– Ой, тетя, прости. Я так растерялась, что и забыла, что ты ждешь меня.

– Все прошло удачно? Или я ошибаюсь?

София раздраженно взмахнула рукой и с досадой вздохнула:

– Я смешно выгляжу?

Лили смутилась, медленно обвела девушку оценивающим взглядом и, подбирая слова, попробовала дать оценку ее внешности.

– Тетя, не надо любезничать!– сразу же остановила ее София, признательно кивая головой.– Я знаю, ты не хочешь меня обидеть. Но лучше скажи прямо, что надо изменить и хватит ли у меня тех денег, которые мама положила на мой счет?

– Деньги – не проблема. Я помогу тебе выбрать несколько универсальных вещей, которые можно надеть с чем угодно и когда угодно. Ты будешь выглядеть хорошо. Я тебе обещаю.

– Может, займемся этим прямо сейчас?– с волнением предложила София.– Иначе я не избавлюсь от мыслей о белой вороне.

Лили по-доброму рассмеялась и взяла крестницу под локоть.

– Кто же тебе это сказал?

– Ну… уж точно достойная женщина,– сердито выговорила девушка.

– Какая же ты мнительная. Только не преувеличивай все, что тебе будут говорить люди. Не принимай близко к сердцу. Завистников и просто хамов очень много. Они лишь тем и питаются, что заставляют других чувствовать себя белыми воронами.

– Нет, миссис Уоркенгтон не такая. Мне показалось, она желает мне добра.

– Ну…

Лили еще раз окинула девушку критическим взглядом и добавила:

– Я тоже думаю, что она дала тебе полезный совет.

– Пусть лучше она, чем кто-нибудь из будущей группы,– уже более спокойно призналась София.

– Ладно, не кисни, пойдем в торговый центр, что-нибудь подберем на твою стройную фигурку.

София недоверчиво свела брови.

– Стройную?! Издеваешься?

Лили и не думала издеваться. Она удивленно пожала плечами и заметила:

– А у тебя еще и комплексы? Будем бороться!

Они свернули на другую улицу и пошли вдоль широких витрин магазинов.

София мельком оценивала свое отражение в стеклах витрин и все пыталась разглядеть хваленую стройность. Но, вопреки мнению тети, не находила подтверждения этому.

В выборе современной молодежной одежды София полностью положилась на крестную. Но не то чтобы у нее отсутствовал вкус или чувство меры, девушка была ошеломлена предложенным ассортиментом. И после утомительных примерок и обсуждений София и Лили вернулись домой вполне удовлетворенные сделанными покупками. В основном это были брюки, джинсы, удобные майки и хлопковые свитера, пара строгих рубашек, а также удобные туфли на шнуровке и пара босоножек на низкой платформе. По форме все было предельно просто, скромно и соответствовало стилю студентки технического колледжа. Теперь предстояло с достоинством выйти в свое первое плавание в мир науки.

***

Напряженная трехнедельная подготовка к первому занятию вымотала Софию до появления головных болей. Но Лили умело, по-матерински опекала крестницу и всеми способами поддерживала, ободряла и утешала ее.

В эти недели проявилось все, что могло быть самого неприятного в себе: и чувство несостоятельности, и беспокойство за уровень знаний и способностей, и неуверенность в своих силах преодолеть предстоящий путь, и самое болезненное переживание – страх знакомства с новой группой и опасение повторения ее школьных неприятностей.

С первым утром студентки все чувства Софии выразились в шокирующей заторможенности, внешне напоминающей полное равнодушие ко всему. Ее внешний вид – выглаженная белая рубашка и свободные жемчужно-серые брюки, – не вызывал никаких эмоций. Но она не замечала, как оживляли ее лицо волнистые черные волосы, собранные в хвост на затылке, с выпуском нескольких тонких прядей на лбу и висках, какими красивыми были ее большие синие глаза, обрамленные бахромой длинных ресниц, загнутых кверху. Лили с трудом уговорила крестницу подвести губы блеском и нанести тушь на ресницы.

