Тайны утерянных камней (страница 13)
– Я сказала, что это вовсе не уличное прозвище. Так меня назвала мама. Она говорила, что я – ее светлая надежда, ее звезда.
Глава 9. Стар
После того как Джесс ушла из гостиной, Стар повернулась к Люси и обнаружила, что та внимательно на нее смотрит.
– И часто с ней такое? – указала большим пальцем в потолок Стар.
Люси выпрямилась в кресле, скрестив лодыжки и положив ладони на колени, и устремила на гостью свои странные пронизывающие глаза. От этого взгляда кожу на загривке у Стар начало покалывать, и девочка засомневалась, что готова хотя бы одну ночь провести в доме у этой женщины. Она повернула голову к окну – была еще середина дня. Вполне хватит времени, чтобы успеть на вечерний 401-й.
– Ваша записка… – Стар тяжело сглотнула. – Как вы узнали о моем друге?
Люси подняла брови, покачала головой, потом взяла со столика сложенную газету:
– «Японский вид искусства». – И она с ожиданием посмотрела на Стар.
– О чем вообще вы говорите? – Проблеск надежды, вспыхнувший перед девочкой этим утром, когда она запрыгнула в 401-й автобус, слабый лучик веры, что, может быть, хоть в качестве разнообразия что-то в ее жизни пойдет как надо, – все это в ней разом погасло. Ее здесь, увы, не ждало ничего, кроме этой выжившей из ума старухи.
– Шесть букв, милочка, – воздела Люси газету, указав на ряд незаполненных квадратиков. Она решала кроссворд.
Стар мотнула головой.
– Я… я… – Ее нижняя губа дрожала, глаза были мокрыми от слез.
Нет! Нет! Нет! Ей нельзя сейчас расплакаться! Девочка плотно сжала губы, выждала мгновение и, совладав с собой, выпрямила спину и скрестила перед собой предплечья.
– Вы знаете про то дорожное происшествие?
Люси отрицательно покачала головой.
– Тогда откуда вам известно… – Тут у девочки перехватило горло, и ей пришлось прокашляться. – Чего вы от меня хотите?
Люси снова откинулась на спинку кресла, положив руки на мягкие подлокотники.
– На редкость замечательные вопросы, Стар.
Девочка ожидала, что та скажет что-то еще, однако Люси, наклонив голову набок, устремила напряженный взгляд куда-то поверх плеча Стар. У той даже защипало кожу головы от ощущения, что позади нее, возможно, кто-то стоит.
– Почему тогда вы ничего мне не отвечаете?
Люси улыбнулась, и обвислая кожа ее щек собралась вокруг рта мягкими складками.
– Дай мне немного времени, девочка, – сказала она. – Я не всегда сразу понимаю, чего они от меня хотят.
У Стар аж холодок прошел по хребту.
– Кто и что хочет? – с дрожью спросила она.
В ответ Люси с легкостью помахала в воздухе ладонью:
– Не обращай пока внимания. Ты можешь мне довериться, Стар.
Девочка с усмешкой фыркнула.
– Вы хотите, чтобы я вам доверилась? Тогда расскажите, почему вам вдруг понадобилось, чтобы я приехала? И как вы сумели такое обо мне узнать? Объясните же хоть что-нибудь!
Люси понимающе кивнула.
– Я пока мало что способна тебе рассказать, но не сомневаюсь, что однажды все кусочки мозаики сойдутся воедино, и могу тебе пообещать, что рано или поздно все это обретет смысл.
Не проронив больше ни слова, старуха поднялась с кресла и, покачивая длинной черной юбкой, выплыла из гостиной, оставив Стар недоуменно размышлять над ее загадочными словами.
Ей следовало бы сделать ноги отсюда прямо сейчас! Сцапать пригоршню каких-нибудь драгоценностей – и бегом к автобусной остановке. Но Стар этого не сделала. Она сидела как приклеенная в своем кресле, чувствуя, как внутри нее все словно стягивается тугими узлами.
Вернулась Люси, неся в руке тарелочку, на которой были тосты со сливочным маслом, свежая клубника и керамическая формочка с йогуртом. Снедь она поставила на овальный столик возле Стар рядом с чашкой, до ободка наполненной янтарным напитком.
– Ты любишь чай? – спросила Люси.
Стар кивнула и опустила взгляд на еду. Все это выглядело таким свежим, таким чистым – и блестящее, желтовато-кремового цвета масло, и ягодины клубники, такие округлые и ярко-красные. Рот у девочки сразу наполнился слюной, в животе заурчало. Ей захотелось немедленно поднять перед собой тарелку повыше и все ее содержимое разом опрокинуть в рот. Но вместо этого Стар заставила себя взять один лишь кусочек тоста и немножко откусить.
Люси наблюдала за ее трапезой со светящимися от удовольствия глазами.
Стар молча ела, пока на тарелочке не осталось ничего, кроме плодоножек от клубники.
– А что не так с Джесс? – спросила она наконец.
Люси пробормотала что-то себе под нос.
– Люси?
– Да?
– Я насчет Джесс. Она выскочила отсюда, точно обезумевшая. Что с ней такое неладное?
– Я на самом деле мало ее знаю, – ответила Люси, поглядев мимо гостьи в коридор, туда, где несколько минут назад скрылась Джесс. – Но она тоже кое-кого потеряла. – И старуха нахмурилась.
У входа в гостиную мелькнула маленькая темная фигурка, и Стар даже вскрикнула от неожиданности. Здесь что, живет еще какой-то ребенок? Дуновением ледяного воздуха щекотнуло обнажившуюся после стрижки кожу на шее. А может быть, Люси из того разряда сумасшедших, которые собирают у себя беспризорных детей? От переполненного желудка девочки неожиданно поднялась волна тошноты.
