«Все-таки… все-таки…» Еще один день. Еще один вечер. Снова одеяло и мысли стянули. В кровать забрался муж. Пошарил руками, пощупал, замер, как будто раздумывая, навалился, быстро удовлетворился и, не принеся никакой радости жене, отвернулся к стене, заснул.

Может быть, сейчас получится? Когда он овладел ею в первый раз, перед армией, неразумная еще была. Потом только порадовалась, что не забеременела, не осталась незамужней студенткой с ребенком на руках. Хотя, конечно, как-нибудь бы пережила с помощью мамы, а Витя бы вернулся через два года и обязательно женился. Но женился ли бы теперь, когда уже столько времени ждут, а ничего не случается. Лена уже второго вынашивает, а у Ангелины и на первого намека нет. Вовка шутит:

– Может, подсобить? У меня, как видишь, хорошо получается! Да, Лен?

Витька хмыкает:

– Сами справимся! Я в Ангелину верю!

Вовка продолжает шутить:

– А че? Я серьезно!

А может, и к лучшему? Кто его знает, что появится на свет в такие времена? В новостях передают: в Египте родился двухголовый и шестиногий теленок, в России увеличилось количество новорожденных-аутистов. По всей необъятной стране деньги собирают на больных детей. Будет ли здоров ее? Да будет ли он вообще? Врачи, которых она обошла немерено, говорят, что все у нее в порядке, надо верить, надеяться, пытаться и еще обследовать Витю. Но тот только морщится. Мама Ангелины подозревает «биологическую несовместимость» («биологичка» же). Свекровь четыре года каждый вечер твердит, как заведенная:

– Вот еще родите наконец ребеночка. Ты же родишь все-таки?.. Ты уж постарайся, постарайся. Я с ребеночком помогу, воспитаю, а потом уйду в мир иной и освобожу жилплощадь. Будете жить – меня добром вспоминать…

Попробовать ЭКО? Но страшно: в Англии, опять же в новостях было, по вине врачей у белой пары в клинике искусственного оплодотворения родилась темнокожая двойня. Сотрудники лаборатории просто перепутали пробирки. В России, конечно, негритенок вряд ли получится. Но еще страшней, если и не поймешь, что чужого ребенка вынашиваешь, воспитываешь. Про такие случаи тоже по телевидению было. А еще при слове «ЭКО» Витя морщится сильнее, и говорит:

– Да и денег на это кучу надо!

И все разговоры о детях как-то на нет сходят. Как будто ему не очень-то и нужен ребенок. А Мария Николаевна только говорит о детях, но сама Витю на анализы не гонит. Посмотришь: ей, кроме сына, больше никто и не нужен, а ему – никто, кроме мамочки.

А вот если все-таки родится? Удастся ли нормально воспитать? Так, как ее воспитала мама? В стране вводят ЕГЭ, против которого выступают учителя, преподаватели вузов, директора школ, академики. Каждый день теракты по всей России, на железной дороге, в аэропортах, в самой Москве – в театре, в метро. Может, лучше вообще не рожать, чем выскребать потом останки своего ребенка из взорванного салона троллейбуса или вагона метро?

Муж поможет воспитать? Но Вите это интересно? А что ему вообще интересно? Говорить про ребенка не интересно, про спектакли и картины – на выставку или в театр не вытянешь – не интересно. Ангелина нет-нет да и вспоминает восторгавшихся столицей друзей-тарусят – Колю, Веру, Катю, приглашавших в студенческие годы на концерты и на спектакли Иннокентия и Василия, говорит Вите:

– В Москве живем, а никуда не ходим!

Он только плечами пожимает:

– Чего куда-то ходить, все и так по телеку показывают.

А ведь до армии, кажется, совсем другим человеком был. Планы строили: хотели весь мир облететь, объехать, обойти.

– Ну, давай съездим куда-нибудь! Или хоть в парк пойдем погуляем – в двух шагах ведь.

– Садись рядом, как раз «Путевые заметки» по первому каналу идут – смотри, и денег тратить не надо. Или в интернет загляни на какой-нибудь сайт путешествий!

– Давай тогда вместе по сайтам полазим, хоть так на мир посмотрим!

