Надо сказать, что если бы Руслан встретил её просто в коридоре, а не столкнулся в дверях, то, наверно, не узнал бы: спортивные туфли без каблука, аккуратный брючный костюм, минимум косметики, волосы, собранные в простой хвост. Всё это никак не выделяло Элю из толпы, она была без дерзкого макияжа, без вызывающего наряда, не было роскошной причёски, которую так любила. Кажется, прошёл бы мимо и не заметил, она даже ростом была на саму себя не похожа: еле-еле до плеча ему доставала. В этот момент Руслан признался себе, что прежде Элю без каблуков и не видел. Смотрел, как она слёзы глотает и, как рыба, рот открывает, чтобы воздух перехватить, спросить о чём-то боялся, просто хотел защитить от всего.

– Малыш, что ты здесь делаешь? – Спросил, наконец, когда Эля вроде как успокоилась.

А она взглянула в его глаза и перепугалась, что ответить, не сразу решила, не думала об этом пока плакала… а он думал. Потом в голову пришёл ответ, простой такой, вроде, как и не врёт, а попросту не всю правду скажет. Да, так будет правильнее. Задрожала, боясь, что не получится сказать.

– Я… я к детям пришла. – Посмотрела на него широко раскрыв глаза, словно поддержки искала, а он молчал. – Пришла, а они там лежат… такие беспомощные… такие маленькие… И… и я ничем не могу им помочь. Ты понимаешь, я ничем не могу им помочь! – Голос становился всё более судорожным. Руки тряслись, губы тряслись, глаза испуганные. – Ничем. Деньги – это всё ничего не значит, мы бессильны, ты понимаешь?

Не выдержала, снова зарыдала, даже взвыла, от бессилия. Говорила ему о детях, а сама о себе плакала, себя было жалко и от этой жалости хотелось себя же и возненавидеть. Она слабая, всегда такой была! Слёзы перешли в истерику, остановиться было просто невозможно, только иногда успокаивалась, когда Руслан крепче к себе прижимал.

Неизвестно, сколько времени вот так провела в его объятиях, но стало легче, правда. Она не могла себе позволить просто так рыдать рядом с ним. Так хотелось… Чтобы поддержал, чтобы защитил, а она продолжала улыбаться, радовать его, даже ссориться умудрялась, а теперь, нет сил скрываться. Стыдно, правда, стыдно детьми прикрываться, но он сейчас обнимет и, кажется, нет ничего этого.

– Как ты себя чувствуешь? – Спросил еле слышно, при этом в макушку целовал, слёзы сам вытирал. Всё забылось: и ссора вчерашняя, и расставание, он от неё оторваться не мог.

– Плохо.

Носом в его плечо уткнулась, ещё бы плакала, но слёз, видимо, уже не осталось, только боль, и сердце ноет, не успокаивается. Руками за пиджак зацепиться пыталась, искала защиты, понимания. Голову вверх подняла, чтобы в лицо ему заглянуть, заметила щетину, лицо немного припухшее, мешки под глазами. Пил. Значит, не только ей было плохо. Зажмурилась на мгновение, понимая, что это неправильно, он не должен к ней прикипеть, это роман, ничего не значащий для обоих, именно так должно быть. Носом шмыгнула, удостоверившись, что слёзы больше не текут, как-то отстранилась, но тут же прижалась обратно: рядом с ним она не чувствовала себя бессильной и готова была забыть обо всём.

– Так, что ты здесь делала? – Снова спросил, а Эля испугалась, не была готова ответить на его вопрос, слишком расчувствовалась, не смогла сейчас соврать, он бы заметил.

Ситуацию спас внезапно появившийся Владимир Иванович. Вышел и сразу к помощнице своей обратился.

– Элеонора Борисовна уже ушла?

Та даже ответить не удосужилась, только головой кивнула в сторону странной парочки. Нет, медсестра, в принципе, милая, вот только сегодня была не в настроении, что, к слову, не помешало ей предложить Эле стакан воды.

– Эля, как хорошо, что вы ещё здесь. – Конечно, Владимир Иванович странно посмотрел в их сторону, но от комментариев воздержался, за что ему большое спасибо. Протянул ещё одну папку. – Забыл передать, Борис Евгеньевич отчёты просил. – И тут же взгляд на Руслана перевёл. – Руслан Валерьевич, вы ко мне?

