Как легко, оказывается, превратиться из крутого самоуверенного парня в дрожащего мелкой дрожью придурка! Мои руки ходили ходуном, хоть ничего мне вроде бы не угрожало. Грегги не пугал, не призывал к ответу, не стенал, не жаловался на свою участь, как это бывает с призраками. То есть, как о них рассказывают, потому что он был первым призраком, которого я видел воочию.

Нет, Грегги говорил спокойно и ровно, как если бы мы просто беседовали. Разница заключалась лишь в том, что он ответил на мои вопросы, не высказанные вслух, как будто обладал теми же свойствами читать мысли, в которых я подозревал шерифа Доджсона. При жизни за ним не водилось ничего подобного. А ещё, живой Грегги не был настолько сведущ в вопросах религии, добра и зла, или индейского шаманства. Впрочем, у него было время всё это освоить… после смерти.

Тьфу, лезет же в голову всякая ерунда! Может быть, Грегги мне просто померещился, а я тут сижу и трясусь, как набожная шлюха на исповеди. Надо собраться и хорошенько подумать над побегом, но сначала поедим.

Шериф не поскупился – в свёртке, который он мне оставил, был изрядный кусок холодной телятины самого лучшего качества, ломоть свежего хлеба, четверть круга сыра, две луковицы и горсть изюма в отдельном мешочке. После того, как я перекусил, запив всё это остатками воды, дрожь в руках окончательно прошла, и я почувствовал себя увереннее. Мысли приняли другое направление, и думаю, появись сейчас Грегги снова, я отнёсся бы к этому спокойно. Может быть, даже перекинулся бы парой слов со старым приятелем.

Но Грегги не появлялся, и я принялся обследовать камеру. Нда, шериф был прав – эти стены не сломать, и камни из них не вытащить, даже если потратишь на это время, которого у меня не так много. Ладно, осмотрим дверь.

Эта штука была целиком из металла, похожего на бронзу. Вот только мой перочинный ножик (шериф не стал меня обыскивать и не отобрал ничего, кроме револьвера) не оставлял на её поверхности ни царапины. Что же это такое? Впрочем, отбросим любопытство. Сейчас надо сосредоточиться на других вещах.

Увы, даже набор отмычек, который лежал у меня в кармане, оказался бесполезен – дверь запиралась снаружи, видимо, на засов, который я не разглядел когда входил, ведь она была распахнута настежь. К петлям доступа тоже не было, но я не думаю, что смог бы просто снять дверь с петель или разобрать их, даже с помощью всех своих инструментов.

Выбить эту дверь тоже не получится, не стоит даже пытаться, только отобьёшь себе что-нибудь. Кстати, даже если бы мне удалось что-то такое, то с той стороны меня снова встретит шериф со своим «вулкаником». Нет, путь на волю должен быть иным…

– Можешь попробовать нырнуть сюда!

Этот голос!.. Неповторимый, милый, чарующий и насмешливый… Я почувствовал, что ноги изменяют мне и вынужден был сначала опуститься на пол, и только после этого позволил себе обернуться.

Дженни стояла, прислонившись к стене и, улыбаясь, показывала на деревянную крышку, прикрывающую дырку в полу. Дженни, моя Дженни…

.............................................................

Она была точно такой же, какой я запомнил её с первой нашей встречи. В этих краях тоже имеются райские места – небольшие рощицы, окружающие миниатюрные озёра или просто ручьи. Почему-то там никто не селится, а сами эти оазисы расположены в стороне от больших дорог, по которым гонят скот, и выпасов, где коровы нагуливают бока. В одном из таких мест я и встретил Дженни.

Лёгкое, но строгое платье, самодельная соломенная шляпка, украшенная цветами, золотые косы, голубые небесные глаза. Босые ножки, которыми она болтала, касаясь пальчиками поверхности воды. Вообще, она делала то, чего не следует – распевала весёлые песенки и играла с водой, когда удила рыбу. Тем не менее, её ведёрко было полно пескарей, которые возможно шли не на наживку, а просто хотели полюбоваться девушкой.