Уже перед самым выходом, немного придя в себя, София оценила свой внешний вид критическим взглядом и без ложной скромности отметила, что она довольно симпатичная и ей стоит задуматься над дальнейшим совершенствованием своей внешности. И все же эта мысль была непривычна ей.

– Желаю тебе удачи!– искренне сказала Лили, умиляясь племянницей, и чмокнула ее в щеку.– Томас завезет тебя по пути на работу. Будь умницей, не вешай нос. Домашний телефон запомнила?

– Угу…– единственное, что смогла выдавить из себя София и в состоянии некоторой отстраненности вышла вслед за дядей.

Только когда машина остановилась у ворот колледжа, София, наконец, сосредоточилась, немного расслабила мышцы плеч и спины и, кивнув на прощание дяде, медленно побрела внутрь двора.

Так начался ее первый год самостоятельной студенческой жизни, вдали от дома, от дорогих ей людей, привычных забот и занятий, мучительных предрассудков и неразделенных желаний.

С первого же дня она с головой окунулась в учебу. Уже через неделю ее имя стояло в списках дополнительных спецкурсов по выбору: социальная психология, правоведение, искусствоведение. Из всего, что можно было получить, София старалась выбрать максимум по своим интересам и возможностям. В свободное время она продолжала совершенствоваться в итальянском и русском языках и подумывала улучшить свой французский. Однако Лили посоветовала не перегружать себя и более ответственно подойти к уже имеющемуся набору курсов.

С необыкновенным хладнокровием София воспринимала отношение к ней группы и в целом сверстников по колледжу. Она держалась скромно, тихо, не задирала нос, не отвлекалась на мелочи. Ее никто не обижал, не трогал, и она не навязывала своего общества. Но все равно отмечала, что сверстники не проявляют к ней особого интереса. В минуты грусти, обычно в конце дня, в своей комнате София чувствовала сожаление о том, что не притягательна, не безупречна, как ее однокурсницы, которые вызывали шквал оваций, пристальное внимание только одним своим появлением в холле колледжа. Их поведение иногда было чересчур вызывающим, вольным, показным. Хотя она не желала проявлять себя таким образом и даже не хотела иметь ничего общего с такими людьми, но тайное желание признания и восхищения все же теплилось в глубине синих глаз.

Сердечная дружба с дядей и крестной почти заменяла, а вернее, отодвигала тоскливые мысли о родных. Материнское отношение Лили к крестнице редко заставляло почувствовать себя одинокой и оторванной от мира, в котором девушке было непросто адаптироваться.

Лили Хард была на редкость чуткой и мудрой женщиной. В ее голубых глазах всегда отражался мягкий, теплый свет, лицо выражало светлую безмятежность и легкость. Она не была обременена обыденными проблемами, в ее рассуждениях отсутствовали заурядность и назидательность.

Томас Хард чем-то напоминал Санта Клауса – доброго, терпеливого, понимающего, неприхотливого, всегда с задорными идеями, юморного и дружелюбного с окружающими. Узнав дядю лучше, София еще больше полюбила его.

С Хардами София была самой собой – открытой, искренней, живой, задорной хохотушкой, неунывающей выдумщицей. Вечерами они вместе сидели у телевизора, обсуждая какую-нибудь новость, играли в «Монополию» или в слова и выпивали рекордное количество горячего шоколада на скорость. Софию радовали их простые бескорыстные отношения, уют и гармония, которую они создавали вокруг себя. Войдя в их маленький мирок, она находила в нем душевное спокойствие и черпала силы для преодоления новых препятствий.

Харды же упивались своей племянницей, ее искристой жизнерадостностью, пытливым взглядом на вещи, неординарными для ее возраста мыслями, талантливостью и целеустремленностью.

Большую поддержку София получала и от известной миссис Уоркенгтон – заместителя директора колледжа, которая сразу приметила в юной девушке перспективу «золотой» выпускницы факультета. Конечно же, ее похвалы и замечания по поводу отличной учебы и необыкновенных успехов в практических и лабораторных работах по основному предмету были немногословны, но девушка всем сердцем чувствовала растущее к ней уважение и расположение.

