– Да. Яна долго горевала, но потом более-менее успокоилась. Пока однажды к ней в дом не ворвался наркоман. Они жили в старом доме, в родительской квартире, и никакой охраны там не было. Была сигнализация, но Яна ждала мужа, и отключила ее. Наркоман был совершенным психом, ворвался в дом, угрожал ей ножом, обвинял во всем Николая. Из его слов Яна узнала, что ее муж до сих пор занимается торговлей, и что неисправность в машине Стаса – тщательно спланированная акция. Тот псих порезал ей лицо…

Я замолчала, тщательно подбирая слова.

– И что дальше? Она обвинила во всем мужа?

– Да. Но сначала рассказала все мне. Ее спас Коля – он вернулся с работы, и оттащил того психа от моей подруги. Яну положили в больницу. Когда я навестила ее спустя месяц, она мне все рассказала. Она хотела пойти в полицию, позвонила знакомому следователю, но врачи признали ее показания бредом. Мол, это шок… Ночью она позвонила мне, плакала. Яна боялась, что муж ее убьет. Я приехала к клинике, пыталась войти внутрь, но ничего не получилось. Меня не пустил персонал. А утром Яну нашли мертвой. Согласно заключению врача, у нее отказало сердце.

– Это очень печальная история, – заметил Мирон с ехидством. – Но это не объясняет интерес Валевского к тебе.

– Она ведь звонила и писала мне, – пожала я плечами. – У нее был телефон. Наверняка в нем сохранились сообщения о том, что Валевский причастен к наркотикам. Ее телефон Николай уничтожил, но остался мой. Я сбежала в тот же день, переехала в другой город. Потом в другой, и так по кругу. Два года я бегала по всей стране, перебивалась случайными заработками, а потом устала. Устроилась работать в кафе, и там познакомилась с Тинкой. А дальше вы знаете.

– Но почему ты не сказала мне? – изумилась Тина.

– А ты бы поверила? – усмехнулась я. – История в духе криминального детектива.

– Значит, в этом городе ты оказалась случайно. И совершенно случайно муж твоей погибшей подруги решил устроить тут свою империю. И мы должны в это поверить? – Мирон сверлил меня взглядом.

– Дело твое. Можешь не верить. Но я уверена, что в его списке жертв я – на первом месте. Должно быть, его ребята узнали меня, и доложили Валевскому. Поэтому он позвонил мне, чтобы убить и заодно выманить Глеба.

– А у вас…э-э, что-то есть? – с любопытством спросил Гриша, смотря то на меня, то на Глеба.

– Да, – оживился Мирон. – Помнится мне, в доме Марты ты говорила, что твой жених – Виталик.

– Что? – опешил Глеб, а Тина закатила глаза.

– Давайте не будем порочить честь умершего, – предложила она. – Лучше скажите, как вы собираетесь разобраться с этой гнидой.

– Все просто, Алевтина, – усмехнулся Мирон. – Полина свяжется с ним, и назначит встречу. А мы будем поблизости.

Я вздохнула. Сдается мне, во второй раз подобное не прокатит.

– Кстати, – заговорил другим тоном Мирон. – Где тот твой телефон? На котором звонки и сообщения от подруги?

– В надежном месте.

– Но он существует? – улыбнулся Ворон.

Я кивнула, хмуро глядя на него.

– Могу продемонстрировать.

– Позже, – оборвал он меня и повернулся к Бельским. – Надо обсудить план действий.

– Идите, я подойду, – отозвался Глеб. Тинка тут же поднялась и тихонько выскользнула вслед за мужчинами. Гостиная опустела, а Глеб сел рядом со мной.

– Полина, – он взял мои руки в свои и легонько сжал. – Мне очень жаль, что тебе пришлось пережить подобное. Обещаю, что с этого момента все будет по-другому.

– Спасибо, Глеб, – тихонько ответила я и закрыла глаза. – Я очень ценю твою помощь, но Валевский – псих… Он болен, и у нет никаких моральных принципов. Он опасен.

– Мне плевать, – совершенно серьезно сказал Глеб. – Но эта история… Ты все рассказала?

– Да, конечно, – поразилась я. – Ты мне не веришь?

С минуту Глеб молчал, глядя мне в глаза. А потом тяжело вздохнул, отводя взгляд.

– Верю.

– И… Что ты будешь делать?

