– Что? Да, конечно. Пошли.

Эта пуговица на лбу не оставляла мысли всю дорогу до дома. Отец молчал, он устал от бравады. Оля выключила радио, чтобы обеспечить в салоне тишину, которую нарушало время от времени только мерное тиканье поворотника.

Пуговица на лбу, подумать только! Это что же… это значит и лицо застегнуть? Это таким образом сказать женщине, что она некрасива?! Как прямолинейно и вообще… недопустимо. От подобных мыслей Ольга непроизвольно передернула плечами. А в палате казался настолько вежливым, даже участливым, что из памяти совсем стерлась их первая неудачная встреча. Может, день не задался с утра, может, пациенты попались капризные. Всякое бывает, уж ей ли не знать, какие посетители иногда переступают порог кабинета? И руки у него такие теплые и сухие, приятные – Оля отметила и запомнила мимолетное прикосновение при передаче сумки. Как-то совершенно так по-женски отметила и запомнила. Может, потому что давно уже… а тут пуговица на лбу!

И все едкие фразы при их знакомстве сразу вспомнились. И сам тон. Значит, не были те слова Дениса Валентиновича случайностью. И непонятно тогда, где доктор Батюшко настоящий: комментирующий пуговицы или подающий сумки?

«А и черт с тобой, – подумала Оля, поворачивая к дому. – За операцию и заботу об отце буду благодарна всегда. А до остального мне дела нет».

* * *

– Ну и главврач будет.

– Я понял.

– Молодец, – похвалил сына Валентин Денисович. – Все записал?

– Все.

– Этих… как их там… тамады не надо! Ларочка с девчонками что-то готовят. Культурную программу, в смысле.

– Пометил себе, – Денис обвел пожирнее номер Ларисы Максимовны. Это только для отца зам по экономике – Ларочка.

– Ага, ну и славно, – отец говорил слегка неуверенно. – Ну, тогда все? Тебе точно не нужна помощь, Дениска?

– Расслабьтесь, гражданин юбиляр. И готовьтесь принимать поздравления.

– Вот нутром чую: не терпится всем проводить меня на пенсию! – проворчал Батюшко-старший.

– Всем, может, и не терпится. Но ты же не уйдешь.

– Не уйду, – довольным голосом подтвердил отец. – Но на пышные проводы рассчитываю.

– Положись на меня.

Подготовка юбилея – дело мало того что хлопотное, так еще из категории тех, что Денису совсем не по душе. Не выносил он категорически подобные мероприятия. Но деваться некуда, шестидесятилетие, как известно, случается раз в жизни. И все должно быть организовано по высшему разряду. Денис вздохнул и покосился на список дел и телефонов. Надо бы похорошему позвонить Ларисе Максимовне. Но Дэн малодушно решил начать с ресторана.

* * *

О том, чтобы после операции оставить отца одного в его однокомнатной квартире, не могло быть и речи. Конечно, он спорил и говорил, что не хочет стеснять и доставлять неудобства, что вполне способен позаботиться о себе сам. Оля даже молчала и внимательно слушала, только в итоге все сделала по-своему.

Диван в зале разложили, и он поступил в распоряжение Геннадия Игоревича. Изольда Васильевна варила супы в двойном объеме, а Никита развлекал дедушку домашними заданиями.

– Вы это проходите в третьем классе? – время от времени удивленно восклицал дедушка, недоверчиво переводя взгляд на Изольду.

Та только разводила руками:

– В наше время учились не так.

– А биография Толстого зачем ребенку в третьем классе? – кипятился Геннадий Игоревич. – Что он из нее вынесет для себя, поймет в девять лет?

– Может, что-то поймет, – ответила Изольда без особой, впрочем, уверенности в голосе.

– Дедушка, смотри, вот этот красный – он защитник, – Никита плюхнулся на диван, – а синий нападает на нашу галактику. И вот я тут придумал световой меч такой специальный, который на синий цвет реагирует и, как только увидит синие доспехи…

– Кто увидит – меч?

– Ну да, – нетерпеливо объяснял Никита, – то сразу же поражает противника, и галактика спасена.