– Да мне и телека хватает!

Вот и весь разговор. Каждый вечер Мария Николаевна гладит сына по голове и умиляется:

– Как же у нас все замечательно!

Витя перевернулся на спину, захрапел. Ангелина вздохнула и погладила его по голове:

– Как же у нас все замечательно…

«Кому ты нужна?»

Субботним утром, как обычно, завтракали под телевизор и разговор про надвигающийся ремонт. Мария Николаевна с высоты своего опыта размышляла:

– Надо бы прикупить цемента, краски… Посчитаем еще все, чтобы не дорого…

На экране мелькнула реклама, и Ангелина тут же откликнулась:

– А пойдемте этот фильм посмотрим?! Мария Николаевна, артисты знаменитые! Витя, там всяких спецэффектов полно!

– Да я уже лет сто лет, как в кино не была, и не хочу. Все это уже только для молодежи! – отмахнулась Мария Николаевна.

– Витя, пойдем! – сказала Ангелина так, что и муж, и свекровь посмотрели на нее с удивлением. В голосе, для нее самой неожиданно, прозвучал не столько вопрос, сколько уже принятое решение. Она тут же, как будто сама этого испугалась, добавила:

– Хороший же фильм! Современный! Сколько можно одно и то же старье по телевизору смотреть! – и теперь уже попросила: – Ну, Витя!

Мария Николаевна тут же улыбнулась:

– Правильно, Геля! Ты его лаской. Лаской…

С минуту Витя молча переводил глаза с одной женщины на другую. Потом согласился:

– Ладно!

Ангелина чуть ли не бросилась к шкафу в своей комнате. На работу она одевалась неброско, сдержанно, как предполагал дресс-код их финансовой компании: никакого декольте, никаких неприкрытых одеждой плеч, локтей и коленок. Но в шкафу держала на выход «маленькое черное платье», которое купила, уже выйдя из-под маминого контроля – школьная учительница тоже была сторонником «дресс-кода»: никакого декольте, никаких не прикрытых одеждой плеч, локтей и коленок.

Это платье с закрытыми коленями и декольте, но оголяющее руки до плеч, Ангелина присматривала долго, несколько раз примеряла в магазине, советовалась с Леной. Наконец купила, а «выход» все откладывался: в театр Витю не вытащишь, на корпоративы без мужа, который отказывался на них идти, не ходила, в гости, кроме как к старой подруге, выбираться было не к кому, а та и так уже видела это платье. И вот случай!

Мария Николаевна, увидев невестку в новом обличье, округлила глаза:

– Надо же! А руки-то какие… голые…

Витя долго не отрывал взгляда, прогуливался им сверху-вниз и снизу-вверх по платью, облизнулся, а потом поморщился:

– Ты когда его купила? На какие шиши?

– С премии. На распродаже…

– Значит, недорого, говоришь?

– Очень дешево!

– Тогда ладно…

В фойе кинотеатра на нее – невысокую стройную, чуть в рыжину брюнетку с карими глазами и милыми чертами лица – то и дело оборачивались другие мужчины, гладили взглядами призывающее платье и оголенные руки. Вите это не нравилось, и он, не дав ей толком насладиться любимым пломбиром с миндальным вкусом, потащил в полутемный зал, упрятал в сиденьях.

Фильм и правда был хорош! Смелая женщина следом за своим смелым же мужчиной отправилась сначала в амазонские джунгли, а потом в аравийские пески и еще дальше: по всей планете они боролись с разными эпидемиями. Влюбленных едва не съели в Африке, почти расстреляли в Эквадоре, но они спаслись сами и продолжили спасать тех, кто нуждался в их помощи…

Домой возвращались молча. Витя позевывал. Ангелина была перевозбуждена. Перед глазами мелькали разные кадры из фильма. Особенно ее поразила сцена, где герои любили друг друга на склоне зеленого холма в лучах розового закатывающегося солнца. Он был так нежен, а она, она так сладостно стонала. И Ангелине было приятно, когда муж неторопливо ласкал ее, но чтобы так стонать – такого у нее еще никогда не было.

