– Как же ты меня достал! – со всей силы, которая еще была, кричала мама. Затем, сбавив тон, она продолжила: – Что ты все ломаешь? Ты это покупал? Ты это готовил? Как ты уже всех достал! Идиот!

На какое-то мгновение отец замолк, видимо, его пьяный мозг переваривал, что только что сказала мама. Затем отец истерически засмеялся. Казалось, что именно такую реакции он и ожидал.

– Я идиот? Ты меня только что назвала идиотом? Падла ты, с… е..! Как же ты меня зае..! – я слышала, как тяжелые шаги направились в сторону мамы. – Что? Что ты мне сделаешь? Ударишь? Давай! Бей! – не успокаивался отец. Атмосфера накалялась. Мое сердце колотилось все быстрее. По всему телу прошла дрожь. Я знала, чем обычно все заканчивается. Хоть мой отец и был пьян, но он был сильнее мамы. И я всегда боялась, что однажды может случиться что-то непоправимое.

– Хватит уже все крушить в доме! Стекла побиты! В дверях нет ручек, выключатель в кухне сломан. Микроволновая плита разбита! Посуду тоже почти всю перебил! Ты вообще ничего не делаешь дома! Только пьешь и ломаешь, – продолжала мама.

– Ах, значит, я ничего не делаю? А кто этот дом построил? Кто?

– Только домом и хорохоришься! Его достроить надо! Последние пять лет вообще ничего не делаешь!

– Так, п.., не заводи! Ты меня знаешь! – прокричал отец.

– А то что, ударишь меня? Как ты мне надоел! Всю жизнь мне испортил! – мама вышла из кухни и направилась в свою комнату.

Из кухни раздался смех. Отец еще раз попробовал включить плиту и прикурил.

– Я ей всю жизнь испортил, – повторял отец. – Х.. с тобой, золотая рыбка! Х.. с тобой.

На какое-то время отец утих, он вышел из кухни и пошел в сенцы. Миша продолжал сидеть на полу и играть в машинки. Брат, наверное, так же, как и я, сильно переживает. Мне было жаль, что он растет в таких условиях. Больно оттого, что ему приходится слышать и видеть все это каждый вечер. Я мечтала, чтобы отца забрали хотя бы на день, чтобы провести вечер в спокойствии, чтобы тебя никто не трогал, чтобы можно было делать то, что захочешь. Но, как на зло, у отца никогда не было командировок и он никогда не болел. Хотя нет, один раз он сломал ногу. Тогда папа не пил два месяца. Находился дома, его практически было ни видно, ни слышно. Отец целыми днями сидел возле телевизора, оставляя на вечер гору немытой посуды и прокуренный дом. Но уборка за ним была для меня лучше, чем тревожные вечера.

Мои размышления прервал сильный удар ногой в дверь. Затем раздались крики отца.

– Значит, я тебе всю жизнь испортил! П..! – кричал отец, заходя в мамину комнату.

– Не трогай меня! – кричала мама.

По звукам я поняла, что между ними завязалась драка. Я выбежала в коридор и увидела, как отец пытается ударить маму кулаком по лицу, но та закрылась руками.

– Папа, хватит! – крикнула я.

– Вероника, от..! – крикнул отец и замахнулся кулаком. Мама смогла его оттолкнуть, он упал на пол и с еще большей злобой в глазах попытался подняться. – Ах ты с.., тебе пи..!

– Мама, убегай! – крикнула я. В этот момент меня ужасно трясло, я начала плакать от страха и боли. Я ужасно боялась драк между отцом и мамой. А они были практически каждый вечер. Мама часто ходила в синяках, которые были у нее то на руках, то на ногах, пару раз на лице. В такие моменты я чувствовала себя беспомощной. Чем я могу помочь маме? Он ведь сильнее меня.

Мама успела выбежать в нашу комнату, но отец, поднявшись с пола, пошел за ней. Заметив, что ссора перемещается в детскую, Миша встал с пола и уселся на свою кровать. Мама стояла возле окна и не знала, куда ей деться. Пьяной походкой отец подошел к ней и схватил за горло. Мама ударила его по лицу. На щеке отца проступила кровь.

– Ты меня поцарапала с..! – его глаза налились ненавистью и, стиснув зубы от злости, он произнес: – Сейчас я тебе когти-то вырву!

