Хелен натянуто улыбнулась, пытаясь скрыть свое истинное отношение к такому заявлению. Ее дочь была еще слишком молода, неопытна и наивна. Но переубеждать Милинду в чем-то было пустой тратой времени. Она всегда отличалась редкой принципиальностью в решениях. Однако надежда на то, что дочь еще передумает, теплилась в груди. «Да, она передумает. Вот только когда? Ведь эта жизнь не для нее. Стоит поставить ее во главе фермы, и она сломается. А пока не побудет в этой роли, ни за что не передумает… Как жаль!»

– Лин, может быть, ты еще подумаешь, взвесишь все за и против? Еще есть время…

– Я не хочу идти наперекор… Если ты боишься, что я не справлюсь здесь, то дай мне шанс доказать обратное. Я хочу посвятить себя семье, будущему мужу, детям, хочу быть хозяйкой поместья. Ведь наша семья всегда замечательно жила здесь…

Хелен слушала призрачные доводы Милинды и горько сожалела о том, что не могла найти решения для дочери. Жизнь на ферме сотрет душу Лин так же, как стерла ее. Одно успокаивало Хелен: когда она выходила замуж за Ланца, не была так решительно убеждена, в отличие от дочери, в том, что Эль-Пачито – это ее будущий рай. По тону, которым Лин убеждала мать, по глазам – настойчивым и уверенным – Хелен понимала, что выбор дочери был самостоятельным и обдуманным.

– Ты не передумаешь?

– Нет!

– Ты действительно хочешь этого?

– Мама, не пытайся сбить меня с толку. Все решено. Я точно знаю… ну просто боялась раньше тебе признаться.

– Тебе всего пятнадцать лет…

– Осенью будет шестнадцать… Ты мне не доверяешь?

– Нет, я боюсь одного, что, когда ты передумаешь, твоя жизнь уже будет неразрывно связана с Эль-Пачито, семьей. И ты ничего не сможешь изменить. Легко ступить на любую выбранную дорогу, но и часто трудно с нее сойти, если вдруг окажется, что она не твоя.

Тогда Милинда на коленях подползла к краю постели, наклонилась к матери и, уверенно смотря прямо в ее глаза, ни на секунду не отводя взгляда, грустным голосом напомнила:

– Помнишь легенду о яблоке? Так вот, Джек – это моя половинка, и я не отступлюсь.

Хелен огорченно улыбнулась и поцеловала дочь в нос. «Мне остается надеяться, что ты правильно истолковала легенду… А не рано ли она думает о половинке?!»– подумала она.

– Я всегда буду любить тебя, что бы ты нирешила. Но прошу тебя: не иди на поводу только у чувств… Если ты передумаешь, я поддержу тебя.

– Спасибо, что понимаешь меня,– прошептала Лин сквозь слезы.

«Не понимаю!»– отозвалось в груди Хелен.

***

София тщательно упаковывала вещи.

– Интересно, а Лин возьмет свой фен. Зачем брать кучу вещей, если можно поделиться?– пробормотала себе под нос девушка.

– Тебе лучше взять свой фен,– раздался унылый голос матери у двери.

София оглянулась и беспокойными глазами окинула мать, сразу же уловив тревожные черточки в ее лице.

– Почему ты такая…

Хелен ответила, не дожидаясь окончания вопроса дочери:

– Софи, в Хьюстон тебе придется поехать одной: Милинда приняла решение остаться здесь…

– Что!– пораженно села София на пол, выронив из рук фен.

Тот тяжело упал на пол и раскололся пополам.

– Ну вот, фен разбила,– как-то бесстрастно прокомментировала Хелен и стала подбирать отколовшиеся детали.

София же недоуменно следила за руками матери и не могла поверить собственным ушам.

– Я не понимаю…

– Я тоже, но это ее решение, и мы должны его принять.

– Ну уж нет!– с протестом в голосе заявила девушка, поднялась на ноги и пулей вылетела из комнаты.

Ворвавшись в комнату сестры, словно вихрь, София испытывающим взглядом окинула Милинду. Та неторопливо повернулась к сестре и, догадываясь о причине ее прихода, такого тяжелого взгляда и взъерошенного вида, молча опустила голову.

– Извини, но я остаюсь. У меня много причин так поступить,– спокойно пояснила она.

