Для меня оставалось загадкой, почему таблетки назвали так же, как и сам прибор. Аббревиатура расшифровывалась весьма туманно – голографический рекомбинаторный агрегатор физиоволн. Серия «Т» расшифровывалась как «транспортатор».

Прибор создавал в голове человека иллюзию пребывания в другом мире. По сути, он формировал искусственную реальность с возможностью перемещения туда сознания нескольких человек.

Процедуру внедрения в эту нереальную реальность называли трансграфтацией, а процесс выхода из этой матрицы – ретрансграфтацией. Без химической составляющей пилюль осознавать себя отдельной личностью в искусственной реальности было невозможно, а значит, и сознательно выйти из искусственного интеллекта не получилось бы.

В эти подробности меня посвятил Кирсанов. Он настоятельно требовал, чтобы я не пропускал ни единого приема препарата в назначенное время. Иначе на успех операции можно было не рассчитывать.

Пока же я мог вести вполне обычную жизнь. Мне лишь запрещалось покидать территорию НИИ, и я должен был ежедневно проходить настройки прибора под мой мозг. Микроэлектропытка занимала не более пяти минут. И эти пять минут мне очень не нравились.

Учёные старались настроить прибор таким образом, чтобы он успевал распознать и интерпретировать полученную за день информацию в течение минуты. Профессор Кирсанов каждый раз присутствовал лично. Часто он прикрикивал на своих подчинённых, которые слишком долго или неверно толковали показания прибора.

Через пять дней настройки были закончены. У меня появилась первая задача. Я должен был смотреть сериал «Игра престолов». Сложность заключалась в том, что просмотр надо было сочетать с другой деятельностью. Жевать попкорн было нетрудно, а вот совмещать с решением задач на логику или заниматься в спортзале одновременно оказалось непростым делом.

Всё это нужно было для того, чтобы прибор «Граф-Т» мог распознавать одновременно несколько видов деятельности. По этой же причине мне приказали флиртовать с медсестрами, вести переписку в интернете, дискутировать, петь песни, болеть за любимый футбольный клуб. Я должен был испытывать весь спектр эмоций, а пилюли каким-то непостижимым образом помогали фиксировать образы и чувства, помогая загружать их в память прибора.

Выгрузки информации из моего подсознания происходили трижды в день. К моей радости, теперь подключения проходили быстро и безболезненно.

Когда прибор стал безупречно распознавать персонажей из сериала, задание поменялось. Мне была дана полная свобода действий. Я играл на приставке, смотрел передачи, спал до обеда, подолгу купался в бассейне и много гулял. Все мои желания приветствовались и выполнялись почти мгновенно. Дважды в день мне делали массаж. В качестве эксперимента я предложил, чтобы меня обслуживали официанты и консьерж! Ради новых эмоций и ощущений Кирсанов выполнял любые мои прихоти, ожидая взамен увидеть новые эмоции.

Это были лучшие дни моей жизни, если бы не привкус препарата во рту. Надо сказать, что на вкус этот «Граф-Т» был редкостной дрянью. Вскоре его послевкусие не могли заглушить ни пломбир, ни острый соус, ни горчица.

В разделе «Побочные явления» инструкции про это не было ни единого слова. Подробно изучив аннотацию, я наткнулся на многообещающую фразу «Испытано на человекообразных обезьянах. Побочных действий для людей не выявлено».

В тот день новые яркие эмоции Кирсанову были обеспечены. Он ехидно улыбался, глядя на мою реакцию, и что-то помечал у себя в блокноте. Щуплый профессор спокойно заявил, что это старая инструкция. На сегодняшний день я не первый испытатель, и никто от таблеток не умер.

В итоге я смирился и вскоре совершенно перестал ощущать вкус еды. Приём пищи превратился в необходимый ритуал. Барская жизнь отныне не радовала, пришлось отказаться от услуг официантов. У меня появилось желание быстрее закончить работу.

Кирсанов дал мне прочесть методичку о зафиксированных формах внутренних миров и способах выживания в них. Это был небольшой документ для испытателей по правилам работы в нейросети прибора «Граф-Т» и предупреждение о том, что испытатель встретит в подсознании другого человека.

Описание было весьма туманным и больше напоминало сюжет фильма. От ответов на вопросы о том, что мне предстоит, и о задачах, которые надо решить, Кирсанов всячески уклонялся. Я понял одно – информация секретна и раскроют мне её перед трансграфтацией. Оставалось ждать.

К концу третьей недели прибор был окончательно настроен под волны моего мозга. Была составлена персональная картотека стандартных мыслеобразов и сформирована программа для работы с моим подсознанием. Уровень «Граф-Т» в крови достиг своего высочайшего пика.

Наступил следующий этап подготовки к трансграфтации. Ассистент Кирсанова прочёл длинную лекцию о том, каким образом прибор внедряется в нейроны человека. Я не очень понял, да и не всё ли равно уже было.

Единственное, что я уяснил из этого ликбеза, – прибор считает первого подключённого главным и все иллюзии строит исходя из мыслеобразов, эмоций и жизненного опыта первого трансграфтировавшегося. Все, кто присоединятся позже, не смогут влиять на мир, созданный прибором, но могут узнать мысли, эмоции и чувства других испытуемых. Каждая трансграфтация сопровождается секундной перезагрузкой системы, что могут видеть абсолютно все загруженные пользователи нейросети. Как эта информация должна была мне помочь? Я уже не задавал вопросов, решив, что всё необходимое мне расскажут.

Ближайший месяц мне предстояло стать отшельником и познать дзен. За этой частью операции следил лично полковник Бергонц. Тот самый, что выступал на сцене и проводил испытания в спортзале. Кирсанов же со своей командой продолжал совершенствовать алгоритмы программы моей совместимости с прибором.

