Дома Эли не оказалось, правда, и до двенадцати ещё полтора часа. Пустая квартира снова начала угнетать, захотелось выпить, и отказывать себе в таком желании никто не собирался. Один бокал, другой, без приличного завтрака и закуски, алкоголь быстро ударил в голову. Руслан опустился на диван, вспоминал Элю и не мог понять, что с ней не так. Слова Дёмина то и дело всплывали в памяти, он говорил, что она его топит. И, наверно, прав. Ни о какой работе не идёт речи вот уже два дня, думать об этом просто невозможно, хотя сейчас самый момент опомниться.

Он в задумчивости свою щёку потёр, вдруг понял, что не брит и щетина неприятно колется… ещё и себя запустил. Хмыкнул в сторону, удивившись детской считалочке, вдруг пришедшей на ум:

– Знаю я четыре слова:

Тонешь сам – топи другого.

И ещё четыре слова:

Не давай ему всплывать!

Что же ты, милая, делаешь?..

Не успел произнести, как замок входной двери два раза щёлкнул, и Эля появилась в проходе.

– Ты дома? – Невинно улыбнулась, вроде как даже удивилась, подошла, чтобы поцеловать.

– Где ты была?

– У родителей.

Эля отвернулась, чтобы положить сумочку, Руслан же, откинулся на спинку дивана, за ней наблюдая.

– Хорошо, – произнёс в явном нетерпении, сдерживался, – давай по-другому. Ты к врачу записалась?

– Нет пока.

– Почему? – Алкоголь уже затуманил мозги, Руслан понимал, что ещё пару секунд, и он взорвётся, вот только себя уже не контролировал.

– Не успела.

Эля отошла на пару шагов назад, на подлокотник дивана присела, голову опустила.

– Да? А что же ты делала целый день?

– Мне было нехорошо.

На это заявление хмыкнул, потёр шею, лицо, словно усталость снимая, сцепил зубы.

– А мне было зашибись, как хорошо! – Выкрикнул, не выдержал и с дивана подскочил. К Эле подошёл, за подбородок схватил, делал больно, но не останавливался, голову её вверх задрал, чтобы та в глаза смотрела.

– Что мне с тобой делать, малыш? – Произнёс задумчиво, обманчиво мягко, провёл большим пальцем по ярко накрашенным губам. От этого вида стало тошно.

– Отпусти, мне больно.

– Что? – Отозвался отстранённо и тут же взгляд прояснился. – Больно? – Хмыкнул чуть громче, внутренне закипая. – А мне как? Мне как… тебя не интересует? Я здесь с ума схожу, не знаю где ты и что с тобой, а ты являешься домой и делаешь вид, что ничего не было?!

– Мне больно! – Всхлипнула Эля и руку его от своего лица оттолкнула. – Что ты от меня хочешь?

– Я хочу, чтобы ты врать перестала! – Прокричал так, что пришлось зажмуриться от страха. – Эля, ты посмотри на себя, – за руку её с дивана стащил и к большому зеркалу поставил, подталкивая, – посмотри, на кого ты похожа. Двенадцать часов, а ты как шлюха выглядишь!

Руку её отшвырнул, а сам развернулся в гневе, спиной стоял. Отдышался секунду, потом назад вернулся и за лицо её схватил, ближе подводя к зеркалу.

– Посмотри, в кого ты превратилась! Разве эта та девочка, с которой я познакомился несколько месяцев назад? Ты же красивая, самая лучшая, зачем тебе эта помада?

Зло и грубо по губам провёл, размазывая яркую краску по лицу.

– Это ведь всё не твоё, это не ты. Зачем ты это делаешь?

– Не нравится – не смотри. – Ответила тихо, хотя уже готова была заплакать.

– А я не могу не смотреть! Ты моя, понимаешь? Моя! И я никогда тебя не отпущу! – За плечи её схватил и встряхнул. – Если понадобиться – выбью из тебя эту дурь.

Снова Элю оттолкнул, а у самого в глазах столько злости, что, казалось, примешь её всю на себя и надорвёшься.

– Не смей меня трогать.

– Что?! – Он развернулся и зло усмехнулся. – Что ты сказала?

– Не смей. Меня. Трогать! Ты мне никто, понял. – Губы затряслись, но сказать хоть что-то было нужно. Смотрела в его глаза и ничего не видела, ничего кроме нескончаемой злости. К дверям метнулась.

– Куда пошла?! – Двинулся за ней, сжимая, разжимая кулаки.