Я тогда уподобился одному из этих пескарей и замер в камышах, увидев такое чудо. На какой-то миг даже подумалось – правда ли передо мной человеческое существо или это ангел, решивший отдохнуть вдали от людей со всей их суетой и заботами. (Я ведь тогда забрался в отдалённую рощу именно с такой целью. Ну, и заодно скрывался после того, как обчистил одного богатея.)

Дело кончилось тем, что в меня полетела гнилушка, которую Дженни подобрала на мелководье. Врядли кто-нибудь другой обнаружил бы моё присутствие, но у девушки были очень острые глаза и слух. Это вовсе не значило, что она испугалась, вовсе нет! Вслед за сучком полетел её развесёлый смех, похожий на звон серебряный колокольчиков, после чего девушка окликнула меня и пригласила сесть рядом.

Вот так запросто, понимаете! Ни тени страха и смущения, а ведь я мог оказаться кем угодно. В наших краях хватает кочующих подонков, для которых ничего не значит ни красота, ни чистота такого вот ангела. Встречаются и краснокожие, не сошедшие с тропы войны. Им ничего не стоит прибавить к своей коллекции скальп золотого цвета. Ни молодость, ни невинность девушки никого при этом не остановит. Разве что насиловать не станут – индейцы не понимают насилия над женщинами, за что я их уважаю, в отличие от собственных коллег, белых бандитов.

И всё же Дженни не боялась. Она не была наивной дурочкой. просто хорошо разбиралась в людях, а потому сразу поняла, что я не сделаю ей ничего плохого. Наоборот, не прошло и двух минут после нашего знакомства, а я жизнь за неё отдал бы, не задумываясь!

Но в роще кроме нас никого не было, и жизнь отдавать не требовалось. Мы просто сидели и разговаривали. И прежде всего, познакомились. Выяснилось, что она дочь бедного фермера, живущего на отшибе. Точнее, даже не фермера, а скромного огородника, так-как отец Дженни был уже стар для тяжёлой работы, а помощников-мужчин у него не было. Матери она лишилась ещё во младенчестве и, так и жила с отцом, питаясь плодами собственного труда, и редко встречая где-то человеческое существо.

Я рассказал ей о себе. Всё рассказал, представляете? Самое удивительное, что знакомство с таким мной её совершенно не смутило. Это не означало, что Дженни не ведала разницу между честной и разбойной жизнью. (Назову уж вещи своими именами!) Однако она отнеслась к моему рассказу философски – не только мы выбираем жизненный путь, но и он выбирает нас. Что дано человеку на сей день, то он и приемлет, но это не значит, что на следующий день ничего не изменится. Всё может в одночасье поменяться, и тот, кто сегодня унижен, завтра возвысится, а тот, кто грешен, станет чище любого из праведников.

Я чуть было не встал тогда на честный путь! Мы виделись с Дженни каждый день, и так продолжалось три недели. Чаще всего встречались в той же роще возле озера. Иногда я поджидал её неподалёку от отцовского дома, но не показывался на глаза старику, скорее из скромности, чем из соображений самосохранения. Бывало, гуляли между скал или на пустующих выпасах, где можно было встретить только мустангов.

Несложно догадаться, что я тогда чувствовал. Каждый новый день приносил мне радость и муку. Меня тянуло к Дженни! Нет, она вовсе не была первой девушкой, которую я встретил на жизненном пути. Были у меня девчонки, чего греха таить? В бордель тоже захаживал, как все. Но такую девушку я встретил впервые! В ней было что-то… Или она была… Нет, словами этого не описать. Я понимал, что меня уносит таким течением, с которым не справятся никакие вёсла!

Была ли это любовь? Я думаю что – да, иначе как должно выглядеть это чувство.

Я думал о Дженни постоянно. Видеть её каждый день, для меня было уже мало. Я должен был видеть её каждый час, каждую минуту и каждую секунду! Если бы кто-то спросил, хочу ли я прожить с ней до самой старости, я с радостью ответил бы, что хочу! Если бы кто-то спросил, брошу ли я ради неё своё ремесло, то я, не задумываясь, ответил бы, что брошу, что буду счастлив, прожить жизнь фермера или ковбоя, лишь бы не расставаться с Дженни! Я готов был батрачить на ферме её отца, чтобы видеть её постоянно, даже если придётся только видеть её, без надежды на что-то большее!..

