А саморазвитие – это, оказывается, интересно. Всплыла ипотека, маленьким черным облаком повисла над ней. Впрочем, об этом можно подумать завтра.

Часть 2
В поисках пальмы

Для того чтобы понять, что он такое,

человек должен прежде понять,

что такое все это таинственное человечество,

состоящее из таких же людей,

как и он сам, не понимающих самих себя.

Л.Н. Толстой

Коронованный вирус

Ситуация в Китае ухудшалась с каждым днем. Когда-то далекая страна сейчас казалось самой близкой. В жизнь Вики вползал вирус, захватывая все большие ее участки, пока незаметно полностью ее не поглотил. Страшное слово “корона” неслось по планете огромной лавиной, снося все на своем пути.

Вика пыталась отстраниться, уверяла себя, что до них не дойдет. Но у вируса были другие планы. Италия, Франция, США закрывали свои границы, словно соревнуясь. Карантин стал обычным делом, было странно, если в твоем городе его не было. Негде было укрыться. Вспомнилась чума, испанка, тиф – жуткие истории про миллионы смертей в прошлом добавляли черной краски без того темной истории.

Вика сдалась. Она смотрела на людей в белых костюмах и следила за количеством жертв. Растущие графики множили панику, и вскоре люди начали бояться чихать даже в собственной квартире. Все другие болезни разом исчезли – любой насморк сразу вызывал немой вопрос: может, «корона»?

Одно радовало – бесконтактная доставка еды. Круассаны с малиновой начинкой и эклеры успокаивали, и Вика могла спокойно работать, не выходя из дома.

Людей на улице становилось все меньше. В школе, пока ждала Мишку после уроков в последний день перед карантином, разговорилась с Лизой. Та продиктовала ей внушительный список “проверенных” сериалов и сообщила, что они уезжают в деревню, чтобы “там переждать весь этот ужас”. Мысль о свекрови в деревне молнией сверкнула в Викиной голове, но она ее тут же погасила: ведь все не так страшно, правда? Все это выдумки, да?

Полки в магазинах быстро редели. Странно было видеть пустые отделы, в которых еще недавно было изобилие всех видов макарон и гречки. Может, тоже купить больше продуктов? Так, на всякий случай. Но и эту мысль Вика отбросила, продолжая уговаривать себя, что ситуация стабильна и паника ни к чему.

Интернет наполнился фотографиями огромных очередей. Вика просыпалась по ночам и долго не могла уснуть от гудящих мыслей. Утром от них оставалось неясное чувство тревоги.

И вот случилось то, чего весь город так боялся и вместе с тем ждал: появились первые местные зараженные. Огромный муравейник вдруг притаился и замер. В то утро Вика проснулась уже в другой реальности: испуганной и сражающейся. Началась новая жизнь.

Телефон, так редко звонивший в последнее время, разразился громким звуком. Голос мужа ее напугал.

– Вика, меня уволили.

Она почувствовала, как мир накренился и поплыл, все тело пронзило током. Но Вика удивилась своему спокойному тону:

– Леша, что случилось? Ты… – она не успела закончить.

– Дома поговорим.

Она долго слушала длинные гудки, а потом заметила, что экраном размазывает что-то мокрое по уху. Слезы? Вика машинально приготовила себе кофе и съела круассан, не различая вкуса малины, не чувствуя текстуры, не слыша аромата.

Все неслось вниз на огромной скорости, она пыталась собрать мысли, но ничего не получалась: бизнес накрылся, ипотека, двое детей… Наконец, звонок в дверь. Вика быстро включила детям мультики.

– Пусть посмотрят, пока мы спокойно все обсудим.

Собралась, старалась улыбаться: сейчас надо его поддержать, а все остальное потом. Алексей, хмурый, грустный, как будто постаревший, вошел в квартиру.

– Не говори ничего, все будет хорошо. Пойдем ужинать, я тебе плов приготовила, как ты любишь.

– Это все новый вирус. У нас сократили половину сотрудников.

– Так ты же там 13 лет работал, почему тебя?

– Я думаю, у них не было выбора.