В руках мальчика синий робот перевернулся, сделал кульбит и под звуковое сопровождение «ты-дыж-уа-а-ау» упал на пол.

– А вы говорите, биография Толстого, – Геннадий Игоревич поднял глаза на Изольду Васильевну. – Роботы и световые мечи.

Оля приходила с работы поздно, основная забота об отце легла на плечи соседки. Главным в этой заботе было уговаривать Геннадия Игоревича не форсировать события и восстанавливаться после операции постепенно. Через два дня он засобирался домой, через три заявил о выходе на работу, где скопилось очень много дел и очередной номер журнала не готов к выходу.

Оля привезла отцу его ноутбук и вручила со словами:

– Электронная почта и телефон творят чудеса.

Так Геннадий Игоревич получил доступ ко всем готовым и не очень готовым статьям и приступил к своей главредовской работе.

У него даже нашлась благодарная слушательница – все та же Изольда Васильевна.

– Я только не очень поняла, – сказала она как-то вечером, откладывая в сторону небольшую статью об индийском празднике красок, – ваш журнал про страны, путешествия и культуру разных народов. При чем тут поэзия? Почему вы получили все эти стихи?

– Наследие предыдущего главного редактора журнала. Он решил привлечь к изданию молодежь, объявил о конкурсе молодых поэтов и о возможности напечатать их творения в журнале. В итоге ничего хорошего из этого не получилось. Когда люди покупают альманах про разные уголки мира, они надеются найти там много фотографий, интересные факты, рассказ о необычных путешествиях, а вместо этого натыкаются на… – Геннадий Игоревич сделал паузу, думая над формулировкой, – на весьма необычные стихотворные творения… В общем, это была не совсем удачная идея. В журнале раздела поэзии теперь нет, а стихи до сих пор получаем.

– И некоторые из них очень даже неплохи, – сказала Изольда.

– Да, только… не туда стихи направляют. Я уже всю голову сломал с этими молодыми поэтами.

Изольда задумчиво вертела в руках очки.

* * *

Потап опять упал. Денис поморщился на грохот из соседней комнаты и спросил:

– Тося, ты снова уронил шедевр деревянного зодчества?

– Угу, – пропыхтел интерн, явно занятый восстановлением эректильной функции Потапа.

Этим редким именем был награжден самый большой экземпляр коллекции андролога Батюшко. Данный экспонат имел метровую высоту – или длину? – и слегка фантазийную форму, обусловленную материалом исполнения. Ибо сплетен был Потап из лозы и зачастую использовался как дополнительная вешалка. И поэтому – а также ввиду своей относительной легковесности – иногда падал. Как сейчас, например.

– Не такой уж он и легкий, – демонстративно отирая пот со лба, в дверях показался Тося.

– Ну, если ронять его по пять раз в день…

– Поднимать упавшее – наша работа, не так ли, Денис Валентинович?

Дэн усмехнулся. Тося определенно скрашивал его и без того нескучные будни.

– Ты прав. Вообще, если размышлять по сути вещей, то эрекция – это борьба двух «Г»: гравитации и гидравлики.

Теперь рассмеялся Малин. А потом, вдруг придав лицу серьезное и даже торжественное выражение, продекламировал:

Потап упал,
Упал Потап,
А это, согласитесь – повод.
Вот почему
Он здесь,
Как все.
Потап упал – и это довод.

Более чем внезапно, что тут еще скажешь. Потап прямо притягивает к себе лингвистические потуги. Потому что с легкой руки Дениса идиоматические выражение «Потапом по лбу» вошло в обиход всего отделения и даже шагнуло за его пределы, принимая в себя в зависимости от интонации и контекста широкий спектр смысловой нагрузки – от недоумения до угрозы.

– Браво, – Дэн пару раз хлопнул в ладони. – С такими талантами надо было в литературный идти.

– Туда кого попало не берут, – вздохнул Тося и сел напротив.

– Надо полагать, в медицинский – берут?

– Нет, я не то имел в виду, – Тося покосился на Николая. – Просто я… – и не найдя слов, махнул рукой.

