В последний день пребывания Матвея в коротком посленовогоднем отпуске нам снова не удалось нормально выспаться, на этот раз собирались друзья Фёдора Сергеевича поиграть в преферанс.

После полудня я проводила Матвея в дорогу, он прижал меня к себе и виновато прошептал:

– Родители скоро угомоняться, просто они больше десяти лет не видели друзей. Из одной командировки отправлялись в другую, а теперь оттягиваются.

Я встала на цыпочки, взяла его лицо в ладони.

– Понимаю. Не переживай за меня.

Он поцеловал кончики моих пальцев, чмокнул в нос.

– Вернусь, как обычно в выходные или сразу как проведу экскурсии.

Надежда, что родители Матвея угомонятся, не сбылась, они принимали гостей два-три раза в неделю. Я поражалась их неуёмному желанию общаться. После весёлых ночей приходила на занятия сонная, на лекциях дремала. Но больше всего пострадала наша личная жизнь с Матвеем. Мы виделись редко, он работал за сто тридцать километров от Краснодара, я училась. Мы скучали друг за другом, но зная о хорошей слышимости в квартире, я вела себя как девственница, пугалась каждого звука. Ни о каком интиме не могло быть и речи. К моей радости Матвей меня понимал, иначе мне пришлось бы ещё труднее. Мы будто тайные любовники свиданничали в гостиницах или на квартирах друзей. Окончания моей учебы оба ожидали с нетерпением.

За пару месяцев я приноровилась к ритму жизни родителей Матвея. В гостевые дни допоздна задерживалась в студии танцев, ночью спала в наушниках, в тихие – сидела над книгами, наслаждаясь тишиной. Если бы раньше кто-то сказал мне, что ради спокойствия любимого буду терпеть неудобства, не поверила бы. Но теперь так и было, я твёрдо решила выдержать эти полгода: они ничто по сравнению с остальной жизнью, которую собиралась прожить с Матвеем. Пусть это время станет моим испытанием. С Фёдором Сергеевичем мы быстро нашли взаимопонимание, он явно симпатизировал мне, вскоре я стала воспринимать его как отца. Впрочем, он и вёл себя как отец: интересовался моей учёбой, успехами в танцах и здоровьем. А вот с Вероникой Олеговной у нас установился нейтралитет: ни мир, ни война, а так серые будни. Я чувствовала, она не считает меня достойной её сына, не понимает, что он нашёл во мне. По её мнению я была обычной, ничем непримечательной девушкой. Наше общение сводилось лишь к трём фразам: доброе утро, спокойной ночи, всё в порядке. И чем холоднее становилась она, тем больше мне хотелось именно её признания. Я решила пригласить моих будущих родственников на рождественский концерт. Он состоял из лучших номеров, поставленных студентами нашего института. В нём я выступала сразу с двумя своими танцевальными номерами, стилизованными под танго и вальс. Мы с Митькой включили в классические танцы современные движения и элементы акробатики. В танго у нас пронзительно и печально вместе с оркестром звучала скрипка, а в вальсе – саксофон. Выступив в первом отделении концерта с танго, я переоделась и подошла к родителям Матвея.

– У вас удобные места? Всё видно?

Фёдор Сергеевич пожал мне руку.

– Всё замечательно. Концерт необыкновенный. Какие, оказывается, у нас в Краснодаре талантливые люди. А ваш танец, Настенька, просто блеск.

– Теперь я понимаю, что необыкновенного отыскал в тебе Матвей, – задумчиво произнесла Вероника Олеговна. – Столько внутренней страсти и огня. – Она улыбнулась краешком губ. – А Матвей знает, что твой партнёр в тебя влюблён? Он не ревнует?

Я усмехнулась.

– Матвей ревнует, но он, как и вы, ошибается. Я и Дмитрий лишь играем в любовь на сцене, в жизни мы коллеги и друзья.

Вероника Олеговна покачала головой.

– Очень правдоподобно получается. То, что вы показали на сцене, захватило всех. Даже дышать было больно, хотелось плакать и любить также сильно.

– Ника, это и есть сила искусства, – произнёс Федор Сергеевич. – Всколыхнуть зрителя, очистить души и заставить сердца биться чаще.

