Эрну бросило в холодный пот, сердце забилось быстрее. Она отчетливо вспомнила, как в нее врезался похожий автомобиль, как ее несколько раз перевернуло и выбросило с проезжей части. Девушка откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. В ее голове продолжали всплывать отрывки аварии.

– С тобой все хорошо? – обратилась к ней мама, нежно дотрагиваясь холодной рукой до колена девушки.

Эрна открыла глаза и повернулась к маме, не поднимая головы.

– Да, все хорошо. Просто дурно стало…

– Тебя укачивает?

– Нет… нет…

– А… хорошо. Потому что в детстве у нас с этим были постоянные проблемы.

– Ну да. Меня всегда укачивало, особенно если ехала на заднем сиденье, – ответила девушка.

– Да-а, – убрав руку с колена дочери, протянула мама. – В дальние поездки приходилось покупать таблетки против укачивания. Потом, правда, ты переросла. Но я подумала, может, после аварии что-то изменилось.

– Нет, просто голова разболелась.

Почему-то Эрне не хотелось делиться с ней нахлынувшими воспоминаниями. Девушка оглядела мать с ног до головы, задержав взгляд на поседевших волосах, аккуратно уложенных и зафиксированных, скорее всего, лаком. Каре безусловно ей шло. Дочь, не произнеся ни слова, отвернулась и уставилась на чистое летнее небо. Она чувствовала неприязнь к матери, особенно после трагедии, случившейся два года назад. Эрна не могла больше врать сама себе, она винила маму в происшедшем. Если бы та была тогда рядом – ничего бы не случилось. Однако мать никогда не интересовалась личной жизнью дочери, ни когда та выросла, ни в детстве. Эрне не доставало материнской любви и внимания. Она хотела быть понятой – а ее не слышали или учили жизни. Хотела свободы – а ее контролировали. Хотела сопереживаний – а получала только навязывание чужих ценностей. Видимо, мать считала, что все это и есть исполнение родительского долга.

Оставив мысли о матери и вспомнив смерть отца, Эрна еле сдержала слезы, которые моментально выступили и тут же подкатили комом к горлу. Возможно, отец был единственным близким для нее человеком. Девушка до сих пор помнила его смерть так ярко, как будто это случилось только вчера. Она помнила, как тяжело переживала его утрату и как неожиданно печально закончился тот день, который навсегда разделил ее жизнь на до и после. Единственное, чего не могла сейчас понять Эрна: почему, имея маму, возможно, друзей, которых она пока еще не помнит, и мужа, она чувствовала себя одинокой?

Такси остановилось возле большого белого двухэтажного здания, огороженного невысоким металлическим забором. Неужели это ее дом? Глаза девушки расширились. В здании определенно хватило бы места на две семьи.

– Это твой дом, – рассеял сомнения голос матери.

Та расплатилась с водителем и вышла из такси. Эрна, не отрывая взгляда от дома, открыла дверь автомобиля и опустила ноги на асфальт. Она вышла из машины, сильно хлопнув дверцей, отчего сама вздрогнула.

– Ой, простите! – извинилась она перед нахмурившимся водителем.

Она виновато улыбнулась и направилась к дому, возле которого уже ждала ее мама. За спиной девушки раздался звук отдаляющейся машины.

– Ого, – протянула девушка.

Она закинула сумку на плечо и не сводила взгляда с красивого, на вид довольно старого, но ухоженного здания. Однако ее память оставалась пустой. Она как будто первый раз видела свой дом.

– Да, дом большой, – открывая калитку, сказала мама.

– И он весь наш?

– Да, абсолютно весь. Это дом Джакоба.

Мама подождала, пока дочь войдет во двор, и закрыла железную арочную дверь.

– Да, это не наша маленькая трехкомнатная квартирка во Франкфурте-на-Майне, – заметила Эрна.

Мать ступала по асфальтной дорожке легко, немного покачивая правой рукой. Левая рука была согнута в локте, с которого свисала коричневая сумка. При каждом шаге она ударялась о худощавую ногу женщины, скрытую за широкими темно-синими штанами.

Вокруг дома простирался зеленый газон. С правой стороны Эрна заметила небольшой навес, под которым виднелись контейнеры для мусора. За навесом – кирпичное сооружение с одним маленьким окном.