Полковник чётко и быстро огласил регламент подготовки к испытаниям. Первую неделю меня планировали приучать жить по графику и распорядку эксперимента. За это время врачи вновь подробно исследуют показатели моего организма на фоне высокой концентрации препарата в крови. В течение первой недели мне разрешалось читать, разговаривать по делу с медсёстрами, петь, говорить самому с собой.

Со второй недели эксперимента все эти прелести жизни будут запрещены. Я должен буду молчать. В результате предыдущих исследований немые люди показывали лучшие результаты. Поэтому все испытатели во время подготовки обязаны помалкивать. Вдобавок ежечасно у меня будут брать кровь. Как только уровень «Граф-Т» в крови станет стабильным на протяжении суток, начнётся следующая фаза подготовки.

Третья и четвёртая недели будут направлены на внедрение датчиков в мою нервную систему. Ответственный момент. При предыдущих испытаниях у шестидесяти семи процентов участников импланты не приживались. Без датчиков проводить трансграфтацию было опасно для моего психического здоровья и практически бесполезно с точки зрения достижения поставленной цели.

Датчики по сути своей представляли огромные флэшки для записи всех моих мыслей и образов ёмкостью в одни сутки. Внедрялись чипы где-то в районе шеи. Связь с прибором осуществлялась по блютуз. Беспроводной режим работы позволял менять положение тела человека в ходе эксперимента.

Раз в сутки имплант автоматически устанавливал связь с прибором и выгружал записанную информацию. Прибор в течение нескольких минут превращал полученные данные в мультик из череды мыслеобразов. Причём ненужные моменты, такие как сон, длительные многообразные действия, – сжимались и архивировались. Другой функцией флэшки-импланта была способность давать обратную связь. У операторов была возможность отправить испытателю видеоинформацию ёмкостью в одну минуту. Кирсанов верил, что это может помочь.

Кроме того, передатчик служил своего рода предохранителем от внедрения сознания другого человека в моё. Как это возможно? Я не знаю. Но если такое случится, то оператор включит режим деактивации, а датчик должен будет шандарахнуть меня электрическим током с силой дефибриллятора.

Планировалось, что шок нервной системы на несколько секунд остановит сердце и параллельно процесс трансграфтации. Реанимационным бригадам остаётся только «завести» сердце заново. В этом случае эксперимент будет прекращён.

Перспектива напугала. Кирсанов уверял – они сделают всё возможное, чтобы не доводить меня до такого состояния. Но его голос не был уверенным.

Зато он точно знал, что находиться в искусственной нейросети дольше недели было небезопасно. Поэтому вне зависимости от результативности меня будут искусственно выводить из трансграфтации, снижая подачу жидкого химического компонента «Граф-Т» в крови с пятого дня эксперимента.

Для меня такая ситуация была плохой. По договору попытку выполнения задачи в таком случае придётся повторить. В интересах обеих сторон было максимально быстро завершить эксперимент.

Полковник разговаривал со мной сухо и надменно, но благодаря его информации я понял, к чему мне стремиться.

На мою шею надели нечто, напоминающее ошейник, с сотней чипов, контролирующих показатели тела. Начался самый ответственный этап подготовки.

Всё шло по регламенту. Пять раз в сутки ко мне приходили крайне симпатичные и приветливые медсёстры. Измеряли температуру, давление, объём легких, я заполнял анкеты о самочувствии. Приборы в туалетной комнате замеряли результативность моих посещений. Физические нагрузки стали обязательными.

Спустя неделю медсёстры превратились в роботов. Они приходили каждый час, молча брали кровь из пальца и уходили, даже не улыбнувшись. Единственным событием в жизни за пару недель стало введение того самого датчика. Его имплантировали под общим наркозом. Этот день я плохо помню.

После операции стало совсем тоскливо. Было ощущение, что я заключённый. Жил по графику, гулял по расписанию, по часам принимал противный «Граф-Т». После приёма таблеток немного кружилась голова, впрочем, головокружение проходило через пару минут.

Я выспался на полжизни вперед. Похудел на пару килограммов. Большую часть времени я сидел на подоконнике и наблюдал за людьми на улице. От безделья начал рисовать и завёл дневник.

Первой записью в нём была дата – 11 сентября 2018 года – и моё имя. Я писал о всякой ерунде. О чём думаю, что вижу за окном, обо всём, что только в голову приходило. Это занятие немного успокаивало и занимало время. Хотелось поговорить с кем-нибудь. Молчание оказалось настоящей пыткой.

Сидя в одиночестве, я практически сходил с ума. Меня всё чаще посещала мысль о том, откуда они достоверно знают про семь дней? Неужели есть человек, подсознание которого захватил прибор? Сколько людей пыталось совершить эту трансграфтацию? Чем это закончилось? На эти вопросы ответов не было.

Наконец пришло время проверить, прижился ли датчик в моей нервной системе. Молчаливая медсестра завязала мне глаза, усадила в каталку и некоторое время везла по коридорам НИИ.

Помещение, в котором я оказался, было очень прохладным и полностью в голубых тонах. Потолок, плитка на стене и полу, мебель – всё было голубых оттенков. Странно.

Комната делилась на три части. За стеклянной ширмой вдали от двери за огромными мониторами сидели люди в наушниках и белых халатах.

Средняя часть комнаты была занята восемью вращающимися кроватями. Люди, находившиеся на них, были крепко пристёгнуты ремнями и подключены к приборам жизнедеятельности. Одежда на них была голубого цвета…

Когда я проходил мимо, две кровати быстро приняли вертикальное положение, другие повернулись на бок, а одна вовсе перевернулась. Люди не шевелились, я бы сказал, они не подавали признаков жизни. О том, что все они живы, говорили аппараты поддержки жизнедеятельности.