Что чувствовала ко мне Дженни, так и осталось загадкой. То, что она прекрасно понимала, что со мной творится, это я знал. Дело в том, что моя ненаглядная была очень смешлива и остра на язычок, а подтрунивать надо мной стало её любимым развлечением. Так вот – Дженни не стеснялась в выборе темы для своих шуток, но мои чувства к ней не стали такой темой ни разу! Она ни словом не обмолвилась о том, над чем могла бы хохотать в своё удовольствие, сколько душе угодно. Зато я с некоторых пор ловил на себе странные взгляды с её стороны – задумчивые, изучающие, пристальные, а иногда даже просящие и ожидающие, что ли? Казалось, вот чуть-чуть и случится нечто важное, великое, прекрасное!.. И в это время меня вычислили.

Ребята ограбленного мною богатея не церемонились. По счастью я был тогда один, и ожидал появления Дженни только через пару часов. Наверное, влюблённость притупила мою обычную чуткость, потому что я ничего не услышал и не почувствовал до тех пор, пока лассо не захлестнуло мои плечи и не сбило меня с ног резким рывком. Не было никакой возможности добраться до оружия или вскочить на рассёдланную лошадь. Не факт, что я и тогда бы легко ушёл от погони, ведь мои преследователи были сущие кентавры, если выражаться словами одного известного писателя, но я мог бы попытаться и имел шанс на успех.

Этого не случилось, зато мне как следует, поддали, так что я едва дышал. Потом меня посадили-таки на лошадь, связав по рукам и ногам. В таком виде меня доставили на ранчо к тому богатею и там добавили ещё…

А потом я сбежал от них, прихватив запасных лошадей, оружие и припасы. Просто все решили, что я не способен ни на что после таких побоев, и ограничились лишь тем, что кинули меня в дырявый сарай с ветхой дверью, а охранять поставили какого-то олуха с двустволкой, который сразу же заснул.

Вот так я и покинул свою Дженни, так и не успев ничего ей сказать. Была у меня тогда мысль скакать прямо к ней и всё выложить, а там будь что будет! Я не сделал этого, решив, что за мной может увязаться погоня и что искать меня будут, прежде всего, там. Только потом я осознал, что это были лишь самоуспокоительные мысли, а причина, из-за которой я не поехал, была проста и глупа до невозможности – я не мог предстать перед девушкой в таком виде. Понимаете? Фонари сразу под двумя глазами, нос расквашен, губы разбиты, уши похожи на два древесных гриба. Это ведь некрасиво! Ох, дурак!..

Я вернулся через полгода. Как на грех, это были для меня очень непростые и весьма тяжёлые полгода, за которые случилось всяких бед и глупостей больше чем за всю мою предыдущую жизнь. Не скажу, что стал другим человеком, но судьба заставила проехаться по таким кочкам, которые научили многому.

Только не подумайте, что мои чувства остыли! Я приехал к Дженни, больше мне в этих краях делать было нечего. Когда добрался до знакомых мест, то был готов ко всему, как мне это казалось. Она могла уехать, могла выйти замуж, могла переселиться в город и пойти работать в бордель, что среди местных девушек не считалось чем-то постыдным и даже особенным. Я был готов ко всему, но не к тому, что произошло на самом деле.

Сначала я хотел навестить ту самую рощу и подождать Дженни там. Вот было бы чудесно встретиться снова на том же месте, где мы тогда познакомились! Но я подумал, что может быть она больше не ходит туда удить рыбу. Может быть, дела домашние не позволяют ей больше жить так беспечно, и я зря прожду её в роще целый день. А может быть…

Может быть, она придёт туда не одна, ведь за прошедшие полгода она могла встретить кого-то ещё. Между нами не было ни объяснений, ни признаний, ни поцелуев, ни обещаний, ничего такого, что связывало бы людей, любящих друг друга. Пенять ей на неверность в таком случае было бы глупо и несправедливо. Если уж меня ждут новости такого рода, то пусть это произойдёт не здесь.