Они проговорили полночи. Вика почему-то представила, как сын слушает их приглушенный разговор, лежа в своей постели, ей вспомнилось, как она когда-то точно так же встревоженно вслушивалась в разговор родителей в начале 1990-х. Тогда им было нечего есть. Скользкий страх опять охватил ее тело – ведь сейчас ситуация лучше, правда? Ответа не было – его не знал никто. И от этого становилось еще страшнее.

На карантине дети с утра до вечера переворачивали вверх дном все, что можно было перевернуть. Муж, застрявший вместе со всеми в четырех стенах, реагировал на их выходки нервно. А Вика машинально выполняла свои обязанности. Готовила, убирала, разбиралась с онлайн-уроками сына, а вечерами и ночами – работала.

Отражение в зеркалах ее пугало. Ей казалось, как будто она – маленькая, а поселилась в большом теле. И оно постоянно просило есть. Бороться с ним не хватало сил. Бессонные ночи давно перекочевали на кухню: и чай с эклером быстро стал привычным делом. После такого ритуала Вика сразу засыпала.

Единственное время, когда она забывалась, это работа. Ей дали три дополнительных чата: люди хлынули на онлайн-курсы, чтобы как-то себя поддержать и переждать карантин. Руководство радовалось. Вика тоже. Договорилась с мужем разделить обязанности по дому – согласился.

Где-то в глубине души вместе с чувством страха было маленькое злорадство: теперь плохо не только ей. Анжелке, наверное, тоже. Думая об этом, Вика улыбалась. А потом останавливала себя: так нельзя!

Мир сжался в точку квартиры. За стенами было опасно – в этом году люди боялись выйти навстречу весеннему солнцу и птицам. И Вика впервые по достоинству оценила их большой балкон: теперь это детская площадка. Муж оборудовал для Валюшки шалаш, и она перенесла туда все свои игрушки. А Мишка с достоинством старшего брата помогал ей «все устроить как надо».

Целый понедельник Вика звонила в банк, чтобы взять отсрочку по ипотечному платежу. Не получилось. Кризис, сами понимаете. Понимаем. Еще как понимаем. От бессилия Вика швырнула телефон на диван. И тут же быстро схватила его – проверить, не разбился ли. Не хватало еще этого. Черный прямоугольник смотрел на нее с укоризной. Уцелел.

Жизнь в четырех стенах давила все сильнее. Сказать, что это тяжело, не сказать ничего. Бетонная тюрьма. Ладно они, взрослые, как-то справлялись, а вот детям приходилось не так легко, и к вечеру их тюрьма трансформировалась в дурдом.

Леша тоже оказался так себе помощник, впал в депрессию еще круче, чем она, замкнулся, совсем не находил себе места, утонул в своих видеороликах. Все легло на ее плечи. Работа была хоть каким-то воздухом в болоте, в котором оказался весь мир…

Мистическая гора

Тем вечером Вика включила ноутбук и привычно перечитывала сообщение за сообщением, делала пометки, заполняла таблицы, отвечала на вопросы. Одно сообщение заставило остановиться.

Кайлас. Кажется, я что-то про это слышала.

Это была целая история. Она прочитала ее дважды. Что-то зашевелилось внутри, взяло на крючок. Этой ночью, закончив с работой, она опубликовала этот рассказ в своем блоге. Чтобы точно не забыть, не потерять. Ей казалось, что эта история может придать сил в такое непростое время. А силы сейчас нужны не только ей – весь мир ждал чуда. А чудес в этой истории было много. Даже не верилось, что она настоящая.

* * *

Капли маленькими хаотичными полосками делят стекло на части. Я смотрю на мир, умещающийся в маленькое окно большого самолета.

«Как жизнь, – думается мне, – ровное полотно-бытие разбивается полосками-днями».

Хочется плакать. Разреветься, как в детстве, чтобы все утешали и говорили, что все будет хорошо, а в конце еще какую-нибудь конфету дали. Лучше ириску.

Рисую в голове картину, как рыдаю на весь самолет, люди оборачиваются, шушукаются, стюардесса бежит с пластиковым стаканчиком воды. А я реву: громко, надрывно, захлебываясь, размазывая черные от туши сопли-слезы рукавом своей толстовки.

