– В моём возрасте уже интереснее, сколько осталось. Пойдём, поможешь донести мой улов и снасти, а я угощу тебя наливкой в честь дня рождения.

Отказаться было неудобно, Кавий взял ведро, но удивился, что там не было рыбы. Он подумал, что старик Хорге совсем выжил из ума, но он ещё никогда не указывал никому на помешательство и сейчас тоже счёл это невежливым. Ведь нет же ничего плохого в том, что человек порадуется хорошему улову в день своего рождения? Он так проникся этой мыслью, что даже с трудом нёс ведро, наполненное его воображением.

– Хорошая рыба, большая! – сказал Кавий. – Вот бы и мне такую когда-нибудь выловить!

Хорге шёл молча, и Кавий вдруг подумал, что если из них двоих кто-то и сумасшедший, то тот, кто несёт пустое ведро и нахваливает огромную рыбу, которой в нем нет.

За свежевыбеленным домиком библиотеки уже показалась черепичная крыша, потом прутья забора и калитка. Хорге взял из рук Кавия ведро, поставил его у крыльца и крикнул:

– Пене, ты где? Ты дома? Я вернулся.

– Да, я тут, в сарае! Ну что, что сказало озеро Мао? – закричала жена Хорге откуда-то из-за смородиновых кустов. А пока она гремела железными затворами, Хорге уже прошёл в дом и открывал сервант. Он достал мутную, вязкую наливку с верхней полки, стеклянные стопки, положил на тарелку несколько кусочков холодной утки и горсть квашеной брусники.

Пене стряхивала грязь с садовых туфель и торопливо осматривала гостя:

– Здравствуй, мы так рады тебя видеть, садись… – она взяла Кавия за руку, и ему показалось, что Пене смотрела как-то виновато. Кавий давно хотел уйти к своей любимой Мисте, но не знал, как не обидеть стариков. "Выпью рюмку и скажу, что нужно ещё подвязать виноград, пока не стемнело", – подумал Кавий, но мысли как-то вяло ворочались в голове. Сумерки не послушались его, и стемнело раньше, чем он успел сказать свою отговорку.

То ли наливка была слишком крепкой, то ли Кавия припекло на солнце – ему казалось, что он качается на волнах, ноги стали ватными, он как будто был большой красивой серебристой рыбой, которую поймал старик Хорге и принёс домой. Кавий сидел, откинувшись на спинку стула, хватал воздух губами, на его лбу проступила испарина, и больше всего на свете ему сейчас захотелось вернуться на озеро, упасть в его глубину и навсегда остаться в холодной и прозрачной воде Мао. Кавий закричал. Но вместо крика только громко щёлкнул округлившимся ртом. Через мутную илистую пелену, опустившуюся на выпученные глаза, он видел, как старушка Пене поставила на стол банку с пряными сливами, пакетик с розмариновыми веточками и эспелетский перец, которым она обычно натирала рыбу.

На следующий день Пене с рассвета готовила большую рыбу, шурша фольгой для запекания, и благодарила озеро за ещё один подаренный им с мужем год. А Хорге сидел у окна с потрёпанным жёлтым листом бумаги и карандашом в сухой подагрической руке. Он думал о том, как много у них с Пене теперь времени и как мало места осталось на листке. В самом низу на узкой полоске он вывел: «Кавий».

Небо смотрит в море

Влажное серое утро прилегло на минутку прямо на макушки кипарисов и не хотело просыпаться. В деревушке день всегда начинался медленно, петухи не суетились, не бегали по курятнику в ожидании рассвета, а сидели на толстых ветках и ждали, пока утро поцелует их в макушки и начнётся. И зачем только в детских сказках из петухов делают каких-то проходимцев, которые кричат чуть свет всякую абракадабру. Никогда ещё Мирта не слышала никаких кукареканий и даже как-то утром специально проснулась до восхода и прислушивалась, думая, что, может, они не кричат, а говорят шёпотом своё "кукареку".

– Какая же ты у меня всё-таки ещё маленькая, – сказала тогда бабушка Лидэ, хохоча над внучкой, и подлила ей в блюдце сливового варенья.

Мирта посмотрела на блюдце и спросила:

– А море такое же тёмное? Для чего оно нужно, это море?

– Море нужно для того, чтобы у неба было большое зеркало и оно могло видеть, какое же оно красивое, когда встаёт солнце. Ты же тоже любишь смотреть в зеркало утром? – бабушка Лидэ помешивала чай мельхиоровой ложечкой и улыбалась.

С тех пор каждое утро, смотря в зеркало, Мирта думала о том, как небо сейчас любуется собой в отражении морской воды и тоже куда-то собирается.

"Ты очень красивое…", – говорило море небу и качало его отражение на волнах. Мирта представляла, как они любуются друг другом и потом вместе пьют чай со сливовым вареньем.

* * *

Мирта проснулась, но решила пока не открывать глаза, чтобы не сразу увидеть новый день, а только догадываться, какой он будет. Она представила улицу, влажную траву и маму, которая уже возвращается домой с маковыми булочками.

"Без четверти шесть ещё, наверное, не наступило, мама не приходила будить, но почему сегодня под веками не темно?" – думала Мирта.

Она открыла глаза и вскочила с кровати. Парчовые шторы были плотно закрыты, но полоска света была уже не под самым окном поперёк половиц и даже не на спинке кровати, а высоко на стене! Было так светло, как бывает на втором уроке, когда уже дочитали букварь и достали счётные палочки. Мирта вышла из комнаты.

– Мама, почему ты меня не разбудила? Мама! Мам! – Мирта бегала босиком по дому и пыталась найти маму. Но в доме было пусто, только тапочки стоптанными задниками выглядывали из-под кровати. Мирта наклонилась, ухватила их пальцами и потянула, чтобы аккуратно поставить в прихожей, но под ними что-то звякнуло и покатилось. Бусинка! И ещё одна! Потом нитка… Это мамин браслет из розового кварца.

"Наверное, за что-то зацепился и порвался", – подумала Мирта.

Она наклонилась и почти засунула голову под кровать – вот одна, и вон там, совсем далеко у стены, ещё виднеется одна, и вот одна ещё катится: иди сюда… Мирта вдруг заметила что-то очень блестящее в углу, в самой густой темноте подкроватья. Как будто какое-то маленькое окошко с ярко-серебристым светом. Очень хотелось посмотреть, что там. Пыль хлопьями танцевала на половицах от дыхания Мирты: мама никогда не могла достать тряпкой до стены. Пришлось ещё немного подвинуться вперёд, оттолкнувшись ступнями, чтобы разглядеть, что там.

В окошке что-то мелькало, и Мирте даже показалось, что кто-то позвал её каким-то струящимся голосом… Или это был шум воды, которая бьётся о камни. Она изо всех сил пыталась заглянуть в маленькое окошко и всё яснее видела что-то очень большое и синее. Вдруг голова закружилась, окошко как будто увеличилось, и Мирта целиком оказалась там, в этом серебристом свете. Она увидела море, солнце, маленьких ярких петушков на ветках и вдруг отчётливо услышала, как один из них крикнул:

– Ку-ка-ре-ку!