Между тем Люси широко раскрыла свои невероятные голубые глаза.
– Ты тоже, – прошептала она так тихо, что Стар едва ее услышала.
– Я – что?
– Сильно разгневана. – Старуха потеребила себе подбородок. – Но на кого?
У Стар неистово заколотилось сердце, и она вскочила на ноги. Надо было немедленно отсюда выбираться.
– Послушайте, уважаемая, не думаю, что…
В этот момент где-то у них над головой что-то сильно грохнуло, отчего задрожали светильники на стенах, и прежде чем Стар успела вымолвить еще хоть слово, Люси уже вовсю торопилась вверх по лестнице.
Глава 10. Джесс
Их голоса слышны были на лестнице и докатывались даже до ее спальни – единственного в этом доме надежного укрытия для Джесс. Она плотно закрыла за собой дверь, чтобы от них отгородиться, и опустилась на край кровати, сложив руки поперек живота и крепко зажмурив глаза.
Однако комната вдруг показалась ей чересчур тесной и жаркой, и запястье начало пульсировать от почти беспрерывного зуда. Она провела пальцем по шрамам, и внезапное чувство стыда обожгло ее лицо.
Это была самая черная пора в ее жизни – спустя год после гибели Шанса, – когда она так и не смогла найти ответы на вопросы, что неотступно ее преследовали, и избавиться от кошмаров, будивших ее буквально каждую ночь. Почему Шанс ушел из дома? Что он делал на улице в кромешной ночи, в снег и слякоть, на мокрой и скользкой улице, одетый лишь в свой любимый красно-желто-синий домашний костюмчик с трансформерами? Слишком много вопросов осталось без ответа, но был и еще один: почему там не было Джесс в тот момент, когда ее сын больше всего в ней нуждался? И вот его не стало – и его безвозвратный уход и ее неспособность защитить сына оказались для Джесс слишком тяжелым переживанием.
Когда она заметила на разделочной доске нож, то сразу нашла для себя спасительный выход. И вот она, крича и плача, стала перерезать себе запястье, и жаркая кровь зазмеилась по ее пальцам, пока вокруг не опустился мрак.
Проснулась она в больнице с белым бинтом на запястье. А рядом с койкой сидела ее мать на желтом пластмассовом стуле, который ходил ходуном и поскрипывал всякий раз, как женщина подавалась чуть вперед. Прошло уже много лет с тех пор, как Джесс последний раз видела Джоанну: во-первых, потому, что мать не хотела иметь ничего общего с Джесс и ее ошибкой, а во-вторых, потому, что сама Джесс не желала иметь ничего общего с женщиной, которая отказалась от нее и от ее ребенка.
– Зачем ты это сделала, Джесс?
Мать, прежде чем начать говорить, прокашлялась, и от ее хриплого и безразличного голоса во рту у Джесс появился кисловатый привкус сигаретного дыма.
– Уходи. – Джесс отвернулась лицом к стене, натянув повыше одеяло как прикрытие.
– Я пыталась быть частью вашей жизни, Джесс, но вы меня не принимали. Возможно, если бы ты впустила меня в жизнь Шанса, то ничего бы этого и не случилось.
Все нутро у Джесс зажгло от небывалой ярости, скрюченные пальцы словно превратились в острые когти. Она резко извернулась в койке и первый раз в упор посмотрела на мать. Волосы у той были уже больше седыми, чем каштановыми, изможденные глаза тонули в темных кругах, тонкие губы тянулись прямой линией. Джесс всем телом задрожала от нагноившегося в ней за все эти годы исступленного гнева. Она швырнула одеяло на пол, встала на ноги, не обращая внимания на то, что хлопковая больничная сорочка едва прикрывает ей бедра, подняла руку и указала на дверь:
– Убирайся!
Мать прижала свою сумку к груди, подобрала губы.
– У тебя риск повторного суицида, Джесс. И сейчас я тебе необходима. Врачи говорят, тебя опасно оставлять одну.
Сколько лет уже прошло – но Джесс все помнила то ощущение, как лютый гнев, проникая под кожу, впивался в нее жалами, пока она не зашлась в крике, таком высоком и пронзительном, что закололо в барабанных перепонках:
– Убирайся! Убирайся! Вон отсюда!!!
На ее вопли в дверь вбежали две медсестры, вытянув перед собою руки, словно собирались удержать ее силой. Джоанна ошарашенно попятилась из палаты в коридор – и тут у Джесс как будто все кости разом стали слишком тяжелы для ее тела, и в бессилии она забралась в больничную постель, свернувшись там тугим калачиком и закрыв глаза. Тогда Джесс видела свою мать последний раз.
Жгучее ощущение в руке вернуло Джесс в ее комнату в доме Люси с окном, выходящим на посверкивающее льдом озеро, с теплыми деревянными половицами, напитанными предвечерним солнцем. Она опустила глаза – и с ужасом увидела, что ее запястье буквально исчерчено множеством пунцовых следов от непрестанного расчесывания. Она прижала холодную ладонь к жарким царапинам. Казалось, запястье зудело сейчас даже сильнее, нежели тогда, когда раны заживали.
Она подальше натянула рукав, чтобы скрыть под ним шрамы. Единственной причиной, что не позволила ей закончить тогда начатое, была мысль о Шансе. Если она умрет, ее сын исчезнет из этого мира уже полностью, абсолютно. Кто, кроме нее, вспомнит о мальчике, который собирал крохотные модельки автомобилей «Matchbox