– Я ухожу от тебя.

– Проходили уже, знаем.

В дверях её догнал и снова за плечи схватил, пальцы больно вцепились в тело и безжалостно сжимались.

– Эля, прекращай дурить, если ты сейчас не одумаешься, нам с тобой больше не о чем разговаривать. – Вроде даже успокоился, только руки сжимал сильнее. – Это всё, понимаешь? Конец. Я устал. Ты уже не та девочка, с которой я познакомился, не та. Что ты из себя делаешь? Мне это не нужно! Я тебя хочу, а не эту стерву, которую сейчас в руках держу. Ты меня позоришь, понимаешь, отца своего, мать…

– Ещё пару минут назад была шлюхой, а теперь стерва… позорю вас всех? Что дальше? – Смотрела открыто и улыбалась, и улыбка была настолько равнодушной, что руки Руслана сами собой разжались. А Эля их напоследок откинула и бросила на прощание дерзкий взгляд, словно это и не она смотрела. И вообще, какая она… настоящая…

Дверь за собой с силой захлопнула, и ноги тут же затряслись, подкатили слёзы, которые уже нельзя было сдержать. Только успела рот рукой зажать, чтобы не было слышно жалобного воя. Да, да… всё правильно. Так и должно было быть. Пусть так. Пусть больно, но дальше будет легче… наверно. Пыталась себя убедить в том, что всё правильно, но слёзы продолжали катиться по лицу, она даже вытирать их не успевала. Шла по лестнице, всё вокруг расплывалось, когда третий раз споткнулась, остановилась. Воздуха не хватало, внутри было пусто, но при этом очень тяжело. Ведь должно было стать легче, должно!

По стенке съехала, не в силах продолжить идти, да что там, не было сил даже стоять. Головой качала, не веря в то, что произошло. Знала ведь, что так будет. Готовилась. Но ничего не получилось, всё равно всё не так!

– Девушка, вам плохо? – Склонилась пожилая женщина, лицо её казалось знакомым.

Эля от неожиданности плакать перестала, словно её на месте преступления поймали, глаза вытаращила, последние слёзы смахивая, медленно поднялась, сумочку с колен стянула и выпрямилась, стараясь ком, ставший в горле, проглотить.

– Нет, всё в порядке. – Пробормотала шмыгая носом.

– Может, Руслана Валерьевича позвать?

– За-за-зачем? – Наконец, узнала в женщине консьержку и приняла невозмутимый вид. – Это ни к чему, я же сказала, что всё в порядке. – Собралась уже идти, но вспомнила о банальной вежливости и снова на женщину обернулась. – Спасибо вам… и извините.

Из подъезда вышла уже другим человеком, Руслану никак нельзя было показывать свою слабую сторону, и она постаралась. Солнечные очки нацепила, улыбку из себя выдавила и уверенной походкой направилась в сторону проспекта. Шла, неприлично виляя бёдрами, даже с каким-то мужчиной, видимо, соседом, пофлиртовать успела, обернулась к нему, когда какой-то комплимент услышала и плечиками пожала: что есть, то есть. Чувствовала на себе тяжёлый и до боли знакомый взгляд. Он как всегда прожигал насквозь, всё внутри будоражил, заставлял сердце биться в бешеном ритме. И почему вызывает такие чувства?.. Ведь обычный мужчина, один из многих… но он один… такой родной и необходимый.

Когда за углом дома скрылась, ноги новь затряслись, Эля к стене прижалась и почувствовала холод, исходящий от камня, попыталась дыхание восстановить, но ничего не получалось, всё не так… теперь всё по-другому.

В родительской квартире она в этот день не появилась, да и зачем им всё это знать? Даже домработницу к себе не вызвала, чтобы лишний раз внимание не привлекать. Переоделась в любимый трикотажный костюм, по которому уже успела соскучиться: рядом с Русланом в таком бы ходить не решилась, рядом с ним сплошь пеньюары, роскошные комбидресы, вызывающие корсажи. А сейчас вжалась в большое кресло, прижала к себе колени и смотрит в пустоту. Всё, что произошло за последние месяцы, казалось сказкой, которая и не с ней была, а с какой-то незнакомой, другой девушкой. Теперь её скучная одинокая жизнь вернулась, а вместе с ней вернулась болезнь, страхи и сомнения, от которых так успешно открещивалась всё это время. Теперь в её жизни нет мужчины, нет любви, да и вообще, ничего нет, как и самой жизни.

