Не плакала, несмотря на то, что очень хотелось. Было просто обидно, обидно до слёз. Именно этого она и боялась, с первого дня их знакомства: он узнает, кто её отец и посмотрит совсем другими глазами. Все так делали: улыбались, говорили о чём-то, спорили, а как только всплывало вот это родство, всё сразу менялось. Люди делали для себя определённые выводы и даже не вникали. Просто поступали как все.

– Малыш, подойди ко мне. – Руслан с дивана тоже поднялся, но разговаривал странно, терпимей, что ли, и Элю это просто взбесило.

– Не приближайся! Я не хочу!

– Я хочу. – Сказал, как отрезал, быстро подошёл к ней и обнял, крепко, так, чтобы и мысли сопротивляться не возникло. Так же, не отпуская друг друга, они сели на ковёр, который до этого безучастно скучал в стороне. Просто молчали. Достаточно долго, надо сказать. Руслан обнимал со спины, и его взгляд увидеть было нельзя, он иногда прижимался губами к волосам, томился, разговор не начинал. Это молчание угнетало, но продолжалось, пока Эля, наконец, не вздохнула, тяжело и грустно. Уткнулась носом в его плечо, прислушиваясь к биению сердца.

– Я хотела, чтобы ты смотрел на меня и не думал о том, кто я и откуда взялась. – Начала несмело, и Руслан смог хватку ослабить. – Вот сейчас ты всё знаешь и пытаешься подстроить то, что прежде тебе было не понятно под новую версию. Сразу нашлись ответы на многие вопросы, да и вообще… Ещё в школе я почувствовала это впервые. Точно не помню, но был какой-то праздник, всем дарили подарки и мне достался плюшевый заяц. Красивый такой, белый. Все знали, что я зайцев люблю… и тогда я за спиной услышала злобные смешки, что, мол, даже подарок получила как по заказу. И вот тогда началось: одноклассницы не упускали момента, чтобы не уколоть меня, говорили, что мне повезло. Родители богатые, любят меня, что сама я красивая, и что всегда лучше всех была. Даже имя моё их не устраивало, видите ли, не Маша и не Катя, а Элеонора. Королевское имя, королевская внешность, повадки – всё. Всё не так, как у них, и их это злило. В школе я училась на отлично, даже несмотря на то, что очень много пропускала, и это их тоже бесило. Они говорили, что всё заранее куплено, в том числе и мой аттестат. Школу я закончила и вздохнула с облегчением, сама поступила в институт, правда, туда, куда папа сказал. Бредила танцами и мне, если честно, было всё равно, поэтому доверилась его мнению. Появились друзья, подруги, было так легко, что даже страшно, но вскоре всё изменилось, пошёл слух и все снова стали перешёптываться за моей спиной. Институт я окончила с красным дипломом, но вряд ли кто-то, кроме меня, знал, какими усилиями это давалось: день на тренировке, ночь за учебниками, ни о чём больше не думала. А они сказали, что это мне мой папочка купил. И на танцах я лучше всех выступала, потому что работала, как лошадь, тренировки, упражнения, снова тренировки, а все вокруг списывали это на его заслугу. Было просто обидно, что меня вообще никто не воспринимал всерьёз, просто отворачивались, и всё. Даже ты сейчас, анализируешь моё поведение и думаешь: теперь понятно, почему она так дерзко со всеми разговаривает, почему глаза не отводит, почему ведёт себя вызывающе и не думает об окружающих. Признайся. – Ответа и не ждала, продолжила. – А я ведь никогда за его спиной не пряталась, никогда. Я люблю его, маму люблю, и я очень рада, что они у меня есть, но дело не в том. Просто у меня характер такой, папин, всем говорить в лицо, что я думаю, напролом идти, если это нужно. Вот я и иду.

– Ты рассказываешь грустную историю, девочка моя. Почему не плачешь?

– А должна?

– Не знаю.

– А я знаю: это не повод для слёз. Просто глупо. Раньше плакала, возмущалась, обижалась, доказывала. А теперь-то что?.. Пережила.

– Прости. Ты права и я действительно так подумал. Я, так же как и все, подумал о тебе. Но всё равно очень рад, что ты сейчас со мной. Значит, я этого заслуживаю.