Отец замахнулся кулаком и несколько раз ударил по телу матери, совершенно не обращая внимания, куда бьют удары. Мама уворачивалась, пытаясь ответить мужу тем же. Я плакала и просила их остановиться. Просила отца перестать, но меня никто не слушал. Взгляд мамы наполнился злобой. Она не могла больше терпеть такие издевательства. Она всячески пыталась вырваться из рук мужа. Ей удалось выбежать в коридор, но отец догнал ее и снова, и снова наносил удары. То по голове, то по лицу. Я смотрела и плакала. В голове пчелиным роем шумело: «Может, ударить сзади? Только чем? А вдруг это его еще больше разозлит? Нет, мне страшно… я не могу…»

Миша подбежал ко мне и спрятался за ногами. Затем на какое-то мгновение маме удалось одержать вверх, и она снова смогла оттолкнуть от себя отца. Тот полетел в сторону и ударился спиной о стену. На полу я заметила небольшие пятна крови. Отец поднялся и быстро выбежал в сенцы, затем вернулся с топором в руках. И тут мы не на шутку испугались. Я остолбенела, приоткрыв рот. Мама не могла понять, что делать и куда прятаться. В ее глазах читался отчетливый страх за свою жизнь.

«Выбежать на улицу и позвонить в милицию или постараться выхватить у него топор?» – я быстро пыталась придумать, что делать. Я знала, на что способен отец в такие минуты, и не стала даже пытаться забрать топор или как-то остановить его. Я лишь смогла громко крикнуть сквозь слезы:

– Пожалуйста, не надо!

От ужаса тело трясло, как от сильного холода. Отец подбежал к маме и занес топор над ее головой. Пара секунд… и острое лезвие летит прямо ей в лицо. Мама успела отскочить и скрыться в своей комнате. Топор вонзился в стену. Отец оперся левой рукой о стену и вытащил топор. Лезвие оставило глубокий след. В эту минуту я, мама и брат, как ошпаренные, выскочили на улицу.

Меня все еще ужасно трясло, я не могла успокоиться и прийти в себя. Сердце учащенно билось. Я даже не сразу поняла, что на улице холодно и сыро. Я плакала, смотрела на звездное небо и говорила Богу:

– За что? Когда все это кончится?

Моя мама ходила кругами, по щекам текли слезы. Ее тело охватила сильная дрожь. Мама так же говорила с Создателем, обвиняя его в бездействии.

Из дома доносились звуки хлопающих дверей, крики и периодическое харканье на пол. Мы так торопились убежать, что не успели накинуть куртки и переобуться. Я не хотела возвращаться. В такие моменты от отца можно было ожидать все, что угодно. Но из-за холода, мне пришлось тихо пробраться домой и забрать наши куртки и обувь. К счастью, отец меня не заметил. В то время, как я забирала вещи, он что-то делал на кухне. Я пулей выскочила наружу, затем помогла одеться брату, отдала маме куртку и ботинки и сама тоже переоделась.

Мы решили с мамой переждать бурю и позволить отцу успокоиться. Мама позвонила подруге по церкви, которая жила недалеко от нас, и спросила, не можем ли мы погостить у нее. Та любезно согласилась.

Дом Иры находился практически в самом конце поселка. Мы быстрым шагом шли в потёмках. Фонарей в этой части не было. Мама крепко держала брата за руку и время от времени вытирала со своих щёк слёзы. Каждый думал о своём. После всего я плохо себя чувствовала. Болели не только голова и сердце, но и душа. Порой мне было так тяжело, что хотелось умереть, закончить эти издевательства.

Я не заметила, как быстро мы дошли до нужного места. Ира жила в небольшом одноэтажном доме вместе с тремя детьми. Она очень хорошо понимала нашу ситуацию, потому что сама была заложником «миссии спасителя». Ее муж был так же болен, как и наш отец. Он много пил и распускал руки. Моя мама и Ира были подругами по несчастью, и они обе верили или когда-то верили, что их мужья изменятся. Когда маме требовалось выговориться, она звонила Ире, и они могли говорить по телефону часами.

Мама открыла калитку, и мы вошли во двор. Входные двери коричневого цвета открылись, в них показалась стройная, темноволосая красавица. Она была практически на голову ниже моей мамы. Ее добрые карие глаза засверкали от радости, она протянула к нам свои тоненькие ручки и горячо обняла каждого из нас. Затем Ира пригласила внутрь.

