– Ларионов? Помощник Вольского от недавнего времени. Опытный контрразведчик. Обмануть этих двоих столь примитивно нельзя. Нам нужна «жертва».

– Хорошо. Я подумаю, как все устроить.

– Но акт будет уже завтра.

– Я это поняла. И постараюсь всё устроить до завтра…

***

Воронеж.

Ревтрибунал.

7 сентября, 1919 год.

Председатель Революционного трибунала внимательно прочитывал каждый донос, который поступал на его имя. К этой работе Чуев относился добросовестно. Он обращал внимание на всё, даже на попытки сведения личных счётов. За подобное он наказывал самого доносителя, как вредителя делу революции.

Чуев искренне верил в свое высокое предназначение. В глубине души он все ещё оставался религиозным человеком, хотя всегда выставлял себя атеистом. Он считал, что проливаемые в этой войне потоки крови смогут очистить Россиию, и она переродится.

Он развернул очередной донос и прочитал:

«Приговор!

Председателю Ревтрибунала Чуеву!

МЫ, партия эсеров, приговариваем вас к смерти!

Я, исполнитель приговора, хочу ВАС уверить, товарищ ЧУЕВ, что вы умрете до конца этого месяца!»

Когда Чуева навестила Анна Губельман, он показал ей приговор. Анну весьма удивило это послание. Эсеры дано так уже не работали.

– Ничего не понятно, – сказала она.

– А что тут понимать? Эсеры хотят меня убить, как они убили Урицкого.

– Но товарищу Урицкому никакого приговора никто не посылал. Никакой здравомыслящий террорист так делать не станет. Зачем они это прислали? Что за детские игрушки?

– Хороши игрушки.

– Убрать вас они действительно хотят, товарищ Чуев, и я пришла к вам именно с этим.

– Кто они?

– Те, кого прислали с той стороны. Из Харькова. Их задание устранить нескольких видных членов Реввоенсовета. И вы среди них.

– Вот как?

– Но вам не стоит опасаться, товарищ Чуев. Я ведь на вашей стороне. О планах этой группы я знаю все.

– Но этот приговор для вас загадка?

– Мне непонятно его назначение. Но поговорим о деле. Мне нужен ваш маршрут.

– Маршрут чего?

– Как и с кем ездите на работу, и домой после работы. Куда выходите. Где бываете. Все.

Чуев показал на карте города свои маршруты. Она внимательно его выслушала и спросила:

– Это все?

– Да.

– Вы ответили не стразу. Почему вы колебались? Вы мне врете, Чуев!

– Я вам не врал, товарищ Губельман!

– Значит, сказали не все! Что вы утаили?

– Я посещаю один дом на улице Губернаторская.

– Зачем?

– Та проживает одна молодая женщина. Я иногда её навещаю.

– Её фамилия?

– Стоит ли …

– Фамилия? – строго повторила вопрос Губельман.

– Наталья Оболенская.

– Что? Вы сошли с ума, Чуев? Я положилась на вас, а вы преподносите мне такой вот сюрприз? Я доверила вам важную информацию. А у вас здесь интрижка как в плохом водевиле!

– Но чем это может помешать…

– Чуев! Опомнитесь! Вы председатель Ревтрибунала и если в Москве узнают о вашей связи, то ваша голова …

– Как же они узнают?

– Я хочу вас предупредить. Идеально чистая биография. Никаких связей с дворянками! Вы меня услышали?

– Да.

– А эту вашу связь мы постараемся скрыть так, чтобы никто и никаких концов не нашел.

– И как же вы это сделаете. Я не хотел бы…

– Террористы наверняка используют вашу слабость, и попробуют вас убрать именно в доме Оболенской.

– Вы это знаете?

– Нет. Но я сама на их месте устроила бы вам засаду именно там! Поэтому к Оболенской в день вашего посещения на этой неделе отправитесь не вы.

– А кто?

– Другой человек.

– Другой пойдёт к Наташе? Но…

– Товарищ Чуев! Интересы революции важнее ваших чувств.

– Я не хочу её смерти, товарищ Губельман!

– Товарищ Чуев! Я думала, что вы крепче! Что это за чувства?

– Но зачем поставлять её под удар? Она ничего не знает, и ничего не сделала.