– Спасать любимую женщину, – улыбнулся Бельский и поцеловал меня в лоб. – А ты иди пока к Тинке. Уверен, она сгорает от любопытства. Чуть позже я позову тебя.

Я кивнула, одарив его благодарным поцелуем, и даже немного увлеклась. С трудом оторвавшись от меня, Глеб прошептал:

– Лучше тебе сейчас подняться, иначе я не смогу остановиться.

Так-то я была не против, но за стеной сидели Мирон и Гриша, наверху наверняка подслушивала Тина, и вся атмосфера мало способствовала романтичному уединению. Кивнув, я поднялась по лестнице на второй этаж, задумчиво посмотрела на сидящую возле перил Тину и взглядом указала ей на комнату. Войдя внутрь, мы закрылись на щеколду и уставились друг на друга.

– Ну? – не выдержала Тина. – Дошло наконец?

– Что дошло?

– Что мой брат – самый лучший парень на свете, – самодовольно улыбнулась Тина и кинула в меня подушкой. – А это за то, что молчала.

– Не злись, – попросила я. – Я не хотела вспоминать об этом. Я потеряла лучшую подругу, хорошего друга и все это за короткий срок. А потом мне пришлось скитаться по всей России. Когда мы познакомились, я словно начала новую жизнь, и была счастлива. Если бы не Макс…

Тут Тина помрачнела и принялась грызть ноготь.

– Думаешь, с ним все в порядке?

– Ты же слышала Мирона. Цел, здоров и невредим. Где-то прячется.

– Получается, он врал про амнезию? – вытаращила глаза Тина. – Или он вспомнил потом?

– Какая разница?

– Большая, – завелась Тина. – Если он целовался со мной, не помня, кто я, то это одно дело. Другое – если он все знал, и все равно целовался! Вот ведь гад. Если все помнил, чего сразу не сказал?

– Думаю, он опасался, – пожала я плечами, ложась на кровать. – Он ведь не знал точно, кто на него напал. Точнее, знал, что Юсов, ну а вдруг Бельские были бы с ним заодно? Вот он и притворился, что ничего не помнит. А при удобном случае смылся.

– Не везет мне с мужиками, – запечалилась Тина. – Влад, кстати, не отвечает. Я ему писала, пока ты спала. И даже звонила.

– А в гости сходить не пробовала?

– Ты что, с ума сошла? Я боюсь одна лезть на дерево, – возмутилась Тина. Я засмеялась и покачала головой.

– Хочешь, сходим?

– А давай, – оживилась Тина. – Братцы все равно будут часа три трещать. Слазим туда и обратно.

Шепча и толкаясь, мы выглянули во двор, и убедились, что наши доблестные охранники ни на что не годятся. Один мирно сидел у ворот на раскладном стульчике и, кажется, спал, второй сидел за кустом роз.

– Слушай, – заволновалась подружка. – А чего это он за кустом сидит?

– Может, спит? – предположила я. – Или в засаде укрылся?

– В какой засаде, – рявкнула Тинка, перевешиваясь через подоконник. – Тоже мне охраннички! Слушай, – ахнула подруга, – а может, он того?

– Чего?

– Ну, того самого…

– Чего: того самого? – разозлилась я. – Умер, что ли?

– Нет, – зловеще прошептала Тинка. – По-моему, он справляет нужду под мой розовый куст!

Выглядела подруга так комично, а паника в ее глазах была столь явственна, что я согнулась от смеха пополам.

– Боже, Тина, – простонала я. – Оставь парня в покое. Мне кажется, он просто задремал, сев под куст, чтобы его не увидели.

– Да? Ну ладно. На обратном пути проверим.

Перекинув ногу через подоконник, подруга полезла на дерево, шурша и постанывая.

– Да тихо ты, – шикнула я, ползя следом. Ветка опасно прогнулась, но выдержала, а бравый охранник по-прежнему сидел под кустом. Спрыгнув на землю, мы оказались во дворе Михаила Петровича. Как и утром, окна дома были темны, а вокруг царила тишина. А вот машины Влада не было.

Переглянувшись, мы направились к входу. Тина надавила кнопку звонка до упора, но открывать нам никто не спешил. Потоптавшись на крылечке, мы еще пару раз позвонили, но никаких звуков не услышали, затем постучали руками и ногами. Ничего.

– Слушай, а что это Михаил Петрович не открывает? – нахмурилась Тина.