Виктор, как обычно, после быстро заснул. Стонать и сегодня не хотелось. Вернее, хотелось, но не случилось. Подумала, что так, наверное, бывает только в кино.

На следующий день купила билеты в театр. Предложила вечером ласково:

– Пойдем в следующие выходные!

– Опять?

– Там же твой любимый артист будет играть! Каратист!

– Да… – задумался. – Может быть…

Мария Николаевна ничего не сказала, но смотрела на Ангелину очень пристально. Та же ликовала: «Правильно, Геля! Ты его лаской. Лаской…» Наконец у нее что-то стало получаться решать самой, и не только за себя. Всю жизнь кому-то подчинялась: учителям, матери, свекрови, мужу. Уступала чужим желаниям, но вот, оказывается, и она может за себя решать. Оказывается, просто нужно только захотеть, решиться, правильно взяться за дело. В голове вертелась веселая песенка:

«Судьба нам долю лучшую
Не может сразу дать.
Везенье – дело случая,
Который надо ждать.
Ценой нелегкой счастье
Достаться нам должно,
Иначе не обрадует оно.

Если долго мучиться —
Что-нибудь получится!..»

Если долго мучиться, что-нибудь получится! Ведь пошел же он в кино!

Поделилась радостью с мамой:

– Как же у нас все замечательно!

– Дай-то Бог…

Они сходили на спектакль. Потом на выставку. Купили Вите новый костюм:

– Поедем в отпуск к морю!

Витя насупился:

– Зачем это? Позагорать можно и за городом или в парке. Море денег стоит. Мы и так столько потратили на костюм вот, на твои культпоходы…

– Мои? Разве тебе не интересно, не приятно?

– Ну конечно, интересно. Там и буфеты такие приятные. Но дорогие, заразы, а можно и в магазине колбасы, рыбы купить – бутерброды такие же сделать…

– Но море ванной не заменишь! Поедем?

Витя неожиданно уперся:

– Может быть, но не в этом году.

– А если…

– Я сказал: нет!

Никакая ласка не помогала. Решила сменить тему. Ангелине всегда было интересно, чем занимается муж в своей автомастерской, что у него там случается, что получается, а что нет. В очередной раз стала расспрашивать, но Витя не пускался в подробности:

– Опять! Зачем тебе это?

Когда же, в который уже раз, сказала, что, может быть, сможет чем-то помочь, его лицо не просто сморщилось, перекосилось:

– Что ты – женщина – понимаешь в технике, в автомобилях?!

Ей нашлось что ответить:

– А кто за тебя в институте чертежи делал, задачи по сопромату решал?

Он не сразу, но тоже нашелся:

– Так то теория! Мы-то машинки чиним ручками, не на бумаге…

– И в таком случае, наверное, ненадолго!

– Ни черта ты не понимаешь! Занимайся своей бухгалтерией, а в мужские дела не лезь!..

Лена, выслушав подругу, пожала плечами:

– А я в мужские дела и не встреваю. Вовка там че-то делает у себя на заводе. Мне не интересно…

– Не интересно, чем занимается муж?

– Неа, его дела…

Мария Николаевна в разговоры молодых супругов не вмешивалась, но после них явно что-то обсуждала с сыном. Разговаривая с Ангелиной, муж заметно смягчался, но, после того как оставался наедине с матерью, снова становился категоричным. Теперь он не только слышать не хотел про море, но и на очередной спектакль идти отказался:

– Дорого! Да и говорил же уже, по телевизору, в интернете можно все посмотреть. И костюм не надо: дома в трусах перед экраном можно посидеть!

А она снова было собралась, приготовила на выход свое маленькое черное платье. И приглядела в магазине еще одно, с открытым декольте. Даже с Леной его обсудили. И еще раз завести бы разговор с Витей о его мужских анализах…

Ангелина не знала, что делать. Поговорила о муже и с мамой, и подругой. Те опять же твердили про ласку. Но, как ни ласкалась, ничего не выходило. Даже на прогулку из дома вытянуть Витю не удавалось. Каждый будний вечер и по выходным он садился у телевизора рядом с дремлющей свекровью, цедил пиво и ругал вслух возникающих на экране политиков:

– Никакой пользы от них трудовому народу!