Глава 21

– Ну как? – Язвительно проговорил Борис, глядя на мутные глаза Леры.

– Боря?

– Я, я. Тебе не кажется. – Он старался говорить спокойно, впрочем, как и всегда, удивительно сдержанный человек. – А вот сейчас скажи мне, что ты здесь делаешь?

– Уже ничего. – Сонно и устало проговорила Лера, голову с подушки поднять ещё не могла, но глаза открыла. – Дай воды, пить хочу.

– Ага, а ты мне яду. Ты совсем дура? Что творишь? Ты хоть понимаешь своей женской логикой, чем это может закончиться?

– Уже закончилось, не кричи.

– А я не кричу… и ничего ещё не закончилось. Аборта не было.

– То есть как? – Голова гудела, но Лера сделала усилие и с кровати приподнялась.

– А вот так. Я так понимаю, опять Синицкий?

Лера тут же без сил упала обратно.

– И на лице его работа?

На красноречивое молчание Боря только ухмыльнулся.

– И что только ты в нём нашла… Дура, так и есть. В общем, так, ты полежи ещё, подумай… если ещё есть чем! И если ничего толкового не надумаешь, то завтра в это же время, уже будешь свободна раз и навсегда.

– Боря, ты просто не понимаешь…

Но Борис слушать не стал, вышел и хлопнул дверью. Он давал ей шанс, но не понимал, на какие муки обрекает, снова решиться убить своего ребёнка сложно… она уже его убила, своими мыслями, своим желанием, а сейчас всё снова. Сидеть, сложив руки, он не собирался, уже в этот момент искал номер телефона Синицкого, чтобы высказать всё, что о нём думает.

– Саша, тут тебе какой-то мужчина звонит. – В кабинет вошла заспанная Кристина, они только пару часов назад приехали из аэропорта. Она спала, а вот Синицкий не мог сомкнуть глаз.

– Какой ещё мужчина?

– Не знаю, представился, как Борис Андреевич… фамилию я не запомнила… ещё сказал, что врач.

В эту секунду Синицкий уже выхватил трубку из её рук, зло сверкнул глазами и тут же отвернулся к окну. Разговаривал громко и напряжённо, поэтому Кристина предпочла удалиться.

– Что ты хочешь?

– Надо встретиться.

– Дай, угадаю: тебе жить надоело? – Он ухмыльнулся, и стиснул зубы.

– Зря смеёшься, мне тоже радости мало с тобой разговаривать, но для Леры это очень важно.

– Что ты крутишься вокруг неё?!

– Через два часа возле моего дома.

Борис повесил трубку, а Синицкий сжал её в кулаке. Дышал нервно, шумно, себя не контролировал, но уже через десять минут был готов ко встрече, и стоял на пороге дома. Пока ехал, так и не смог успокоиться, сжимал руль, все движения были резкими и порывистыми, чуть в аварию на въезде в город не попал, а когда въехал во двор и в беседке увидел ненавистного соперника, и вовсе из себя вышел. Чтобы хоть как-то сдерживаться, засунул руки в карманы пальто, от Бориса держался на расстоянии пяти шагов.

– Что хотел?

– Нужно, чтобы ты поговорил с Лерой.

– С чего вдруг?

– Потому что никто кроме тебя её не образумит.

Борис говорил расплывчато, то и дело по сторонам оглядывался, чем Синицкого предельно напрягал. Скулы играли на лицах у обоих, но что-то их до сих пор сдерживало. Синицкий же взгляд не отводит, наблюдал за каждым движением, всем своим видом при этом выдавал эмоции.

– Слушай, мы развелись, теперь окончательно, и можешь разбираться с ней сам. Хочешь, говори, хочешь… трахай. – Судорога прошла по лицу Синицкого и руки сжались в кулаки. – Но теперь давайте как-то без меня.

Борис тоже заметно закипал и несмотря на мороз раскраснелся от злости.

– Лера беременна.

Синицкий горько усмехнулся в сторону, поджал губы и широко, но опасно улыбнулся.

– Передашь ей мои поздравления… лично боюсь, уже не получится.

– Ты не понял, она аборт хочет сделать.

– Её право. Мне ты зачем подробности рассказываешь? Пусть что хочет, то и делает.

– Саш, ну, ты же нормальный мужик, что из себя теперь строишь? Я же сказал, ей нельзя делать прерывание, возможно, она больше не сможет иметь детей, тем более после первого неудачного аборта… – Он развёл руками от беспомощности, но Синицкий злился только сильнее.

– Я же сказал уже: хочет, пусть делает. Я здесь при чём?

– Но она же беременна от тебя. – Вроде бы удивился Борис, говорил уже тише, но только оттого, что не верил в удачный исход этой встречи.

– Интересно. – Синицкий покрутился на месте, разгребая ногой снег, а потом с силой ударил по застывшему сугробу. – Спит с тобой, а беременна от меня? Как у вас всё красиво получается.