Дно дна. Стагнация во всех сферах жизни. Шел, споткнулся и потерял направление. Куда и как свернуть – не понятно. И где бы еще найти силы, чтобы куда-то сворачивать. Пока остается только ждать, жалеть себя и плакать.

– Извините, здравствуйте, мое место рядом с вами, – надутый кожаный саквояж аккуратно пристроился к моим ногам. Владелец – усатый, бородатый, седой, глаза – доброта. Очень гармонично сложенный, уютный.

«Чем-то похож на Деда Мороза», – подумалось мне.

Слезы, уже стоявшие за кулисами и готовившиеся к выходу, замерли. Вслушиваются в ощущения: эй, крошка, не подводи нас, мы ждем.

– У нас с вами целых три и еще половинка часа и одна, можно сказать, общая территория. Очень маленькая, надо заметить.

Я вздохнула, вежливо и сухо, ответила на приветствие, чтобы наверняка исключить общение. Не люблю это. Я же страдаю, не отвлекайте меня от вселенской скорби. Закрыла глаза и почувствовала на себе мягкие лапы Морфея. Лапы? Уже не важно.

– Вы хотите воды? Вот девушка как раз разносит, – рука дотронулась до меня. Я начала выныривать из уютного кокона.

– Да, спасибо большое, – силясь проснуться окончательно, приоткрываю глаза.

– Я сразу увидел, что вы сильно расстроены, а вода в этих случаях очень помогает. Смывает плохое, и изнутри тоже. Хотя изнутри плохое смыть гораздо труднее.

– Когда же это вы успели заметить? – поинтересовалась я. – Вроде бы мы с вами и пообщаться не успели, как я сразу уснула.

– Интуитивно. Когда-то я в таком же состоянии, только хуже во много раз, жил целый отрезок жизни. Точнее, остальные думали, что я жил, но я бы про себя такое сказать не смог. Я просто был, хотя и это не точно. Вот я и почувствовал, распознал.

Очень внимательный старичок, надо быть осторожнее. Говорить все равно не хотелось. Слезы выглядывали из-за черной тяжелой портьеры.

– Да, бывают такие периоды в жизни, – подвела я итог и достала книгу. Меня так просто не возьмешь. Чтение – вот это броня, тут любое оружие навязчивых болтунов бессильно.

– Знаете ли, есть одно лекарство, и я намерен с вами им поделиться, мне кажется, вам оно как раз подойдет. Лекарство от тоски, депрессии и жизненных тупиков.

«Да-да-да, я тоже, конечно, знаю», – подумала я. Да его вообще знают абсолютно все. Такт сказал, что озвучить это нельзя, а жаль. Пришлось промолчать.

– Иногда рассказы из жизни лучше любого похода к психологу и прочей лабуды. – Сэлинджер с его девятью историями хмыкнул, посмотрел на меня с негодованием и забрался назад в сумочку.

– Да, конечно, – опять говорю не то, что думаю. – Расскажите, мне очень интересно, – откровенно вру: слушать ничего не хочется.

– Я опущу предысторию, она не важна. К тому же у жизни ее не бывает. Есть одна большая история – главная – и разные точки, откуда ты на нее смотришь. Ее невозможно разделить на части.

Мой проект, бизнес, как сейчас говорят, рухнул. А заодно и деньги, и жена с детьми, и энтузиазм, и силы что-то менять. Сначала я, конечно, барахтался, а потом плюнул и запил. Вошел в самую черную полосу своей жизни и приступил к падению. Сдался.

– У вас прямо начало сериала, – прокомментировала я.

Добродушная улыбка выглянула из-под усов.

– Конечно, у вас совсем другая история, но оказаться в той самой точке можно разными путями и, увы, в разном возрасте. К сожалению, там бывают все.

В один из абсолютно чернющих, пьяных дней я вспомнил про Кайлас. Когда-то я смотрел передачу про эту гору. И вдруг она четко реализовалась в моей голове. Избавиться от навязчивой мысли у меня не получалось. Пару недель я мучился от безуспешных попыток: просыпаюсь – гора, засыпаю – гора. В пьяном бреду – опять она же.