Бог войны - Дэвид Гилман

Люди направились прочь. Взяв свое одеяло, Блэкстоун отдал его Христиане.

– В лесу ночью студено, – сказал он. – Не тревожьтесь насчет людей. Вы под защитой сэра Готфрида.

– И вашей? – спросила она, беря одеяло и укутываясь в него.

– И моей, – ответил он, вдруг почувствовав себя неуклюжим и глупым.

* * *

Готфрид д’Аркур с горсткой своих латников снова подъехал к концу моста. Опускались сумерки, и безмолвный замок заволокла серая мгла.

– Мадам! – крикнул д’Аркур. – Прошу прощения за свои недавние угрозы. Понимаю, что вы, должно быть, пребываете в страхе из-за близости англичан, но снова заклинаю вас распахнуть ворота. Я прибыл, как и обещал, дабы вручить золото для выкупа моего брата!

И обернулся к сэру Гилберту, ехавшему обок.

– Полагаете, им известно, что я сражаюсь на стороне Эдуарда?

– Полагаю, господин, что это голозадый сброд, каковой запутается в ваших семейных хитросплетениях не меньше прочих, – отозвался сэр Гилберт. – Я от роду сирота, сиротой и помру.

– Считайте себя счастливчиком, – хмыкнул д’Аркур.

И приподнялся в стременах, словно хотел тем самым прибавить громкости своему крику.

– Добрая госпожа! У меня эскорт всего из шестерых латников. Мне опасно мешкать, но мы разобьем бивак здесь, у вас на глазах, до утра. Но после я отбуду и заберу золото с собой. Он ведь ваш муж, помилосердствуйте, и замечательный рыцарь. Давайте дадим англичанам то, чего они требуют.

Он развернул коня.

– Уж скорее мухи откажутся сесть на кучу навоза, чем они упустят шанс поживиться золотишком.

Сэр Готфрид и латники привязали своих коней, развели огонь на виду у замка и укутались в плащи, чтобы заночевать. Сгрудившись вокруг костров, они подставляли себя в роли наживки. Элфред и лучники на опушке затаились в ожидании, а Блэкстоун сидел в паре футов от спящей девушки. Луна проглядывала из-за бегущих облаков и пряталась снова, и когда ее призрачный свет просачивался сквозь ветви, он видел, что она спит как дитя, с упавшими на лицо волосами и полуоткрыв губы. Блэкстоун чувствовал, что если бы он спал, это было бы сном о том, как он нашел прекрасное дитя леса, покинутое матерью-природой.

Он отогнал иллюзию. Она служит графине. Нет смысла поддаваться чувствам, озадачившим и обморочившим его. Он снова устремил взгляд к теням и чуть заметному шевелению ветвей там, где затаились лучники. Будь он в числе засевших в замке, он дождался бы, когда забрезжит рассвет, когда от костров останутся одни угли, а утренний холод заставит людей, закоченевших в своих доспехах, промешкать чуть дольше в тепле под плащами.

Именно так убийцы и поступили.

7

Одна створка ворот приоткрылась, чтобы выпустить двадцать человек, постаравшихся прокрасться через деревянный мост как можно тише. На поляне, не далее пятидесяти шагов от моста, спящие латники даже не шелохнулись. Струйки дыма от угасающих углей вились в недвижном предрассветном воздухе. Фыркнула лошадь, другая заржала, но спящие по-прежнему не шевелились. Уверенность убийц окрепла. Они рысцой припустили вперед, не тревожась из-за звука шагов. Люди на земле будут трупами через считаные секунды.

В сером свете один из нападающих запнулся, увидев нечто необъяснимое. Опушка в сотне шагов от них затрепетала. Лес двигался. И не успели мечи нанести первый удар, как деревья загудели, будто отпущенная тетива, и по небу полоснул свистящий ветерок.

Сидя скорчившись на своем наблюдательном пункте, Блэкстоун увидел, как нападающие повалились от залпа лучников. Они умерли все до единого в двадцати шагах от сэра Готфрида и его людей, сбросивших свои плащи и побежавших к мосту. Никто не обмолвился ни словом, не издал боевого клича; послышался только топот копыт, когда сэр Гилберт в одиночестве поскакал с опушки, чтобы позаботиться о воротах. И когда обороняющиеся навалились плечами на обитые железом створки, его меч обрушился сверху вниз, и ворота окропились кровью. Он прорубал путь в рядах головорезов, выкрикивавших предупреждения товарищам внутри замка, но свирепость атаки и внезапно нахлынувшие латники застали их врасплох. Они ожидали, что половина их отряда вернется с выкупом рыцаря; а вместо того их перебили на месте.

Блэкстоун наблюдал за расторопным истреблением. И лишь когда до леса долетели вопли погибающих, Христиана, вздрогнув, проснулась.

– Все в порядке, – заверил он ее.

Закутавшись в плащ, она подошла к Томасу, стоя наблюдавшему за атакой. Лучники Элфреда спустились с опушки по пологому склону к поляне, чтобы собрать стрелы, еще годные к использованию, и перерезать глотки раненым.

Христиана вздрогнула, но не отвернулась.

Не прошло и часа, как трупы стащили в канаву, заваленную сухим хворостом и ветками для сожжения. Четверых наемников только ранили, и теперь они стояли на коленях перед сэром Готфридом со связанными за спиной руками. Скуля от боли, они молили о пощаде. Хромой рыцарь был не так проворен, чтобы поспеть к воротам замка за своими более крепкими людьми, но и он внес в истребление свою лепту. Он знаком велел Христиане выступить вперед. Блэкстоун остался с лучниками, праздно дожидавшимися окончания казни.

– Эти люди убили слуг моей семьи и селян, искавших у моего брата защиты. Как нам поступить с этими, оставшимися в живых? Передаю их участь в твои руки.

Пара из обреченных, подняв головы, принялись молить Христиану помиловать их. Они были не старше Томаса. Христиана поглядела на стоящих перед ней со слезами на глазах. Блэкстоун беззвучно чертыхнулся на д’Аркура, заставившего девушку встать лицом к лицу с учинившими резню.

Один из них улыбнулся ей.

– Миледи, ваши слезы пролиты не зря. Я пошел с этими людьми, потому что боялся сражения. Спасите меня, умоляю, и я буду верно служить вам до скончания дней.

Утерев слезы, Христиана повернулась к сэру Готфриду.

– Я плачу по хранившим верность дому моей госпожи и зверствам, которые учинили с ними эти люди. Свершите то, чего требует справедливость, мой господин.

И зашагала прочь. Лучники расступились перед ней. Мысли, что уязвимая девушка уступит чувствам, потерпели такой же крах, как упования коленопреклоненных. Мечи сверкнули, и головы с глухим стуком попадали на землю. Последние вопли и мольбы о милосердии оборвались. Тела стащили с пропитанной кровью земли и швырнули в погребальный костер.