– Честно сказать, Настя, не ожидала, что ты так талантлива, – Вероника Олеговна выглядела немного растерянной. – По тебе и не скажешь, что ты можешь чем-то поразить.

После того концерта мои отношения с матерью Матвея стали более тёплыми. А однажды рано утром я узнала, что она не такая уж уверенная в себе женщина. Как-то я застала Веронику Олеговну печально сидящую в кресле у окна. За стеклом едва-едва светало. Серую пелену зимнего утра прорывали яркие огни города. Комната, словно корабль по морю, плыла в туманном воздухе.

– Что случилось? – встревожилась я. – Вы заболели?

Она повернула ко мне лицо, и я впервые увидела её без привычного макияжа. Вероника Олеговна сейчас выглядела на свой возраст: уставшие глаза, глубокие складки, идущие от крыльев носа, и печально опустившиеся уголки губ.

– Заболела. Старостью. Поняла, что проигрываю ей. Как бы ни старалась, она побеждает. Я ничего не вижу впереди хорошего. Всё самое лучшее и прекрасное осталось в прошлом. Мы заключили последний контракт на три года, а потом станем обычными пенсионерами. И что нас ждёт? Сиденье у телевизора, прогулки и беседы с такими же бездельниками, как мы. Грустно это и безнадёжно. Знаешь, у меня даже увлечений никаких нет, могу только работать. Я же со скуки умру.

Я смотрела на неё и понимала: самый большой страх Вероники Олеговны постареть, она панически боится и бежит от этого. Я не знала, как её утешить. Мои уверения, что она выглядит лучше многих женщин в её возрасте, не сработают, она и сама это знает.

– У вас есть ещё целых три года, чтобы найти новое увлечение. Думаю, вы его обязательно отыщете.

На деревянных ногах я приблизилась к будущей свекрови и обняла её. Для меня это было сродни подвигу. Вероника Олеговна, вздохнув, опустила голову мне на грудь и горько заплакала. Минут пять я растерянно гладила её по голове, не понимая, как успокоить. От её волос приятно пахло кофе и сухими листьями, этот запах навевал воспоминания об осеннем лесе.

– Спасибо, Настенька. Мне стало легче, – Вероника Олеговна смешно шмыгнула носом и поднялась с кресла. – Пора на войну. Пойду приводить себя в полную боевую готовность.

Глава 3

Вот и закончилась моя студенческая жизнь, почти месяц, как я работаю в Вереево и живу на турбазе «Серая сова» вместе с Матвеем. Сегодня к вечеру он вернётся с туристами из двухдневного похода к Гуамскому ущелью³. Завтрашний день я жду с предвкушением: Матвей пообещал устроить мне сюрприз. Несмотря на свой романтический облик принца, он вовсе не романтик, впрочем, и я тоже. Не люблю ванны с лепестками роз, может это и красиво, но непрактично, убирай потом эти цветочки, прилипшие к эмали, и отлепляй их с мокрого тела. Пробовали, знаем. Насмеялись вдоволь. Особенно терпеть не могу ароматические свечи, сразу начинаю чихать, а Матвей смешно чесаться. Мне больше по душе посидеть у костра и послушать пение птиц или обычных цикад. Вместо огромных оранжерейных букетов милее лесные колокольчики и ландыши. Но сюрпризы всё-таки люблю, да и креативный подход к обыденному вполне одобряю.

От студии танцев в доме Культуры, где я работаю, до турбазы четыре километра. Иногда я добираюсь туда на велосипеде, иногда пешком. В хорошую погоду пройтись по лесной дороге одно удовольствие. В советское время на месте турбазы ныне, принадлежащей Матвею и его школьному другу Олегу Громову, была контора лесхоза. Во времена перестройки лесхоз закрылся, рабочих и служащих уволили, здания, оставшиеся без присмотра, постепенно стали разрушаться. Ещё кое-как работала конюшня, расположенная в трёхстах метрах от складов. Олег Громов, трудившийся в ней и конюхом, и ветеринаром на собственную мизерную зарплату заготавливал сено, покупал овёс и корма. Но вскоре дошёл черёд и до этих несчастных животных. Начальство, решившее продать опустевшие здания, заодно собиралось избавиться и от лошадей. Олег, холивший и любивший лошадей, чуть с ума не сошёл от горя. Он не понимал, как можно отправить на мясокомбинат этих красивых и вполне здоровых коней. Не зная как их спасти от ножа мясника, Олег обратился за помощью к другу. Матвей как раз окончив институт Физической культуры, вернулся в родное село. Он пребывал в глубокой печали: перед защитой диплома умерла бабушка, растившая его с раннего детства. Громов нашёл его опустошённым и потерянным. Какое время Матвей равнодушно слушал отчаянный рассказ Олега, но потом встрепенулся.