В квартире было тихо, гробовая тишина, как Эля сама себе напомнила. Было страшно к этому привыкать, но она даже телевизор включить не решилась, сама не понимала почему, просто не было желания. Просидела так не один час, находилась в некой прострации, вроде и не думала ни о чём, просто сидела, но время пролетело. За окном уже стемнело. Когда опомнилась, ухмыльнулась своему одиночеству, захотелось любви, тепла, но ничего этого больше нет. И спину теперь держать ни к чему, хотя это и странно, она, профессиональная танцовщица, вроде и не умеет по другому, а сегодня вдруг вся сгорбилась, ссутулилась, зажалась, обхватив себя обеими руками, и так же легла спать. Странная дрожь пробежалась по телу, озноб. Пришлось укрыться пледом. Лежала, казалось, не один час, а глаза всё не закрывались, сопротивлялись до последнего. Думала, что так и не уснёт, но когда проснулась, было уже утро. Ощущение тяжести никуда не ушло, стало ещё хуже, ещё тоскливее. А ещё… именно на сегодня была назначена встреча с Владимиром Ивановичем. Отец, в отличие от Руслана, причину такого состояния дочери знал прекрасно, поэтому забрал её тогда из фитнес-центра, и сразу отвёз по нужному адресу, там брали анализы, проводили исследования, а сегодня назначили встречу. Странно, что не сказали явиться с вещами… или уже и вещи не пригодятся? Чёрный юмор.

– Владимир Иванович, это я. – Эля вошла в кабинет. Тихо, как кошка, прошла к столу и присела на край стула. Сама не понимала, чего она так ждёт от этого человека, но почему-то в глаза ему всматривалась.

– Здравствуйте, Элеонора Борисовна.

– Так официально. – Ухмыльнулась и тут же притихла под суровым взглядом.

– Думаю, ничего нового я вам не скажу, вы и сами всё понимаете. Вы себя запустили. Я так понимаю, препараты, выписанные мной, не принимали.

– Принимала, но не все. От некоторых очень спать хотелось. Пришлось отказаться. – Призналась честно.

– Ну, да, ну, да. Я так и понял. – Посмотрел на скромную сумку, приподнял брови. – Вы в стационар к нам ложитесь?

– Наверно… – Прошептала, словно её уже нет. Задержала дыхание от страха, от паники, от безысходности.

– Я распоряжусь, чтобы палату выделили.

– А сколько у меня времени?

– Времени для чего? – Врач склонился прямо над ней и смотрел в глаза, наверно, удивился.

– Я пока могу терпеть боль… я могу ещё побыть дома?

– Я против! – Сверкнул профессор глазами так, что мурашки по коже пробежали.

– Вы же знаете, я не могу здесь…

– Я вас не заставляю. – Его взгляд смягчился. – Но думаю, неделя, – снова взглянул на снимки, – может, дней десять, у вас есть.

– Спасибо.

– Вы зайдёте в детские палаты?

– Владимир Иванович…у меня нет сил. – Прошептала, вставая.

Доктор понимающе кивнул, да и сам не знал, зачем спросил об этом, Эля и так всегда своё свободное время проводила в центре, только последние месяцы не могла сюда приходить, боялась.

– Эля, подождите, ваш отец просил передать документы. Вот. – Протянул стопку бумаг. – Это по благотворительному фонду, он сказал вам передать.

– Да.

Кивнула отстранённо, сникла. Всё понимала, но признавать отказывалась, она просто не могла сказать самой себе, что это конец. Только от врача отвернулась, глаза закрыла, чтобы моргнуть, а слёзы прямо брызнули. Так и стояла, не шевелясь, пыталась с дыханием своим справиться, но ничего не выходило. За ручку потянула и вперёд двинулась, даже не поняла, почему пройти не может, за пеленой слёз не сразу мужской силуэт разглядела, в грудь его упёрлась, а потом голову вверх вскинула, но так ничего и не поняла.

– Эля? – Она вздрогнула от знакомого голоса. – Маленькая моя, что случилось?

Поняла, что это Руслан, но от слёз ничего сказать не смогла, только громче заплакала. Дыхание затаила, пока он в сторону её отвёл и не знала, что сказать, рот открыла и смотрит на него сквозь слёзы. А он здесь, рядом, такой тёплый и такой родной, только её. Как только его лицо рассмотрела: бледное, испуганное, глаза, которые выискивали в ней что-то, так и вовсе растерялась.