– Возможно, что с ней и ничего не случится, товарищ Чуев.

– А если? – в голосе председателя ревтрибунала была тревога.

Анну удивила привязанность этого человека к женщине чуждого класса…

***

Воронеж.

Губернаторская.

8 сентября.

Зотов указал на окна 4-го этажа.

– Четвёртый этаж. Там квартира, которую занимало семейство нашей мадам. В настоящее время она там одна. И к ней придёт любовник, который и представляет для нас интерес! Я задумал спектакль, который поразит воображение большевиков.

Глаза Зотова светились недобрым огнем. Он был возбужден, и это обеспокоило Штерна.

– Какой еще спектакль, Зотов? Что за новости?

– Что делать если я люблю внешние эффекты. О деле должны говорить. Говорить долго. А что есть банальное убийство из револьвера? Сейчас ежедневно так убивают сотни людей. Идет война. Бандиты ножами режут граждан на ночных улицах и это тоже банальщина.

– Нам нужен результат, Зотов. И если вы не способны…

– Вам нужна смерть Чуева? Вы получите его смерть, товарищи. За это беспокоиться не нужно. Тот человек, что пришел к этой женщине умрет.

– Дело нужно сделать быстро и без всякого шума, – сказал Штерн.

– Я все сделаю. Я все понял, товарищи. Но вам лучше в квартиру не входить, товарищи. Вы слишком мягкотелы для дела.

– Мы были на войне, Зотов.

– Я это вижу. И повторю, что вам лучше не входить в дом. Посидите здесь и подождите, пока свет не выключится. Это будет знак для вас, что дело сделано.

Зотов взял свой объёмный саквояж и улыбнулся. От этой улыбки Лабунскому стало жутко. Бывший эсер уже не мстил ни большевикам, ни монархистам. Он превратился в убийцу и его вдохновлял сам процесс убийства важного лица практически в самом сердце «вражеской цитадели»…

***

– Что скажешь? – спросил Штерн у Лабунского, когда бомбист ушел. – Ты все еще считаешь, что он сделает дело?

– Сделает, но нам с тобой может не понравиться результат.

– Лишь бы устранил Чуева.

– Я бы сам покончил с ним просто. Выстрел из револьвера, через подушку и все. Но Зотов. Похоже, торопиться не собирается.

– Как ты сам сказал, Петя, пусть революция сам пожирает своих детей.

– Нехорошая улыбка у нашего бомбиста.

– Неприятный молодой человек.

Лабунский наблюдал за домом. Больше он не отвечал на вопросы Штерна. Но тот и не требовал ответов. В квартире на 4-ом этаже горел свет. Никакого шума не было. Прошло около двадцати минут.

– Что же он так долго? – спросил поручик.

– Не знаю. Для выстрела нужно несколько секунд. Возможно, Зотов желает поговорить с жертвой и насладиться её мучениями?

– Но там странная тишина. Со стороны вполне мирная квартира. Ни одного подозрительного шума. А если он нас обманул? – Лабунский посмотрел на Штерна.

– Ты о чем?

– Если он и не собирался никого убивать. Если Зотов провокатор?

– Нет. Не может быть.

– Но свет все еще горит! Сам посмотри!

Именно в это мгновение свет погас. Это был сигнал Зотова. Дело сделано!

– Сигнал! – сказал Штерн.

– Сигнал!

– Но я думаю, нам стоит проверить работу бомбиста.

– Зачем?

– Чтобы убедиться, что Чуев мертв.

– Мне кажется, нам не стоит на это смотреть.

Проблему разрешил сам Зотов. Он как раз вышел к офицерам. В его руках были саквояж и какой-то жуткий предмет. В темноте было трудно разглядеть что это.

– Дело сделано, господа! – сказал бомбист, и те обратили внимание на «господа» вместо «товарищей».

– Чуев мёртв? – спросил Штерн.

– Мужчина умер. А вот женщина жива. Вы не поверите, мне господа, но она даже не кричала. Хотя я пальцем её не тронул. Не связывал и не затыкал рот кляпом. Оказывается, страх может парализовать лучше всяких веревок!

– Страх? – не понял Зотова Лабунский.

