Саквояж со светлым будущим - Татьяна Устинова

Мальчики и девочки вразнобой помотали головами – не надо, зачем же объяснять, когда и так все ясно!

– Он очень хотел познакомиться с Аркадием Воздвиженским. Или его жена, что ли? Потому что он сам вроде никаких книг не читает и вообще малограмотный. Марков ему обещал. Поэтому мы этот выходной проводим на даче у каких-то местных знаменитостей, которые с Кольцовым то ли дружны, то ли просто знакомы. Там же будет Борис Дмитриевич Головко, это кандидат в цари. То есть в гетманы. То есть кто там у них? ..

– Президент там у них, как и везде, – сообщил Родионов мрачно.

– Кольцов с этим самым Головко бизнес имеет или только намеревается завести, но в общем все совпадает один к одному. На даче будет прием, и мы на него приглашены. И все это в обстановке строгой секретности, как все понимают.

– А когда об этом стало известно? – осведомилась Маша тихонько. – О том, что будет прием и Тимофей Кольцов?

– Да… на днях, – Весник закурил и пустил к потолку струйку дыма.

– Ты никому не говорил об этом, Илья Юрьевич?

– А что?

– Да ничего, – ответил Родионов, – только нам сегодня позвонили и сказали, чтоб я ни в какой Киев не ездил, сидел бы в Москве и не рыпался. Я Маркову об этом сообщил, и он обещал что-то выяснить. По крайней мере, Ушакова по следу отправить.

– А есть след? – спросил Весник серьезно.

Родионов пожал плечами:

– Ну, какой след, Илья! Определитель у нас не сработал, разговаривала Маша, да и разговора-то никакого не было, как я понял! .. Одни угрозы.

– Чем он угрожал? – деловито спросила Табакова.

Маша помолчала, рассматривая красиво отпечатанную страницу программы. Ей не хотелось об этом говорить, и странно и неприятно было, что Родионов как будто выставил ее, голую, на всеобщее обозрение.

Впрочем, тонкостью восприятия он никогда не отличался.

– Тань, он… что-то такое ужасное говорил про моих детей. Я не хочу повторять. Я уже Маркову повторила и потом Ушакову. Мне это… неприятно.

– Не говори, не говори, – быстро сказала Табакова, – конечно, не надо!

– Только я все думаю, – медленно произнес Родионов, – если встреча будет в обстановке строгой секретности, то откуда эта сволочь узнала, что я в Киев лечу? Вот что любопытно.

– Да, – согласился Весник задумчиво. – И в связи с Тимофеем Ильичом и этим… кандидатом в гетманы вся история приобретает другую окраску.

– Вот и Марков так считает, – вставила Маша. – И Ушаков. В Киев мы уже полгода собираемся, и сколько раз визит переносили?

– Раза четыре, – подсказала Табакова.

– Вот именно. И никаких звонков, и никаких угроз. А тут – на тебе! .. Как только выяснилось, что нас там будут принимать политики и олигархи, позвонил некий сумасшедший! – сказал Родионов.

– Спрашивается, – подхватила Маша и отодвинула от себя пепельницу, которая невыносимо воняла. На ее хрустальном дне морщились три коричневых окурка диковинных сигарет, которые курил телевизионный красавец Веселовский. Отодвинув пепельницу, она еще некоторое время с неодобрением рассматривала окурки. – Если он сумасшедший, то откуда узнал про визит? Это первый вопрос.

– Второй, ясное дело, это как связаны звонок и визит, – перебил ее Родионов. В конце концов, именно он писал детективы, а не его секретарша! – И связаны ли!

– Ну, это ты загнул, – задумчиво протянул Весник. – Совпадение, и все тут!

– Не знаю, – сказал Родионов. – Странное какое-то совпадение.

Расходились все задумчивые, словно отправляли великого на войну, а не в мирную, теплую и добродушную Украину.

– Я сегодня на ночь заберу автомобиль, – проинформировал Родионов Машину спину, когда они подошли к джипу. Маша пристраивала на заднее сиденье Сильвестра и его портфель. – Так что, если хочешь, я вас довезу до дома и уеду.

– Завтра эфир на НТВ, – ответно проинформировала она его и вылезла из салона. Как оказалось, вылезла уже в темных очках. Вид у нее был совершенно невозмутимый, и это обмануло его. Он так и не понял, что ковыряется в старой ране, и она уже вовсю кровоточит, и Маше больно, и обжигает почти до слез, а отшвырнуть эту жестокую грубую руку, которая делает так больно, нельзя. Не получается отшвырнуть.

– У них запись в полвторого, мы должны быть в час. Вы… прямо туда приедете или сначала домой?

– Я еще не знаю, – капризно сказал Родионов. – Я тебе позвоню.

Она сосредоточенно кивнула.

Значит, все правда.

Значит, ей ничего не показалось.

Значит, на самом деле звонила дама его сердца.

Значит, у него свидание.

Маше Вепренцевой моментально стало неинтересно и незачем жить.

А зачем тогда все? ! Зачем она так старается быть полезной, зачем она знает его вдоль и поперек, зачем она думает его мыслями и говорит его словами, если она просто… работник? ! Очень хороший, грамотный, профессиональный и еще невесть какой, но всего лишь работник? !

Его личная жизнь ее не касается.

У него сегодня свидание.

– Давайте я пока за рулем поеду, – предложила Маша своим самым обыкновенным голосом, – а то вы же не любите! ..

– Не люблю, – согласился Родионов. – Поехали, поехали!

Он не замечал, как из ее раны капает кровь – большими, горячими, красными каплями. Прямо на асфальт.

– Мам, ты чего такая грустная?

– Я не грустная, Сильвестр. Я просто устала.

– Ты отдохни, мам. Хочешь, я за Леркой сбегаю, и мы по дороге в булочную зайдем и сухариков купим? С дымком. Или с беконом. Ты какие больше любишь?

– Никакие не люблю.

– Да ладно, мам! Или с чесноком? Хочешь с чесноком? Они вонючие, ужас!

– Это точно.

– Дай мне рублей тридцать. Или пятьдесят. Мы еще можем за мороженым зайти. Хочешь мороженого, мам?

– Хочу.

Сильвестр деловито похлопал себя по карманам, что-то искал.