, как услышал фамилию комиссара, сразу поспешил к ней навстречу. О ней говорили на заседании Реввоенсовета и её инициативу одобрили. Сам Лев Троцкий, Председатель Реввоенсовета республики, в своем воззвании назвал Анну Губельман «Валькирией революции».

– Здравствуйте, товарищ Губельман!

– Иван Александрович! Здравствуйте!

– Рад, что вы меня посетили на службе.

– Я к вам по служебному делу. Мой комкор товарищ Хотиненко, тот самый который возглавил новый конный корпус, нуждается в пополнении.

– Я уже приготовил дела тех красноармейцев, которых мы сможем отпустить служить под началом товарища Хотиненко. Прошу вас войти, товарищ Губельман.

Анна вошла в кабинет.

– Дела подождут, товарищ Чуев. Я уверена, что вы окажете нам свое полное содействие. На фронте нужны люди и вы это понимаете. Сейчас, когда мы вдвоем, я могу сказать вам о цели моего визита.

– Так вы не…

– В вашей приёмной сидят три человека.

– Но это преданные делу революции товарищи.

– Я не хочу ставить под сомнение их преданность. Но и разглашать секретную информацию не имею права. Мне сказали, что я могу положиться в этом деле на вас, товарищ Чуев.

– Но что за дело, товарищ Губельман?

– Специальный отдел ВЧК, – она протянула документ Чуеву.

Тот взял мандат в руки и прочитал его. Подпись самого Дзержинского.

– Так вы здесь по особому поручению товарища Дзержинского?

– Сейчас я комиссар при комбриге Хотиненко. Официально я пока вне структуры ВЧК. Но моих полномочий никто не отменял.

– Но вы могли вернуться к работе в ЧК. Я слышал…

– Товарищ Чуев, меня интересует победа. Вот и все. А всю славу можете после окончания дела забрать себе. Моего имени можете даже не упоминать. Для всех я пришла сюда только по делу конной бригады товарища Хотиненко.

– Я вас слушаю, товарищ Губельман. Может быть чаю?

– Не нужно. У меня важная и особо секретная информация.

– Говорите. Здесь нас никто не слышит.

– В город прибыл агент контрразведки белых. Я получила сообщение. Он прибыл не один.

–Вот как? Но кто вам сообщил это?

–Он сам и сообщил.

Чуев не понял Анну.

– Простите, товарищ Губельман, но я не совсем вас понял. Агент контрразведки белых сообщил вам о своем прибытии в Воронеж?

– Да. Вы все поняли верно, товарищ Чуев.

– И как такое может быть?

– Он находится в тылу у белых по заданию ВЧК. Но недавно наши подпольные организации в Харькове и Ростове были ликвидированы. И связи у нашего агента нет. Поэтому он не мог сообщить заранее о своем прибытии в город. Связался со мной уже здесь.

– Но если он прибыл на нашу территорию, то…

– Его прислали с той стороны.

– А в Воронеже нет никого, кто знает о его мисси, товарищ Губельман?

– О ней знаю я.

– И кто же он?

– Его личность строго засекречена, товарищ Чуев. Я не могу вам указать на него. Итак, сказала слишком много. Достаточно того, что вы теперь один из немногих кто в курсе. Я, он, и теперь вы, товарищ Чуев.

– Я думаю, что заслужил доверие партии, товарищ Губельман. И мне не стоит повторять то, что я знаю и сам!

– Простите. Я не хотела вас обидеть, товарищ Чуев. Но обстоятельства таковы, что приходиться быть осторожным и не доверять даже друзьям.

– Не обращайте внимания, товарищ Губельман. Я не обидчив. Дело есть дело. Агент сообщил вам, зачем его сюда прислали?

– Нет. У нас не было времени поговорить.

– У вас назначена с ним встреча?

– На завтра.

– Что нужно от меня?

– Чтобы никто не помешал этой встрече. Вы сможете это организовать?

– Смогу. Я обеспечу полную безопасность, и никто вас не побеспокоит.

– И никакой слежки за агентом, товарищ Чуев. Действовать стоит крайне осторожно. Этот агент должен «выполнить» свое задание и вернуться назад к белым. Это поможет его продвижению там! Вы меня понимаете, товарищ Чуев?

– Да.

– Надеюсь, что я не пожалею о том, что доверилась вам, а не товарищу Барышникову.

– Вы не пожалеете, товарищ Губельман! В моем лице вы нашли преданного делу революции борца.

– Не сомневаюсь в этом. И в Москве о вас высокого мнения. Но мне нужна не только преданность. Мне нужно содействие. Осторожность и внимательность. Дело нельзя погубить.

– Никто и ничего не узнает.

– На заседании Реввоенсовета поднимали вопрос о предателях в нашем штабе? – спросила Анна напрямик.

– Нет. Но я лично не думаю, что такие есть.

– А я уверена, что они есть, товарищ Чуев.

– Никаких доказательств тому нет. Высказывалось только предположение, что некоторые наши товарищи колеблются. Особенно из бывших.

– Хорошо. Об этом мы поговорим с вами позже, товарищ Чуев…

***

Воронеж.

Встреча на рыночной площади.

1 сентября, 1919 год.

Васильев увидел Штерна стоящего в стороне от рыбного ряда. Тот о чем-то говорил с женщиной, которая продавала меховое манто. Капитан осмотрелся. Ничего подозрительного не увидел. Немного подождал, а затем пошёл к Штерну.

Тот тоже заметил Васильева и направился к улице, в сторону от торговой площади.

– Наконец-то! Мы ждали вас еще два дня назад.

– Так сложились обстоятельства, – сказал Васильев. – Как устроились?

– Место надежное. Есть пути отхода в случае чего.

– Отлично. Запомните адрес, – капитан назвал улицу и номер дома Штерну.

– Я знаю эту улицу хорошо. И дом этот мне знаком. Ранее это называлось доходный дом купца Аралова. Там сдавались недурные квартиры. Но сейчас дом наверняка национализирован. И живут там пролетарии или еще какая-то сиволапая сволочь.