– И какие же?– выпалила София.

– Тебе трудно будет понять…

– А ты попробуй объяснить!

– Для меня это очень важно, ты не поймешь. Это мое решение, и я не собираюсь его менять. Так я буду счастливее…

– Ушам не верю!– возмущенно фыркнула София.

– Я боюсь потерять Джека,– тихо призналась Милинда.

От неприятия безрассудства и глупости сестры лицо Софии покрылось красными пятнами.

– Ты с ума сошла!– запротестовала она подчеркнуто укоряющим тоном.

– Фисо!– недовольно возразила та.

– Я знаю одну женщину. Она была истинной леди, а в кого превратила ее ферма и потрясающе чуткий и заботливый муж?– с сарказмом высказалась София.– В жалкую фермершу с потрескавшейся кожей на руках, морщинами и не просыхающими от слез глазами!

– Что ты говоришь?! Это же наша мама!– ужаснулась сестра.

– Вот от этого мне еще больнее. Джек! Кто такой этот Джек? Тебе почти шестнадцать, у тебя будет много таких, как Джек, но не надо из-за одного ненормального хоронить себя здесь!

Милинда сердито скрестила руки на груди и упрямо покачала головой.

– Фисо, если ты считаешь, что тебе нужен Хьюстон, то уезжай и живи в свое удовольствие. Тебя никто не задерживает. А мне позволь решать самой, что для меня важно, а что нет.

– Ты погубишь себя! И ради кого?

– Это не тебе решать!– уже резким тоном повторила Милинда.

– Только не говори, что я не пыталась тебе помочь,– покачала головой София.

Милинда непроницаемым взглядом смотрела на сестру и думала: «Зачем нужен Хьюстон, когда рядом есть Джек, который обещал «подарить весь мир?»

София сделала несколько нервных шагов по комнате, еще раз взглянула на сестру и молча, вне себя от раздражения и злости от глупости сестры вышла.

Это была первая ссора с сестрой. Лин огорчилась. Она никогда не ожидала от всегда понимающей, заботливой и чуткой Фисо такой ярости и упорного неприятия по отношению к ней и ее выбору.

***

В оставшиеся два дня до отъезда София замкнулась на себе и своих надеждах. Она упорно не замечала Криса, не разговаривала с Милиндой, не появлялась даже за общим столом – на завтраках, обедах и ужинах.

Ланц намеренно избегал разговоров с Софией, чтобы ненароком не нарушить обещание, данное жене, – он все еще не мог примириться со стремлениями дочери. А вот решение Милинды вызвало у него радостные надежды и подняло настроение.

Рано утром в день отъезда София выбежала из дома и направилась к доктору Логану. Это был второй человек, прощание с которым было самым тяжелым и волнительным.

– Ты будешь приезжать ко мне?

– Конечно, я буду приезжать к тебе, я буду звонить чаще, чем ты думаешь,– тоскливо улыбнулся крестный.

– Привози маму и Лин с собой… Хм, если, конечно, папа позволит. Я так буду скучать по вас. Но, знаешь, никогда не пожалею, что покину эти места. Я уже чувствую запах Хьюстона, вижу мелькание огней…

София мечтательно вздрогнула и улыбнулась с энтузиазмом, смешанным с легкой грустью расставания.

– Но я буду приезжать на каникулы.

Бен нежно погладил крестницу по затылку и крепко обнял за плечи, а затем вполне серьезным тоном проговорил:

– Фисо, хочу предупредить тебя: несмотря на то что ты так жаждешь новой жизни, тебе будет нелегко сразу адаптироваться в новом мире, среди чужих людей с совершенно иным менталитетом. Будь терпелива и осторожна. Будь готова ко многим неожиданностям. Возможно, тебе придется измениться самой…

– Я готова,– уверенно вставила девушка.

–…перестроиться под новые нравы и правила… Ты уверена?

– А что, все так серьезно?– иронично спросила София.

– Может быть, все будет гладко и просто. Но я так волнуюсь за тебя.

– И все равно я готова,– отдала честь крестница и звонко засмеялась.– Ты пойдешь меня провожать?

– Конечно, что за вопрос?

– Как же твои пациенты?

– Подождут,– деловито ответил Бен,– не каждый день я провожаю крестницу в далекий путь.