– А там что? – Она указала пальцем на домик из белого камня.

– Там? Насколько мне помнится, твоя мастерская.

– Моя… что?

Мама остановилась возле широких деревянных дверей, ведущих внутрь дома. Она обернулась к дочери и повторила:

– Мастерская… У тебя же есть ключи от дома?

– Да, сейчас. – Эрна принялась искать ключи, которые находила в сумочке еще в больнице. – Вот, —протянула она маме связку. – Так… что же я делаю, что мне нужна мастерская?

Женщина стояла спиной к дочери, нагнув голову. Она два раза повернула замок, и дверь открылась.

– Ты увлекаешься живописью, – выпрямившись, спокойно ответила она.

Войдя внутрь, она бросила на пол сумку и положила ключи на старинный дубовый комод с резными ножками в виде львиных лап. На комоде стоял домашний телефон, а на стене висело большое круглое зеркало. Эрна последовала за мамой, закрыв за собой дверь.

Она оказалась в широком коридоре с высокими потолками. Справа деревянная лестница вела на второй этаж. Под ногами поскрипывал старый залакированный паркет.

– Не узнаешь? – сняв туфли на низком каблуке, спросила мама.

– Нет, мне все здесь незнакомо.

Эрна быстро скинула белые кроссовки, рядом с ними бросила потрепанную сумку и прошла вглубь коридора.

– Он огромен!

– Это точно! Не знаю, сколько вы платите за него в месяц, но предполагаю, что он далеко не дешевый.

Ничего не ответив, девушка прогулялась по комнатам. Заглянула в большой зал, окутанный легким вечерним светом. Два больших окна были завешены кружевными шторами. Эрна прошлась вдоль длинного книжного шкафа, мельком рассматривая книги, приподняла крышку небольшого пианино и нажала на клавишу. На музыкальном инструменте стояла одинокая фотография в рамке. Эрна взяла снимок в руки.

– Наша свадебная фотография, – еле слышно произнесла она.

Девушка не отрывала взгляд от белого пышного платья. Как странно и одновременно жутко все-таки не помнить свадьбы, забыть мужа, да и часть прошлой жизни.

«А вдруг я вообще ничего не вспомню?»

Как только эта мысль пронеслась в голове Эрны, ее охватил холодный страх, пронзающий все внутренности острой стрелой. Девушка вернула фотографию на место и вышла из зала. Пока она знакомилась с домом и пыталась возродить хоть какие-то воспоминания, мама чем-то занималась на кухне.

Эрна прошла кухню и уперлась в две двери. За той, что была ближе к кухне, обнаружился гостевой туалет. Открыв другую дверь и сделав пару шагов внутрь, девушка почувствовала холод с примесью легкого запаха сырости. В полумраке разглядела лестницу, которая вела куда-то вниз. Нащупала рукой выключатель, который располагался со стороны коридора, и нажала на него. Это оказалась довольно просторная кладовая. Издалека Эрна заметила стеллаж, расположившийся напротив лестницы, а с правой стороны – длинный морозильный ларь. Не заметив ничего интересного, она закрыла дверь и выключила свет.

Она вернулась к входной двери и поднялась по деревянной скрипучей лестнице, ведущей в узкий коридор. На втором этаже царил мрак. Здесь было три комнаты. Через маленькие щели внизу дверей пробивались тусклые лучи света. Эрна подошла к самой ближней от лестницы комнате и открыла дверь. В просторном светлом помещении прямо посередине стояла широкая кровать, укрытая серым покрывалом. У изголовья висели две ночные лампы. Увидев включенное в розетку зарядное устройство, девушка подошла к прикроватной тумбочке и оглядела кабель.

«Телефон», – промелькнуло в голове.

Она сбегала на первый этаж за своей сумкой. Отыскав мобильный телефон, Эрна вернулась в комнату и, нетерпеливо глядя на экран, подключила телефон к зарядке. Аппарат не реагировал. Девушка уже успела расстроиться, как через несколько секунд экран все-таки загорелся. На ее лице засияла облегченная улыбка: сейчас она все разузнает, наверняка в нем кроется полезная информация. Эрна зажала кнопку включения, не отводя от гаджета любопытного взгляда.

