Глядя на улыбающуюся Эйнджелу, сержант с непонятным ему самому трепетом открыл коробку и уставился на аппетитные пирожные. Поколебавшись, вынул одно и надкусил под весёлым взглядом Лорэй.

То была самая вкусная еда, которую Чимбик пробовал в жизни. И дело было не в мастерстве кондитера.

– Спасибо, – доев пирожное и облизав пальцы, сказал репликант. – Очень вкусно. Хотите?

Эйнджела улыбнулась шире и кивнула:

– Если только немного.

Она выбрала кремовый конус, откусила вершину и протянула остальное репликанту:

– Попробуй.

Тот осторожно принял угощение из её рук и сунул надкушенное пирожное в рот. Почему-то оно показалось Чимбику даже вкуснее предыдущего.

– Вы так и не ответили на мой вопрос, – напомнил сержант, достав из коробки последнее пирожное. – Почему вы согласились провести время с мистером Лансом, если считаете его… индюком?

Поколебавшись, Чимбик протянул пирожное девушке, и та к его молчаливому восторгу откусила кусочек, коснувшись губами пальцев репликанта. От этого прикосновения по телу сержанта прошла горячая волна, и он поспешил скрыть смущение поеданием десерта.

– Я всего лишь играла роль Тиры Гарм, – прожевав, пояснила Эйнджела. – Молодой девушки с провинциальной планеты было бы лестно внимание такого кавалера. А мы должны выглядеть достоверно.

Её слова одновременно обрадовали и опечалили Чимбика.

– А я надеялся сделать вам приятное, мэм, – вздохнул он.

– Ты и сделал, – тепло улыбнулась Эйнджела. – Ты меня отпустил. Для меня ещё никто ничего подобного не делал.

– Если бы я мог, мэм, – внезапно признался Чимбик. – Я бы отпустил вас с мисс Свитари по-настоящему. Совсем.

От того, как в этот момент смотрела на него Эйнджела, репликанту хотелось… Он не понимал, чего именно. Всего и сразу. Прыгать, бежать, драться хоть со всем миром, орать во всё горло, прыгнуть со скалы в бушующее море…

– Ты можешь, – тихо сказала она и ласково коснулась пальцами плеча репликанта. – Никто в Консорциуме не знает, что мы выжили на Гефесте. Никто не будет искать. Ни нас, ни тебя, ни твоего брата. Можно просто улететь и затеряться на какой-нибудь планете.

– Нет, мэм, – Чимбик ответил даже раньше, чем успел обдумать слова Эйнджелы.

Да и о чём тут думать? Выполнение поставленной задачи – основа существования репликанта, а не повод для лишних размышлений. Сержант знал это с момента создания.

– Задание должно быть выполнено, – отчеканил он. – Любой ценой. Это мой долг, мисс Эйнджела. Я знаю – вы ненавидите меня. Но поступить иначе не могу.

Сержант молча уставился в пол. Он ненавидел погибших оперативников, из-за которых оказался в такой ситуации, ненавидел создателей, но сильнее всего ненавидел себя.

– Ты не виноват, – Эйнджела осторожно положила руку ему на плечо. – Я тебя не виню.

От её слов холодный ком в груди репликанта растаял, а в сознании воцарился покой.

Зачем-то кивнув, девушка убрала руку с плеча Чимбика, отодвинулась и с видимым удовольствием сняла с ног туфли на высоком каблуке.

– Спасибо, что разрешил отправить сообщение Ри, – сказала Эйнджела. – Когда придёт ответ, даже если среди ночи, скажи мне, хорошо?

И протянула Чимбику коммуникатор.

– Да, мэм. Я понимаю, что вы чувствуете, – сержант сунул комм в карман.

Проблема скорости передачи сигнала сохранилась с момента первых космических путешествий. Если передачу сигнала меж звёзд удалось частично решить с появлением Врат, то внутри системы скорость передачи сообщений так и оставалась чуть выше миллиарда километров в час.

– Скучаешь по брату? – сочувственно спросила Лорэй.

Она забралась на диван с ногами, подтянула колени к груди и оперлась на них подбородком.

– Да, мэм. Блайз… последний из тех, с кем мы выросли, мэм.

– Последний? – тихо повторила Эйнджела. – Мне казалось, вас много. Сотни.