София признательно склонила голову на плечо Логана и взяла его за руку.

– Я бы хотела, чтобы моим отцом был ты!– трогательно до слез прошептала она.

***

Неожиданная грусть посетила Софию, когда она мысленно прощалась с комнатой. Все было здесь дорого, но София послала своей комнате воздушный поцелуй и, накинув рюкзак на плечи, захлопнула за собой дверь.

На крыльце ждали Хелен и Милинда. София огляделась по сторонам, но отца не увидела.

– А папа не хочет со мной попрощаться?!– понимая причины его поведения, невозмутимо спросила она.

Хелен огорченно пожала плечами.

– Он рано ушел на пастбище… Может быть, догонит нас в пути к Эль-Пасо?

София недоверчиво прищурилась и, махнув рукой, спустилась по ступенькам во двор. «Как же – догонит и перегонит! Я буду очень удивлена, если вообще вспомнит, что я уехала!»

– Ладно, вперед. Не будем тянуть кота за хвост!– бодро воскликнула София и пошла к воротам.

У ворот стоял «пикап» доктора Логана. София и Лин запрыгнули на заднее сиденье, а Хелен скромно разместилась рядом с Бенджамином.

– В добрый путь?– громко сказал Логан.

Все взволнованно улыбнулись.

– Подожди, Бен,– остановила София и повернулась лицом к сестре.– Лин, есть время передумать. Билет еще не сдан?

Милинда косо взглянула на сестру и решительно отрицательно покачала головой. Та разочарованно вздохнула и отвернулась к окну.

– Тогда вперед, Бен.

«Пикап» шумно рванул с места, оставив за собой плотное облако желтой пыли.

***

– Вот я и выросла, мама, казалось, что это никогда не произойдет,– воодушевленно сказала София, выходя на перрон.

– Береги себя, стрекоза моя! Не забывай о том, что я сказала тебе,– со слезами на глазах взволнованно напутствовала ее Хелен.

Обняв мать, София улыбнулась и подмигнула крестному.

– Давайте не будем грустить? Все ведь отлично! Я буду звонить каждый день, обещаю. Также обещаю рассказывать тете Лили обо всем, что со мною будет происходить,– заверила девушка и еще раз расцеловала мать и Бена.

Милинда одиноко стояла в стороне и, глядя на неистовый восторг сестры, мягко улыбалась. Переборов обиду на сестру, София подошла к ней вплотную, взяла за руку и сказала:

– Что бы ты ни вытворила, я все равно люблю тебя и буду скучать. И раз уж ты остаешься, то позаботься о Джинжер. Мне ее будет не хватать.

Милинда искренне обрадовалась и обняла сестру.

Объявили об окончании посадки на поезд, проводники поторопили прощавшихся. София еще раз обняла всех и пожелала им удачи. Схватив рюкзак, она запрыгнула в уже движущийся вагон и послала много воздушных поцелуев родным.

Путь стрекозы начался сегодня, теплым апрельским утром. Устроившись в мягком уютном купе, София взглядом проводила удаляющийся перрон и затаила дыхание, вслушиваясь в биение собственного сердца. Оно отбивало торжественную дробь. Возникали самые разные образы своего будущего. Был радостный трепет, смешанный с чувством обиды на холодность со стороны отца. Все пришли проводить ее, но упрямый Дьюго не счел своим долгом попрощаться с дочерью. Своим поведением он словно проклинал все ее планы, чтобы она жалела, чувствовала вину за то, что покинула дом. София с головой погрузилась в беспокойные переживания и осмысление своей жизни в Эль-Пачито.

Она не могла стать частью этого городка, сделать себя человеком, не имеющим ничего общего со светскими нравами, напрочь отсутствующей глубиной, в которой таятся спокойная рассудительность, чуткость, уважение и доверие к любому человеку, презираемые и не принимаемые фермерами. На жизнь городских людей фермеры смотрели с особым цинизмом. Эта убогость мировоззрения была присуща и ее собственному отцу. От понимания этого Софии становилось тошно.

Вслед за этими размышлениями пришли воспоминания о предательстве отца, поселяя в сердце девушки отчаянную неприязнь к мужчинам и ко всем людям, имеющим малейшее сходство с ним.