Владыка ядов - Андрей Смирнов

Духи смотрели на разворачивающееся сражение. Теперь оно охватило и большую часть средних уровней замка. Звучала Истинная Речь, но и ее власти не хватало для того, чтобы смирить пустотного демона. Но, по крайней мере, тени теперь гибли реже: пришелец, пусть не всегда и не полностью, за счет Истинных Имен мог сдерживать силу демона или уклоняться от его прямых ударов.

– Единственный способ победить – это… – Начал было шестой, но седьмой рявкнул:

– Молчать!

И подсказка, которую мог бы услышать пришелец, осталась непроизнесенной.

Тем временем, часть башен наверху рухнула, удивительные лаборатории оказались разрушены.

– Думаю, есть и другой способ, – задумчиво проговорил четвертый. – По крайней мере, я знаю один. А раз мы помним разное, то, вероятно, это какой-то другой способ, а не тот, что помнишь ты.

– Возможно.

– Я помню несколько неправильных способов, – похвастался пятый.

– Демон может существовать только в особой среде, которая создана в нашем замке. – Заметил второй. – Почему бы просто не разрушить ее?

– Это один из неправильных способов. Если так сделать, распространение пустоты, из которой состоит демон, станет взрывообразным. Да, в итоге демон исчезнет, но вместе с ним исчезнет и вся Сфера, весь Когхагидобон, не говоря уже о нашем замке.

Сражение завершилось столь же внезапно, как и началось. Поле замка исказилось, сжалось и часть его словно втекла во врата в иной мир, что располагались на вершине одной из семи башен. Врата закрылись, на той стороне поле замка распалось, не имея более возможности существовать в прежнем виде. Духи Гхадаби в медитативном созерцании бесстрастно наблюдали, как оправдываются слова пятого: далекая Сфера, куда вместе с большей частью энергии замка был выброшен пустотный демон, стремительно вспухает и разрушается, превращаясь в рой обломков, кружащихся между многочисленными мирами Сальбравы.

– Это не тот способ, который я помню, – сказал четвертый.

– И не тот, который помню я, – откликнулся шестой.

– Но и этот неплох.

– На мой вкус, слишком грубый.

– Это все из-за вашей подсказки, – процедил седьмой. – Он услышал ее и использовал в своих целях. И как мы теперь можем быть уверены, что это именно он, а не кто-то другой?

– Мне кажется, он был слишком занят, чтобы кого-то слышать… – Виновато промямлил пятый.

– Он бог. У него множество обликов и тел. Одной своей частью он мог сражаться, другой – слышать нас, третьей – заниматься другими делами в иных мирах, а четвертой – отвечать на молитвы демонов и смертных. Вы глупцы.

Семеро хранителей Гхадаби смотрели, как теневые ветра проникают на средние уровни замка (верхние в ходе битвы были разрушены полностью), соединяются и обретают форму немолодого темноволосого человека – с белой кожей, тронутой гниением, с темными прожилками вен, с губами, искривленными злой усмешкой. Несколько видоизменений – кхаду… кадет… теневой демон… многоголовая змея… и снова человек. Человек огляделся по сторонам и стал спускаться вниз. Он мог бы стать потоком теней и добраться до нижних уровней очень быстро, но он не торопился. Кажется, он пытался что-то вспомнить – и не мог, и это беспокоило его. Тени танцевали вокруг него – неразличимые во тьме для обычного взгляда, но вполне явные для того, кто мог видеть в темноте. Ядовитая аура, окружавшая человека, сделалась столь плотной и концентрированной, что ему не приходилось открывать двери – они истлевали, когда пришелец подходил к ним. Задержись он на каком-либо месте надолго, вероятно, аура прожгла бы дыру даже в каменном полу, но он, хотя и не спешил, не останавливался.

– Поздно беспокоиться, тот ли это, кого мы ждали, или кто-то другой, принявший его облик, – заметил третий. – Сейчас он придет сюда и все в любом случае закончится.

– Не закончится, а только начнется, – возразил седьмой. – Мы его тени, мы – те части его божественной души, которые он почел нужным на время удалить от себя. Знания и память, цели и желания, замыслы и предчувствия… и даже сама память о Гхадаби и о том, что он от чего-то избавлялся. Все здесь, в нас, и все обретет смысл, если он – действительно тот, кого мы ждали. Но из-за пятого я уже не уверен в этом.

– Я сделал то, что был должен. – Сказал пятый. – Я не чувствовал запрета. Может быть, он предвидел, что может ошибиться и сделал меня специально, чтобы я его уберег? Во всяком случае, мое желание сказать то, что я сказал, было слишком сильно, и ни седьмой, и ни кто-либо другой из вас мне не указ.

– Ты безответственен и глуп, – ответил седьмой. – Нечего оправдывать свою болтливость тайными намерениями господина.

– Хватит спорить, – вмешался первый. – Третий прав: совсем скоро мы будем знать точно – ошиблись ли мы или действовали верно.

Остальные, даже седьмой, молча согласились с его словами. Более семеро хранителей Гхадаби не произнесли ни слова. Паря над бассейном, наполненным жгучим ядом, с помощью мистического видения они наблюдали, как спускается на нижние уровни замка Темный Князь, принявший облик смертного человека.

Глава первая

К северу от Ильсильвара, за Гирским Проливом, лежат два крупных острова: Эн-Тике и Гоураш. Гоураш известен своими медными и серебряными рудниками, а Эн-Тике – воинственным и непокорным населением. Со времен распада Империи Порядка энтикейцы не переставали беспокоить берега Ильсильвара и Вайшерские острова, нередко заплывали в Выплаканное Море, а иногда – отправлялись еще дальше на север, к Сальгердским островам, чтобы пограбить таких же морских разбойников, какими были и сами. Ильсильвар неоднократно покорял Эн-Тике, но стоило армии южан покинуть остров, как население устраивало бунт, вырезало гарнизон и коллаборационистов, и принималось за старое. В конце концов Ильсильвар изменил политику и, оставив попытки покорить Эн-Тике силой, стал покупать верность энтикейских кланов и приглашать на службу их дружины. Это оказалось удачным решением, потому что хотя Эн-Тике и расцвел, золото изменило сердца энтикейцев, прежде всецело принадлежавших Ульвару, Богу Гнева. Пиратских набегов становилось все меньше, на побережье Эн-Тике росли города, и узкие северные корабли, прежде перевозившие только бойцов, все чаще стали использоваться для перевозки товаров. Делькорн, некогда выбранный королем вольными людьми на тинге, объявил о том, что отныне верховная власть станет передаваться по наследству. Случился бунт, но слишком многое к тому времени успело измениться на Эн-Тике, и в кровавой гражданской войне Делькорну сопутствовал успех. Отвергавшие чужих королей, энтикейцы в конце концов покорились своему собственному, и новый порядок вещей закрепился на острове. Потомки Делькорна заключали браки с герцогскими семьями Лавгура, Браша и Маука, в результате чего трон Эн-Тике стали занимать короли, в жилах которых ильсильварской крови текло больше, чем энтикейской.