– Нет, мэм, – качнул головой сержант. – Самые близкие – это те, с кем мы растём. Группа в шесть репликантов, две боевые тройки. Остальные – тоже наши братья. Но внутри группы отношения… Простите за неуместное сравнение, но как у вас с мисс Свитари, мэм.

Эйнджела не обиделась.

– Это называется семья, – подсказала она. – Что с ними случилось?

– Вышли из строя, мэм, – ровно отозвался сержант. – Получив фатальные повреждения.

– Не говори так, – помолчав какое-то время, тихо попросила Эйнджела. – Вышли из строя… Как будто речь идёт о поломанном коммуникаторе. Это же твоя семья…

– Иные формулировки запрещены, мэм. И в бланке рапорта указаны только установленные термины.

На миг он запнулся, ощутив смутно знакомое воздействие. Вновь чужие чувства, но теперь тихие, мягкие, печальные. Смесь горечи и скорби – отражение его собственных чувств. Это походило на прикосновение к чужой душе.

Значило ли это, что в нём есть чего коснуться?..

– Плевать на запреты, – голос Эйнджелы дрожал. – Как их звали?

Чимбик замер. Имена репликантов были их единственным достоянием, и назвать их кому-то, не входящему в семью, оказалось очень сложно. Знать имена могли лишь свои. Человек не мог быть своим, но то, что Чимбик чувствовал… То, что открыла ему Эйнджела сейчас… Она понимала. Не была одной из них, но понимала.

Сержант посмотрел на девушку, вздохнул и принял решение.

– Гепард, Скай, Вольт и Дрон. А я – Чимбик, мэм.

На миг Чимбик почувствовал тёплую волну нежности, но эмпатический контакт оборвался, не дав насладиться моментом.

– На планете, откуда я родом, – негромко сказала Эйнджела, – верят, что после смерти тела душа вновь рождается на одной из планет. Снова живёт, учится чему-то, совершенствуется и вновь умирает. И так раз за разом до тех пор, пока не будет готова двигаться дальше.

Сержант хотел ответить, что у репликантов нет душ, но передумал. Какого чёрта? Почему не верить, что погибшие братья вернутся?

От этой мысли Чимбику стало легче.

– Спасибо, мэм, – искренне поблагодарил он.

Девушка ответила ему грустной улыбкой.

Потом покосилась в сторону двери и уверенно произнесла:

– Кто-то пришёл.

Репликант молниеносно, словно большой кот, перетёк из одного положения в другое, приготовившись к прыжку. Пискнул дверной интерком, на экране появилось изображение стюарда с тележкой.

– Господин Сингх, госпожа Гарм, – раздался его вежливый голос. – Ваш заказ.

Стюард говорил с забавным, неизвестным сержанту акцентом, произнося “о” как “а” и “и” как “ы”.

Репликант расслабился и протянул руку к пульту, чтобы открыть дверь.

– Гаспадын Сынгх… – внезапно хихикнул он. – Обязательно Блайзу расскажу.

Когда за стюардом закрылась дверь, репликант посмотрел на стол и от души порадовался, что его психика гораздо устойчивее к стрессам, нежели человеческая. В противном случае у него начал бы дёргался глаз от вида разнокалиберных столовых приборов, в безукоризненном порядке разложенных у тарелок.

– Знаете, мисс Эйнджела, – грустно глядя на всё это сияющее полированным серебром великолепие, сказал он. – Иногда мне кажется, что все эти сложности с едой потому, что у людей слишком много свободного времени.

– Это ты ещё никогда не заполнял бланки и декларации, – своеобразно утешила его девушка. – Что в твоём положении хорошо – никакой налоговой отчётности.

– Даже не хочу это пробовать! – в притворном ужасе воскликнул репликант.

И тут же замолчал, сосредоточенно нахмурившись. Такое поведение было для него внове, и Чимбик всерьёз заподозрил у себя сбой.

– Мэм, – осторожно спросил он. – Вам моё поведение не кажется… странным?

– Сейчас или вообще?

– Начиная с утра, мэм, – уточнил сержант временной отрезок.

– А что считать нормой? – весело прищурилась Эйнджела. – Норма, знаешь ли, у каждого своя. С чем сравнивать? С тобой вчерашним или с людьми?