Мы попали в широкий коридор, в конце которого виднелся вход на кухню. Я увидела небольшой обеденный стол, на котором нас уже ждали угощения.

Ира была единственным «кормильцем» в ее семье. Она работала на обычной работе и еле сводила концы с концами. Если бы муж приносил домой хоть какие-то деньги, было бы не так тяжело.

Мы разделись и прошли в зал, где играл младший сын Ирины – Влад. В то время я вела у детей воскресную школу, и Влад был одним из моих подопечных. Как только он увидел нас, то сразу подбежал и вцепился в мои ноги, крепко обнимая. Мне было вроде приятно его видеть и обнимать, но в то же время я не очень любила такие моменты. С детьми чувствовала себя некомфортно. Я не знала, как себя вести. Мне было интереснее находиться в кругу уже взрослых людей, нежели общаться или играть с детьми, поэтому, как только Влад позвал меня к себе в комнату, я вежливо отказалась и выбрала общество Иры и моей мамы. Миша остался с Владом в зале, а Ира пригласила нас попить чай на кухне.

Мы переместились в комнатку, на правой стороне которой стоял небольшой квадратный стол.

– Ну что, Вика? Снова издевается? – спросила Ира, ставя греться чайник на плиту.

– А! – мама махнула рукой и села за стол. – Как обычно.

– Да, Викулечка, – протянула та, – я тебя очень хорошо понимаю. Мой тоже на днях вернулся. Пропадал где-то несколько дней и неожиданно появился, – Ира подошла к столу и села напротив нас. – Разорался, начал с кулаками лезть… Старшего пытался ударить, – она махнула рукой. – Сейчас вот тоже пропал. Видимо, снова где-то загулял.

Моя мама неожиданно заплакала и сквозь слезы произнесла:

– Я не могу так больше…

От ее слов мое сердце сжалось, и я не смогла сдержаться. Слезы сами полились горячим ручьем.

– Ну не плачь! – Ира обняла маму и попыталась ее утешить.

– Знаешь, я уже перестала верить, – сказала мама, высвобождаясь из объятий подруги. – Все, что когда-либо говорили мне пророки, не осуществилось. Наоборот, только хуже стало. Сама уже не понимаю, чего жду и на что надеюсь. Раньше так верила в изменение мужа. Церковь вселяла надежду. Я горячо молилась, постилась за мужа. И что? Четырнадцать лет прошло, а все без изменений. Как будто Бог не слышит моих молитв. А в церкви продолжают говорить: верь, молись! Значит, ещё не пришло время! А когда оно придёт? Когда я уже старой буду? Когда он на смертном одре окажется? Испытываю только одно разочарование… никакой душевной помощи… Порой думается: зачем я вообще хожу в эту церковь?

– Ты ведь нуждалась в помощи, – выслушав маму, сказала Ира. – Искала ее и думала, что нашла в вере. Когда-то в тебя вселили надежду, что, придя к Богу, твой муж изменится. В безысходные моменты мы верим всему. И цепляемся за любую помощь. Это нормально.

– Да, – сквозь слёзы сказала мама. – Когда-то мне помогала вера. Только проходят годы, а ничего не меняется… Иногда я задаю Богу вопрос: «За что мне все это?»

– Ой, Викулечка, я сама не понимаю… – вздохнула Ира. – Вроде бы веришь, молишься… Но, если честно, я тоже устала. У меня тоже есть много вопросов к Богу и к учению. А после недавнего пророчества вообще каша в голове…

– Эти пророки только ложные надежды вселяют, – подытожила мама, вытирая слёзы левой рукой.

– Согласна.

К нам в церковь раз в год приезжали люди, поставленные духовенством на служение в качестве пророков, что-то наподобие ясновидцев. Эти люди считались «помазаными Богом» и имели «дар видения». Во время молитвы они ходили по церкви и говорили от лица Бога любому члену церкви, к которому их поведет Бог. Слова, которые произносил пророк, считались очень важными. Многие записывали их на диктофон, чтобы позже, когда спадут эмоции, прослушать все ещё раз. Именно об одном из таких пророчеств сейчас рассказывала Ира.