– Именно страх. Над этим можно еще поработать. Над страхом жертвы.

Зотов открыл саквояж и положил туда предмет, который держал в руках.

– Что это у вас, Зотов? Маска? В темноте плохо видно.

– А вы желаете рассмотреть ближе? Это уникальная маска, господа. Вы слыхали, когда либо о боге по имени Шепе-Тотек? Это божество древних ацтеков. Я впервые услышал про него еще в гимназии. У нас был учитель, который интересовался культурой народа, который приносил человеческие жертвы.

– А это здесь при чем? – не понял Штерн.

– Но вы же сами хотели знать, что за маска в моих руках. Шепе-Тотек в переводе значит – Владыка со снятой кожей. Убивая врага нужно взять его маску. Что я и сделал.

– Зотов! Вы хотите сказать, что это кожа с лица Чуева?

– Потому я и рассказал вам о Шепе-Тотеке. А пока прощайте. Господа. Одного уже нет. Остался второй. Но я продолжу свою охоту. Вам беспокоиться не нужно…

***

Когда Зотов ушел Лабунский спросил Штерна:

– Это была шутка?

– Не думаю. Но туда нам ходить действительно не стоит.

– С кем работает наша контрразведка?

– С теми, кто не имеет принципов. Они искали убийцу, и они его нашли…

***

Воронеж.

Квартира Чуева

10 сентября.

Анна Губельман в полдень прибыла на квартиру Чуева. Председатель Ревтрибунала сидел дома и не собирался на службу. Перед ним на столе стояла бутылка водки и стакан. Чуев спать в эту ночь не ложился.

Увидев его, она поняла что, случилось нечто не входившее в первоначальный план.

– Что такое?

– Вы знали, что это будет так? – спросил он, подняв глаза.

– Что будет? Что такое, товарищ Чуев?

– Вместо меня умер другой.

– И что? Только не говорите мне, Чуев, что загубленная жизнь вас так растрогала. Вы председатель трибунала. Или вам жаль вашу любовницу?

– Она жива, – сказал Чуев.

– Вот как? Тогда чего это вы прикладываетесь к водке?

– Но она не в себе, – ответил Чуев.

– Что это значит?

– Я был на квартире рано утром. И видел все, что там произошло.

– И что там произошло?

– Я приказал оцепить дом и никого туда не пускать, товарищ Губельман. Слухи об этом не должны попасть в город. Только такого ужаса нам и не хватало. Неужели контрразведка белых пользуется такими людьми?

– Я всё ещё ничего не могу понять. Что произошло. Ваш «двойник» умер?

– Умер. Но умер не сразу. Убийца, забрал его жизнь не сразу. И с его лица аккуратно ножом, сняли кожу. А она лишилась рассудка. Вы ведь знали, что так будет, товарищ Губельман?

– Я? Откуда я могла это знать?

– Но вас же предупредили!

– И что? Мне не сказали, как он будет убивать.

Чуев выпил ещё. Но алкоголь его не брал.

– Мне можно выйти из квартиры? – спросил он.

– Пока не стоит. Они уверены, что вы убиты.

– Да.

– Тогда сидите здесь. И никуда пока не выходите. Вы меня поняли, Чуев. Я сама все узнаю.

– Его нужно немедленно арестовать. Убийцу нужно арестовать.

– Но нужно знать кто он.

– Так узнайте, Анна Генриховна. Я уже бутылку водки выпил. И ничего. Я совсем не пьян. Та картина, что я видел не выходит у меня из головы.

– Труп все еще там?

– Я приказал двум солдатам-китайцам из «похоронной команды» все убрать. Эти специалисты по средневековым пыткам повидали всякого. По-русски говорят плохо и потому информация не просочится. Своих людей я туда не пустил. Этого нельзя видеть. Найдите мне того кто это сделал, Анна Генриховна! Прошу вас!

***

Воронеж.

Улица Пролетарская.

10 сентября, 1919 год.

Леонид Зотов был вне себя. Утром следующего дня никто не говорил о его «работе». В полдень также никакого ажиотажа. Он думал, что вечером выйдет газета-листовка с описанием события. Но ничего! Все его труды пропали даром.

Два его помощника явились за второй частью гонорара.

– Дело сделано? – спросил первый.