– Мной вчерашним, мэм, – не разделяя её веселья, отозвался сержант.

– Ну, – Лорэй коснулась украшенным цветной эмалью ногтем губ, – ты не угрожаешь мне, не убил сегодня ни одного человека…

Она весело покосилась на напряжённого Чимбика и совершенно серьёзно произнесла:

– У всех бывают неудачные дни. Ешь.

Сержант с сомнением покосился на девушку, но решил всё же отложить анализ на “потом”, когда соберёт больше информации о нормах гражданской жизни и сможет сопоставить со своим поведением.

Ведя сражение с ложкой, Чимбик вспомнил, что хотел спросить.

– Мэм, – репликант взглянул на Эйнджелу. – Ваша эмпатия. Какой у неё радиус действия и преграды из какого материала являются для неё непреодолимыми?

– В среднем – метров десять, – буднично ответила девушка, накладывая на тарелку скромную порцию жаркого. – А если вдруг отыщешь неодолимую преграду для моей эмпатии – скажи. Я построю себе дом из этого волшебного вещества.

– Так плохо? – сочувственно поинтересовался сержант. – Не могу представить, как это – ощущать чужие эмоции и не иметь возможности от них оградиться.

– Примерно как пытаться выспаться посреди орущей толпы, – пожала плечами Эйнджела и приступила к еде, ясно дав понять, что не хочет развивать тему.

– Мэм, – сержант вспомнил ещё одну её фразу, которая не давала теперь ему покоя. – Вы сказали, что вас никто ещё никогда не отпускал. Что это значит, мэм?

Девушка как-то очень долго и тщательно пережёвывала пищу, прежде чем дать ответ:

– Долго объяснять. Просто человеческая идиома. Ешь, обед остывает.

Сержант понял, что опять вступил на одно из тех минных полей условностей, которыми так любят окружать себя люди.

– Извините, мэм, – вздохнул он и вернулся к войне со столовыми приборами.

Какое-то время Эйнджела наблюдала за ним, один раз указала на неверное использование ножа и, наконец, сжалилась.

– Ты освоился даже лучше, чем требуется выходцу с Тиамат. Не мучай себя, ешь нормально.

И, неожиданно для репликанта, отложила в сторону вилку, ухватила кусочек мяса пальцами и отправила в рот.

– Но… – растерялся сержант. – А как же правила, мэм?

Но вилку с удовольствием отложил.

– К чёрту правила, – провозгласила Эйнджела и подняла стакан с соком в шутливом салюте.

Впервые в жизни предложение послать к чёрту правила вызвало у сержанта восторг и полное понимание.

Глава 14

Планета Новый Плимут. Столица, ресторан “Первопроходец”

Ресторан “Первопроходец” славился на весь Новый Плимут. Не столько кухней – хотя здесь она была выше всяких похвал, – сколько обществом, что собиралось под его крышей.

Поход в “Первопроходец” являлся своего рода визитной карточкой, первым шагом на пути в клуб самых богатых и влиятельных людей Союза. Очередь на столик расписывалась на много месяцев вперёд, по совершенно заоблачным ценам. Но о каких деньгах может идти речь, когда цель – нечто гораздо большее? Войти в клуб, стать одним из тех, кто вершит судьбы мира! Это стоит любых трат.

Но были и те счастливчики, для кого обед в “Первопроходце” давно стал обыденностью. Заехать перекусить в своём личном кабинете ресторана для них казалось такой же нормой, как для рядового клерка – забежать в фаст-фуд.

Трое таких счастливцев сидели в одном из кабинетов. Несмотря на тарелки с заказом и графин с баснословно дорогим вином на столе, вид у них был крайне озабоченный.

– Я пригласил вас сюда, чтобы обсудить одну нашу проблему, – произнёс господин в деловом костюме.

– Да уж понятно, что не винишком угостить, – хмыкнул второй, одеждой и поведением больше смахивающий на преуспевающего фермера или лесоруба, нежели на мультимиллионера.

– Что за проблема? – спросил третий, облачённый в офицерский мундир.

Вместо ответа первый господин извлёк из внутреннего кармана крошечный голопроектор и положил на стол. Возникло изображение двух девушек, похожих друг на друга, как две капли воды.

– Так это ж девки, про которых на каждом углу талдычат! – удивился “лесоруб”.