– Только бы без пароля… Только бы без пароля… – повторяла она. – Ну конечно, – недовольно цокнула Эрна, увидев загоревшуюся просьбу ввести пароль для разблокировки.

Расстроенная, она уселась на край кровати, опершись локтями о колени. Эрна перевела взгляд на белый деревянный шкаф, пытаясь вспомнить, какой бы она могла использовать пароль, но никаких идей в голову не приходило.

– Эрна! Ты наверху? – крикнула мама.

– Да! Я в комнате, – громко ответила девушка, продолжая гипнотизировать телефон.

– Я тут нам ужин готовлю. Ты будешь спагетти? Хотя, если честно, кроме макарон я больше ничего не в состоянии сделать! Джакоб что, воздухом питался, пока тебя не было?

– Спагетти буду! Мама, а ты не знаешь мой пароль от телефона?

– Что? – не услышала та.

– Мой пароль от телефона… не знаешь?

– Нет!

– Плохо, – тихо произнесла Эрна. – Может, дата моего рождения?

Она ввела шесть цифр.

– Так просто? – увидев меню телефона, обрадовалась девушка.

Ее глаза загорелись любопытством, однако искра надежды быстро потухла. В контактах обнаружилось около десятка номеров, в том числе и Джакоба. В сообщениях – переписки с клиентами по поводу картин и короткие любовные тексты своему мужу. Единственное, что показалось странным, – даты сообщений. Последний раз она списывалась с мужем почти месяц назад. Почему целый месяц ни Эрна, ни Джакоб ничего не писали друг другу?

Она снова вернулась к списку контактов и просмотрела имена. Промелькнула идея: а что, если позвонить каждому? Можно спросить, что связывает ее и человека на другом конце провода. Эрна смотрела на первый контакт «Вилл», хотела нажать на вызов, но остановилась.

«А что я скажу? Здравствуйте, это Эрна, вы есть в моем телефоне. Мы, наверное, знакомы, но я не помню… Звучит как-то глупо. – Она посмотрела на время. – Да и поздно уже. Попробую завтра».

Она отложила телефон и легла на постель, переворачиваясь на бок. Почувствовала легкий аромат сирени, исходивший от покрывала. Глубоко вдохнув его, Эрна закрыла глаза и попыталась напрячь память. Хотела вспомнить, как накрывала постель, убиралась дома, готовила еду, но ничего из перечисленного не помнила. Она как будто испарилась на короткое время. И куда она так спешила, что промчалась на красный свет? Что происходило с ней все эти два года? Почему она не помнит Джакоба, но помнит жизнь во Франкфурте? Почему ей показалось, что она знает девушку из новостей, но ее окружение никогда не слышало о ней? Так много вопросов и ни одного ответа. Эрну накрыло волной нереальности, как будто все происходило не с ней. Сейчас она проснется и обнаружит себя в своей квартирке во Франкфурте, рядом с кроватью отца. Девушка по-детски крепко зажмурилась, в надежде вернуться в реальный мир, но, распахнув глаза, оказалась все там же, в Берлине, на чужой кровати, пахнущей сиренью.

Вот это ее реальность.

Эрне стало боязно, что будет, если она уже никогда не вспомнит, кем была до аварии? Удастся ли ей стать прежней? Познает ли она то чувство, из-за которого вышла замуж за Джакоба? Она поднесла к лицу руку и осмотрела кольцо. А может, она влюбится в кого-то другого? Разведется, причинив этим боль Джакобу? Хотя лучше развестись, чем жить как кошка с собакой. Она и так наслушалась в детстве. Впечатлений хватило на целую жизнь. Хоть Джакоб и был красив, но Эрна не любила его. А как можно любить человека, которого даже не знаешь? Может, со временем к ней вернется память, а с нею и чувства…

Мысли прервал мобильный звонок. Эрна вздрогнула. Она поднялась и протянула руку к телефону.

– О, стоит только вспомнить… – увидев на экране слово «муж», сказала она. – Алло!

– Эрна, – послышался мягкий голос мужчины. – Дорогая, я звонил в больницу спросить, как ты. Мне сказали, что тебя сегодня выписали? Ты смогла попасть домой?

– Да. Я добралась до дома. Мне помогла мама.