В ответ на ожидания преподавателей и заместителя директора девушка удивляла всех нестандартным подходом к выполнению домашних заданий – разработок мини-программ для внутреннего пользования. От взаимно растущего доверия и уважения София охотнее убеждалась в своей индивидуальности и везучести, чего никогда не ощущала у себя в школе. Ей легко давались многие предметы. Там, где появлялись затруднения, она не опускала руки, а с удвоенным старанием наверстывала потерянные связи.

Прилив сил и вдохновения София получала от ежедневных бесед по телефону с доктором Логаном и матерью. Им одним она хвасталась своими успехами, откровенно и без утайки подробностей. И они понимали ее восторженный полет мечтаний о будущем. Кроме самой Софии, об успехах крестницы Хелен докладывала Лили. Они подолгу разговаривали по телефону о девушке, высказывая в ее адрес самые смелые предположения и надежды.

– Ты не представляешь, как расцвела Софи!– гордо говорила Лили, словно это она была ее матерью, а не Хелен.

Она без устали с умилением рассказывала об успехах племянницы, ее преображениях во внешности и изменениях в характере. Изумлению матери не было конца, и ее сердце ныло от тоски и желания присутствовать рядом с дочерью, наблюдать ее взросление, но и радовалось осуществлению своей мечты и мечты Софи.

Адаптировавшись к городской жизни, София стала требовательней и серьезней к себе. Особенно тщательно она начала следить за одеждой, прической, ее чистоплотность и безукоризненность в деталях вызывала изумление у Лили и Томаса. Ее пренебрежительность к мелочам постепенно сменилась способностью без раздражения упорядочивать все в своей новой жизни, стать аккуратней и внимательней, терпеливей и усидчивей. Но природная противоречивость характера Софии проявлялась во всем. Она могла быть серьезной и решительной, жесткой и дерзкой, достойно отстоять свое мнение, защитить идею, но порой была так впечатлительна и ранима, очень не уверена в себе и до безумия труслива. София была такой и ничего не могла изменить. Она старалась изучить и приструнить свою импульсивность, иногда это ей удавалось, а чаще она пускала все на самотек и, к своему удивлению, получала неожиданный, но очевидный положительный результат. Девушка не могла назвать это не чем иным, как везучестью.

Маленьким развлечением для Софии с оттенком лукавства и снисхождения стали участившиеся телефонные звонки Криса Рискина в дом Хардов. Теперь, когда он был далеко, ей не нужно было утруждать себя в разъяснении ему элементарных для нее вещей. Она болтала с ним о пустяках, обо всем, что приходило в голову, о городе, о своих ощущениях и впечатлениях, не отдавая себе отчета в выражении чувств и эмоций. Иногда София даже не помнила, о чем говорила с Крисом, так ей было все равно, и вновь занимала его время пустой болтовней.

Проходили недели и месяцы, полные учебных забот и сосредоточенной работы над растущей и усложняющейся с каждым днем образовательной программой. К началу осени Софию ожидали два сюрприза, полярных по своему значению. За неординарные успехи на факультете ее выдвинули претендентом на премию Билла Гейтса. После получения чека на круглую сумму София приобрела самый ценный и значимый предмет – компьютер. Это была первая самостоятельная и серьезная покупка, радость от которой вселила в девушку вдохновение и пару новых идей. Вторым сюрпризом, вызвавшим недовольство и раздражение, была новость, сообщенная матерью по телефону, – приезд в Хьюстон Криса Рискина.

– Мама!– не сдержав эмоций, крикнула в трубку София.– Что ему здесь надо? Я не просила его приезжать!

– Софи, я не давала ему твоего адреса,– понимающе ответила Хелен,– но его дал отец. Крис сказал Ланцу, что ты довольно любезно общаешься с ним, и он счел это проявлением симпатии. И, похоже, отцу нравится Крис.

София хлопнула себя по лбу и упала ничком на свой ворсистый ковер.