– Ты издеваешься сейчас?

Борис уставился на Синицкого, а тот не сдержался и бросился на него, драки не случилось, скорее, небольшая потасовка, и они застыли, плотно держа друг друга за грудки.

– Ты чего к ней полез? Видел же, что она не в себе была, но нет, тебе получить своё захотелось, любой ценой… и неважно, что потом с ней будет. Так?

– Зачем сейчас всё это?! Ты пришёл ко мне тогда и говорил красивые слова, сказал, что я не сделаю её счастливой. А много счастья принёс ей ты?! Даже сейчас только о себе думаешь, о своём ущемлённом самолюбии. Ты себя вообще слышишь? Я тебе говорю о том, что сейчас с ней происходит, а ты всё смириться не можешь с тем, что было?

– А мы не пережили с ней этого, понимаешь? Тогда не пережили! – Синицкий кулаки разжал и Бориса отпустил, но был на взводе, злость его не отпускала. – Да, я изменил ей. Но ты… ты всю жизнь ей тогда сломал.

– Я сломал? Я?

Теперь Борис и сам к нему бросился.

– Только последние уроды заставляют своих любимых женщин аборты делать. – Зло прошипел он, выдыхая прямо Синицкому в лицо.

– А зачем мне твои дети? – От крика у обоих на шее уже повздувались вены, оба красные, разгорячённые и озлобленные.

– Да она от тебя была беременна!

– Да? И как же она, интересно это определила? Карты раскинула?

– Да потому что я не могу иметь детей!

– Что?

Синицкий замер, бурно дышал, но всё ещё не верил услышанному.

– Что слышал.

– И ты хочешь сказать… что Лера это знала?

– Знала, и ты знал, только героя из себя сейчас строишь.

– Какого героя, я впервые об этом слышу!

– Впервые?.. Лера пришла ко мне и рассказала, что происходит у вас дома, – Борис недоверчиво смотрел, говорил быстро и по факту, – я её успокоил и сказал, что не могу иметь детей и в тот же день она счастливая побежала становиться на учёт, к моему отцу. А потом она пошла домой и после разговора с тобой уже на следующий день сделала аборт. И ты теперь хочешь сказать, что этого не знал? Да если бы я в тот момент был в городе, она бы никогда такую глупость не совершила! Но меня не было… а ты был, и не остановил её.

– Я этого не знал.

– Ну конечно! И сейчас не знал, что она снова от тебя беременна, не ты её избил, не ты её бросил, да?

– Это она сказала?

– В общем, так, я не знаю, что между вами происходит, но скажу одно: сегодня утром она хотела повторить свою ошибку снова и этот раз практически наверняка станет для неё последним. Я пытался с ней поговорить, но ты… ты удивительный человек. Ты умудрился ещё раз сломать её настолько, что в сильной, смелой Лере не осталось ни воли, ни надежды. После тебя она как сломанная кукла, словно после столкновения с локомотивом… мешок с костями, не способный жить и соображать. Я не знаю, как тебе каждый раз удаётся это сделать, как удаётся довести её до такого состояния… я бы никогда к тебе не пришёл, если бы Лере не нужна была твоя помощь. Она меня не слышит, но она услышит тебя. И если ты хоть когда-нибудь, хоть одной клеточкой своего тела любил её, то ты ей поможешь. Только ты сможешь убедить её в том, что она должна жить. Потому что сейчас она просто существует. И всё это ты… знал ты это или нет. Хоть раз в жизни веди себя как мужик…

Когда вошли в клинику, Борис сразу заметил странный переполох, а возле палаты Леры скопилось целое толпище медсестёр и охрана.

– Что здесь происходит? – Суровым, хорошо поставленным голосом начальника, спросил он и на него обернулись.

– Борис Андреевич, вы только послушайте…

Растерянная медсестра стояла у самой палаты и чуть не плакала, из-за двери доносился истошный мужской крик на непонятном для присутствующих языке.

– Кто там, я же сказал, никого не впускать?

– Борис Евгеньевич, я не знаю… пришёл мужчина, не один, с женщиной, – затараторила медсестра, – спросил где палата Валерии Павловны, я ему сказала, что к ней никого не впускают, но он и слушать не стал, в сторону меня оттолкнул и тут же они там заперлись. Он сразу кричать начал, даже не спрашивал ничего, как вошёл, так и кричит. И я вот удивляюсь, до чего у некоторых людей глотки лужёные, это же надо, двадцать минут орать не переставая. Кроме него никого и не слышно, а он всё кричит и кричит. Сначала, минут пять, на русском кричал, а потом на своём… кто он там по национальности? Я охрану вызвала, но он не открывает, даже не обращает на нас внимания. Что делать, Борис Андреевич?

– Отойди. – Борис сам начал стучать в дверь, но на его стук действительно никакой реакции не последовало, мужской голос так и продолжал громыхать в той же стороне.

– Может мне попробовать?

– Не стоит. Надо… может, дверь сломать?