Тот кивнул, не спешил от Эли отрываться, хотя она и сидела уже самостоятельно. А как только в дверях его водитель появился, так сразу начал указания раздавать, Элю чуть ли не из рук в руки передал, приказал домой отвезти.

– Малыш, я скоро, дождись меня, хорошо? – Нежно так, почти неслышно, на ушко проговорил, в лоб поцеловал, как маленькую, и улыбнулся. Затем на водителя строгий взгляд кинул, не давая расслабиться.

– Руслан Валерьевич, в мой кабинет. – Владимир Иванович сделал широкий жест рукой, приглашая войти, а сам в дверях замялся, заметив, как Эля в глаза ему смотрит. Как только дверь прикрыл, так она к нему и бросилась, в сторону отвела.

– Владимир Иванович не говорите ему, что я у вас лечусь…

– А что, он должен спрашивать?

– Не знаю, вы просто не говорите и всё… так получилось.

– Эля, вы же знаете… врачебная тайна.

– И про врачебную тайну ему ни слова, я просто за документами приходила, и всё.

– Как скажете.

Только руками развёл, хотя, ему в принципе странно было такое слышать, Кабаев не первый раз приходил по поводу спонсорской помощи в строительстве нового блока, но к словам Эли прислушался. Только в кабинет вошёл, как поймал на себе вопросительный взгляд.

– Владимир Иванович, а Эля часто здесь бывает?

– Часто, а почему вас это интересует? – Вроде бы удивился, хотя уже и понимал, что чего-то не знает.

Кабаев замялся, видимо, встречного вопроса не ожидал, но скоро его взгляд стал уверенным и он кивнул.

– Она моя невеста.

– Невеста? – Врач даже бровь приподнял от удивления, тут же о просьбе Эли вспомнил и сам себе усмехнулся.

– Элеонора Борисовна уже много лет помогает нашей клинике. Организует благотворительные вечера, активно ищет спонсоров, личные сбережения на счёт клиники переводит. Её здесь знают все, причём, как персонал, так и пациенты.

Руслан многозначительно хмыкнул, потёр подбородок, потом как-то с недоверием посмотрел, прищурился, хотя и сам не понимал, что его так насторожило.

– Ещё когда Эля выступала, все свои призовые деньги на помощь детям отдавала, и я вам скажу, что она бы так поступила, даже если бы её отец не был тем, кто он есть. Просто такой человек, бескорыстный. – Добавил врач, видя это самое недоверие.

– И что, она всегда так бурно реагирует? Как-то странно, я ничего подобного в ней не замечал, да и вообще… – Руслан не договорил, сам не знал, что ещё добавить хочет, признаться, был удивлён этому факту, ведь Эля, действительно, с ним на эту тему никогда не говорила. Но раз это для неё так важно, то должно и насторожить…

Владимир Иванович тяжело вздохнул, припоминая, грустно улыбнулся, сомневаясь, стоит ли что-либо рассказывать, даже хотел истинную причину подобного проявления чувств прояснить, но остановился. Вспомнил глаза Эли, когда она молчать просила.

– Лет десять назад, была у нас одна пациентка, девочка Алиса. Светлый человечек, весёлая, жизнерадостная. Наш центр ещё только открылся, и палаты были полупустыми, она лежала совершенно одна, а Элеонора Борисовна тогда первый раз нас посетила. С отцом под ручку пришла, не удержалась и в палату заглянула. Она с этой девочкой весь день провела, уж не знаю, чем та её так зацепила… Алиса тогда к операции готовилась, а Эля её поддерживала. Во-от. А на следующее утро узнала, что Алисы больше нет. Как-то в себе замкнулась, дня два молчала, только, как запуганный зверёк на всех смотрела. Мы её к психологу отправили, и она сорвалась. Не просто плакала, а рыдала, девочка на неё произвела большое впечатление, Эля никак смириться не могла. С тех пор подобного не случалось, были те, кому она помогала, были и те, кого спасти не удалось, но больше Эля не плакала. Но что-то в ней тогда изменилось, это точно, произошло переосмысление жизненных ценностей, что ли. А вот сегодня, видимо, снова нахлынуло… – Руками развёл, в окно заглядевшись, лицо как-то странно вытянулось а потом опомнился. – Так, что там у нас по делу?

Руслан даже и не понял, что произошло и откуда такая резкая смена темы разговора, но многое прояснилось, Эля открылась для него с новой стороны и эта её сторона нравилась ему несказанно больше, чем многие другие. Так сразу на деловой настрой переключиться не удалось, но в положенное время встреча уложилась.