– Говоришь здания леспромхоза и конюшню вместе с лошадьми выставили на торги?

Олег замахал руками и принялся, прихрамывая на больную ногу, когда-то неудачно упал с лошади, ходить вокруг друга, сидящего на маленькой скамеечке.

– Контора, склады, столовая доброго слова не стоят, давно заброшены, а вот за конюшней я присматривал. Так что дороже всего обойдутся лошади с конюшней, остальное пойдёт довеском.

Глаза у Матвея загорелись.

– К лесхозу ведь подводили электричество. Как думаешь, оно сохранилось?

– Понятия не имею. Как заколотили окна и двери, так до сих пор всё и стоит. На столовой в одном месте крышу раскрыло ветром, может там всё до штукатурки осыпалось.

Матвей вскочил с неудобной скамеечки.

– Поехали.

– Куда? – удивился Олег.

Матвей молча выкатил из гаража мотоцикл, завёл его и, перекрикивая шум мотора, указал на сиденье.

– Прыгай. Поедем смотреть будущую покупку.

Огромные дубы и лиственницы образовывали зелёную арку над узкой грунтовой дорогой, идущей от Вереево к лесхозу. Мотоцикл за десять минут доставил седоков к покосившимся воротам.

Олег неловко спрыгнул с сиденья.

– Что ты задумал?

– Давай всё осмотрим, а потом я расскажу о своей задумке. Лады?

Матвей отыскал кусок арматуры возле забора, отодрал доски, перекрестившие двери столовой. Олег испугался.

– Ты что делаешь?

– Хочу посмотреть в каком состоянии бывшая столовка.

Когда они вошли в помещение, на них пахнуло затхлым воздухом и мышами. Однако, внутри всё выглядело значительно лучше, чем снаружи. Пол и стены, облицованные светлым кафелем, смотрелись вполне презентабельно. Пострадала лишь одна комната, бывшая овощная, в дыру на крыше заливал дождь, попадал снег, поэтому на стенах были разводы, плитка на полу вздулась и в нескольких местах отскочила. Контора с кабинетами начальника, бухгалтерии и других служащих тоже выглядела неплохо. В хорошем состоянии находилась пара складов и два гаража. К огромному удивлению Матвея электричество не было отключено, а вот вода не текла из кранов.

– Насосы отключены. Здесь ведь не центральное водоснабжение. Вон там насосная станция, – Олег показал рукой на бетонный квадрат за столовой. – Если насосы в рабочем состоянии, то можно их смазать, заправить соляркой и попробовать включить.

Матвей махнул рукой.

– После проверим. Тут лучше, чем я думал. Мне казалось, тут растащили всё, что плохо лежит.

Олег усмехнулся.

– В принципе одни голые коробки и остались, начальство разрешило работягам забрать, что не привинчено. Но дальше разорять никто не осмелился. Забыл, что лесхоз рядом с Чёртовым логовом. Для жителей Вереево это место табу, а чужие и понятия о нём не имеют. Можешь мне сказать, что ты надумал?

– Выкупим конюшню и здания. Землю под ними возьмём в аренду. Рядом с Вереево пролегают несколько туристических маршрутов к озёрам, водопадам и дольменам. Кроме того неподалёку протекает речка, да и само место красивое: лес, чистый воздух, ягоды, грибы. Устроим здесь турбазу, откроем собственные пешие и конные маршруты.

Олег горько усмехнулся.

– А деньги сами с неба к нам посыпятся?

– Придётся стать бездомными.

– В смысле. Ты хочешь продать дом бабушки и предлагаешь мне тоже лишиться своего?

Матвей кивнул.

– И как можно быстрее. Переберёмся сюда. Будем здесь жить и работать.