– Люблю тебя.

Сказала, а потом почувствовала невероятное облегчение оттого, что Руслан её выслушал, вот так, не перебивая и ничего не доказывая. Что не стал врать по поводу своих мыслей, она ведь видела его глаза. Он просто выслушал и понял, крепко обнял и больше ничего не спрашивал. Они пережили это вместе.

Отношения развивались, были ссоры, были споры, были перемирия. Поводы были самые разные, но чаще всего, между ними встревала Вероника, которую Руслан так усердно держал на работе. Эти их отношения Элю не то, чтобы беспокоили, она знала, что между ними лишь работа, но сам факт присутствия Вероники в его компании, напрягал. Надоело каждый раз доказывать, что этой женщине рядом с Русланом не место и Эля, наконец, решила всё взять в свои руки: не без помощи влиятельных знакомых отца, но эту девушку пригласили на престижную работу за рубежом. Вероника очень быстро уволилась. Казалось бы, что теперь может им мешать, всё складывается как нельзя удачно, но нет, так хорошо быть просто не может.

Всё чаще стала звонить мать, Эля разговаривать не то, чтобы не хотела, но старалась все беседы свести к минимуму. То, что каждый раз повторяла её мама, безумно злило. После того, как родители узнали, с кем она встречается, жизнь стала просто невыносимой. Так и получалось: первые пять минут мама выясняла, как Эля себя чувствует, следующие пять минут разглагольствовала на тему отношений между мужчиной и женщиной. А заключительные пять минут уговаривала вернуться домой от греха подальше. И так каждый день. Понятно, конечно, родители беспокоятся, но своими беспокойствами только напоминали Эле о том, что она так старательно скрывала от Руслана, а последнее время, о чём и сама думать не хотела. Дошло до того, что трубку снимать перестала. Сознательно игнорировала звонки, возможные случайные встречи, старалась не посещать излюбленных мест. Так бы и продолжалось, если бы в один «прекрасный день», когда Эля рассчитывалась в одном из магазинов своей карточкой, ей не сообщили, что счёт заблокирован. Не просто нет средств, (хотя и в такое поверить было трудно: дочь известнейшего банкира, без средств на карточке, смех, да и только), а карта именно заблокирована, то же и с другой, и с третьей. Спасло только то, что сегодня не забыла о карте, о которой когда-то так беспокоился Руслан. Эля из магазина вышла, ногой от злости топнула и тут же направилась к отцу на работу. Опомниться не могла минут десять, даже водитель не сразу понял, что так могло девушку взбесить, бурно дышала, краснела, потом так же быстро бледнела, всё от того же возмущения. И так до тех пор, пока в приёмной не оказалась.

Секретарь отца пускать её тоже не собиралась, видите ли, у Бориса Евгеньевича важная деловая встреча! Дверь чуть ли не ногой пнула, так торопилась, а когда, наконец, вошла, и вовсе опешила. Отец, явно не ожидавший её прихода, мило и как-то не по-деловому беседовал с Кабаевым. Сидел рядом на стуле, а не в привычном для себя кресле большого начальника, на столе бутылка коньяка, несколько видов закуски. Да и посмотрел он не то, чтобы испуганно, но вроде как она застала их на месте преступления. Взгляд отца Эля, конечно же, расценила правильно: тот явно собирался намекнуть её любимому о непростом положении дочери, но, скорее всего, не успел. Наверно, надо было менять тактику по ходу действий, но сориентироваться не успела, да и просто не ожидала такого поворота и вспомнила, зачем же сюда пришла.

– Что происходит? – Сразу же возмутилась она, заметила, что Руслан собрался что-то объяснять, но жестом руки его остановила. – Папа, я вопрос задала. Почему мои карточки заблокированы?

Орлов напрягся, недовольно на Кабаева глянул, а затем дочь, с трудом, конечно, но отвёл в соседний кабинет. Дверь за собой прикрыл и выдохнул.

– Эля, успокойся. – Произнёс достаточно уравновешенно, но по глазам было видно, что сдерживается.

– Что ты ему сказал?

– Ничего.

– Ничего? Но ведь хотел сказать, правда?

– Эля, так будет лучше.