– Что – ты? – Денису стало вдруг интересно. – Почему медицина, Антон? Почему урология? Почему я?

Малин прокашлялся. Почесал вихрастую макушку. И неожиданно предложил:

– А давайте чаю попьем, Денис Валентинович?

– На последний вопрос проще всего ответить, – Тося медленно размешивал чай. – Почему вы? Потому что вы лучший.

Денис хмыкнул. На лесть не похоже. Что же тогда?

– Только не говорите, что это не так, – совершенно спокойно встретил его взгляд Малин. – И что вы так не считаете.

– Ну почему же, – Денис наклонил голову, разминая и растягивая шейные мышцы. – С поправкой на «один из» – принимается.

– Я лучше вас ни о ком не слышал, – упрямо возразил Тося.

– Ладно, – согласился Дэн. – Пусть так. Что с остальными вопросами? Почему ты решил стать андрологом?

– А вы почему?

Вот как. Мальчику палец в рот не клади – не стоматолог, чай.

– Рабинович, почему вы всегда отвечаете вопросом на вопрос? – Денис отпил чаю. – Да кто вам сказал такую чушь?

– Не будете отвечать? – кривовато улыбнулся Антон.

– Отчего же не буду? Отвечу. Специальность редкая, востребованная и денежная. Хороший уролог-андролог – на вес золота. А все остальное – предрассудки.

– Какие предрассудки? – изобразил непонимание Тося.

– Вот эти, – Дэн щелкнул по гладкой, сверкающей на послеобеденном солнце макушке Николая. – Я встречал не одного вполне себе взрослого и неглупого человека, часть из них были даже с медицинским образованием – которые при известии о моей специальности и о том, с чем мне приходится ежедневно иметь дело, брезгливо морщились.

– Да ладно? – недоверчиво округлил глаза Малин. – Ну не проктолог же!

– И проктолог – вполне себе уважаемая и нужная профессия, – одернул собеседника Денис. – Только люди об этом вспоминают, когда геморрой за горло берет.

– А… Ну да, – не стал спорить Тося. – Я вот тоже считаю, что в профессии уролога нет ничего зазорного.

– Как и в любой другой врачебной специальности, – кивнул Денис. – В человеческом организме лишнего ничего нет. За исключением четырех восьмерок и аппендикса. Так почему мочеполовая система, Антон?

Малин молчал, уткнувшись носом в кружку. И туда же заговорил:

– Чтобы победить собственные комплексы.

– О как. И какие же? Так, погоди, постой. Ты слишком молод для импотенции.

– Денис! – «Валентиновичем» Тося от возмущения поперхнулся. – Я не про то! Да я вообще…

А потом Денису выпала честь выслушать двадцатиминутную исповедь интерна Малина про несчастную любовь на первом курсе, завершившуюся некрасивым скандалом, про укоренившуюся неуверенность в себе как в мужчине и решимость вот таким нетривиальным образом излечиться. Помогая другим мужчинам обрести что-то.

– Тебе с таким креативным подходом в психиатрию надо было идти, – вынес вердикт Денис, отодвигая в сторону пустую кружку.

– Не-а, – вдруг широко улыбнулся Малин. – Мне у вас нравится. Я прямо чувствую, как мне лучше становится.

И тут Денис расхохотался, рассеивая неловкость от внезапных откровений.

– Лечу наложением рук, ага. Ну а в медицинский-то тебя как занесло, Тося?

– Бабушка… заставила, – негромко проговорил Малин. Негромко и явно смущенно.

– Бабушка? Ну, бабушка, может, и заставила поступить. А выучился ты как? Как патан^[8] выдержал? Зубрежку по фарме^[9]? Да и…

Денис замолчал и тут же сделал себе мысленный выговор. Надо же помнить, кто у нас бабушка. И что там вполне могли договориться на уровне если не ректора, то хотя бы декана. Че-е-ерт… Замечательный интерн, лучше не бывает. Смоленцев – жук колорадский и навозный одновременно! И надо идти и требовать «Вергланд». Он кровью Дэновой оплачен.

– Я знаю, о чем вы подумали, – глухо произнес Малин, глядя куда-то в сторону.