– Откуда мне знать? Машины Влада нет, а Михаил Петрович, наверное, встать с кровати не может. Или они в больницу поехали, а дома никого.

– Что-то странно, – еще больше насупилась Тина. – Михаил Петрович врачей терпеть не может. У него как только спина начинает болеть, он сразу в баню идет. А машина может быть в гараже.

Мы дружно посмотрели на небольшую баньку, стоявшую слева от дома.

– Вроде не затоплена, – шепотом сообщила Тина и повторила: – Странно.

– Давай в окна заглянем? Может, спит твой Михаил Петрович под телевизор?

Мы обошли дом и встали возле задней стены.

– Вот тут вроде его спальня, – с сомнением сказала Тинка. – Ты залезь и посмотри.

Окна в доме были расположены высоко, и даже поднявшись на цыпочки, увидеть что-то было невозможным. Низ стены был выложен декоративным кирпичом, и если я смогу использовать его как опору, то получится ухватиться за подоконник и заглянуть. Опершись на Тинку, я кое-как взгромоздилась на камушки, выступавшие на несколько сантиметров от стенки, и вцепилась в подоконник. Тина придержала меня сзади, зачем-то обняв мою правую ногу и шепча:

– Ну что? Что там?

– Он тут, – сообщила я. – Спит в кровати.

Михаил Петрович и вправду спал. Я видела большую кровать в центре, стоявшую боком ко мне. На ней, без сомнения, спал владелец дома, укрытый одеялом до середины груди. Лицо его было безмятежным, а на тумбочке стоял стакан с водой, упаковки таблеток и пустой шприц. Все становилось ясным: старик почувствовал себя плохо, выпил снотворное и лег спать. В комнате работал телевизор, поэтому наши стуки Михаил Петрович не услышал. Если только не принимать во внимание тот факт, что правая рука старичка была прикована к спинке кровати наручниками. С секунду переваривая увиденное, я спрыгнула с кирпичей и обернулась к Тине.

– Спит, значит, – перевела дух та. – Ну ладно. А я уж было разволновалась.

Я молча прикидывала в уме, как бы поаккуратнее сообщить подруге новость. В том, что она сильно разозлится, я была уверена. Да уж, действительно ей не везет с парнями – вот и милый Влад оказался не другом детства, а чокнутым, приковывающим безобидных старичков к кроватям в их же домах. И как такое сказать?

«Скажу все Глебу», – решила я и успокоилась. Нечего Тинку сейчас волновать. А Глеб, как мужчина, во всем разберется. В конце концов, не сами же мы будем взламывать дверь, и спасать старика.

– Давай обратно, – махнула рукой Тина. – А то братцы заподозрят неладное.

Как мы влезали обратно на забор – не передать словами. Мне пришлось подсаживать подругу, которая никак не могла подтянуться, зато я сопроводила это действо ехидными комментариями о лишнем весе и дружеской поддержке. Тинка же ответ огрызнулась, что мне только в партизаны идти, мол, не зря же я молчала все время о своей печальной судьбе. К моему удивлению, на дерево Тина не полезла, а спрыгнула с другой стороны забора. Приземлившись рядышком, я невинно поинтересовалась:

– И что дальше? В дверь постучим?

– Я сейчас тому дебилу по голову постучу, – рыкнула подруга, и решительно направилась к охраннику, сидящему под кустом. Я засеменила за ней, опасаясь, как бы Тинка реально не травмировала бедного стража.

– Эй ты, – позвала Тина парня, остановившись в двух шагах от него. – Спать на посту вредно.

Парень даже не пошевелился. Это породило в моей душе смутные подозрения, и я пригляделась к охраннику получше.

– Видать, крепко спит, – резюмировала Тинка и сделала шаг вперед, намереваясь отвесить парню подзатыльник.

«Не надо», – хотела пискнуть я, но было уже поздно. Размахнувшись, Тина от души приложила парня. Тот странно дернулся и упал навзничь, лицом в траву, а подруга растерялась.

– Что это он? В обморок упал?

– Тина, – позвала я дрожащим голосом. – Тиночка… Пойдем отсюда.

– Ты не видишь, человеку плохо? – не оборачиваясь, рявкнула Тинка. – Или напился он?

С этим словами подруга наклонилась над лежащим и с усилием перевернула его на спину. Мертвые глаза уставились в темно-синее небо, а рот был открыт в немом крике.

– Господи, – Тина шарахнулась в сторону. – Он что, умер?