– Кому?! Тебе, маме?! А как будет лучше мне, ты знать не хочешь?!

– Дочь, я только о тебе и думаю. – Орлов попытался усадить Элю на диван, но от его рук та быстро отбилась.

– Не прячься за красивыми словами, ты просто хочешь, чтобы всё было по-твоему, потому что тебе так кажется правильно.

– Потому что я прав! – Не сдержался и рыкнул тот, но скоро опомнился и присел. Эля посмотрела свысока.

– Папа, если ты ему хоть слово скажешь, то я тебе больше не дочь.

Битва взглядов продолжалась не меньше минуты, после чего Орлов сдался, опустив голову, обхватив её обеими руками.

– Что с тобой происходит, Эля? – Вскинул пронзительный взгляд и не торопился его отвести. – Я не пойму, кто тебя против нас с мамой настраивает? Ты не появляешься дома, не отвечаешь на телефонные звонки, попросту избегаешь нас.

– А-а, так это мама тебя попросила?

– Мы хотим видеть тебя дома, малыш.

– А Руслану ты зачем каждый раз сказать что-то пытаешься, а? Он говорил, что ты странно себя ведёшь, всё на откровенный разговор ему намекаешь, думал, что я не узнаю?

– Я всё делаю для тебя.

– Пусть так, делай что хочешь. Просто запомни то, что я тебе сегодня сказала. Если Руслан однажды придёт домой и посмотрит на меня с жалостью – это будет последний день, когда у тебя была дочь. И я сейчас не шучу.

Понимала, что говорит что-то не то, но по-другому вести себя не могла. Удивлялась тому, что родители не понимают, что она просто хочет жить для себя, пусть в своё удовольствие и не так, как должна, но для себя. Хочет, чтобы её любили, любили так, как никогда не будут любить смертельно-больного человека, так, как она того заслуживает именно сейчас. А они не понимают…

Из кабинета вылетела как пробка, если бы не Руслан, стоявший на пути, то на такой же скорости и из банка бы вышла. Только он не пропустил, за плечи приобнял и свободной рукой придержал за подбородок, настойчиво добиваясь вменяемого взгляда.

– Что случилось?

– Я хочу уйти.

– Руслан! – Окликнул их Орлов. – Послушай меня ты, раз уж дочь не желает. Анжелика Викторовна очень волнуется, Эля дома не появляется уже два месяца, поэтому в это воскресенье, мы ждём вас на обед. – Грозно посмотрел на Элю и даже пальцем пригрозил. – А если ты не явишься, то я тебя за волосы приволоку, поняла?!

– Борис Евгеньевич, ну вы что, – улыбнулся Руслан, загораживая собой Элю, – мы обязательно придём.

– Я пойду. – Опомнилась она и из рук любимого поспешила выкрутиться, а он и не возражал, только бросил вслед тревожный взгляд.

Эля за двери вышла, но закрывать её не стала: сердце было не на месте. К двери прильнула и вслушивалась в слова.

– Борис Евгеньевич, так, о чём вы хотели поговорить? – Тихо, но явно сосредоточившись, начал Руслан, всё-таки Эля успела вовремя.

– Да, собственно об этом и хотел. Такая девочка всегда была домашняя, а тут… – Эля словно видела, как отец беспомощно руками взмахивает и при этом вздыхает. – Мама с ума сходит, волнуется, а тут ещё такие слухи по городу ходят про вас. Мне и в голову не приходило, что Эля на что-то такое способна, вот я и не знаю, что делать.

– Ничего, я её приструню. Перебесится и успокоится. – Заверял Руслан. – Так, что там у нас по делу…

Дальше слушать было бессмысленно: дела, дела. Беспокойство всё ещё не проходило, но легче стало, даже упадок сил какой-то почувствовала от неожиданного облегчения. Вздохнула, сама себе грустно улыбнулась, ещё немного под дверями потопталась и ушла. Дома, конечно же, Руслан устроил разборки по этому поводу, тоже был безумно недоволен поведением, даже нотации читать пробовал. Возражать ему было бесполезно. Так и выходит: теперь у неё появился ещё один папочка, любимый, строгий, вот только выслушивать её капризы не собирается.