Время библиомантов. Начало пути - Кай Майер

К крыльцу резиденции вели ступеньки. Справа от двери стояла массивная каменная скульптура – женщина в длинной накидке, в одной руке она держала открытую книгу, в другой – обнажённый меч. Святая Виборада, покровительница букинистов, погибла в десятом веке от рук венгерских завоевателей, отказавшись пустить их в библиотеку своего монастыря. Эта статуя когда-то охраняла вход в родовое поместье Розенкрейцев на Рейне. Когда оставшиеся в живых члены семьи бежали по реке на север, святую Вибораду они взяли с собой.

Статуя опустила каменный меч и преградила Фурии путь.

– Что для тебя чтение? – раздался откуда-то из глубины скульптуры глухой голос, но её каменное лицо при этом осталось совершенно неподвижным.

Пип каждый раз говорил: «Оно помогает избавиться от страха». Паулина отвечала: «Пустая трата времени». Вэкфорд бормотал что-то неразборчивое, а Сандерленд предпочитал пользоваться старым боковым входом для прислуги. Фурия отвечала на этот вопрос уже в тысячный раз, поэтому уверенным голосом повторила:

– Каждая книга – это убежище, в которое можно возвращаться снова и снова.

Услышав ответ, святая Виборада подняла меч и замерла в прежней позе.

– С тобой хочет поговорить отец, – сказала она, даже не пошевелив губами.

Фурия подумала, что её ждёт суровый выговор за сегодняшний прогул.

– Прямо сейчас?

– Да. Тебе надлежит принести ему немного чёрного льда.

Девочка насторожилась. Если отец требовал лёд, значит, у него наверняка не будет времени на то, чтобы выслушивать жалобы Теофила. В животе у Фурии всё сжалось.

Она открыла двери и побежала по коридору, облицованному старинной плиткой.

В углу стояла тяжёлая глиняная амфора, которая казалась больше прислонённых к противоположной стене часов. Когда Фурия была маленькой, ей всё время чудилось, что в этой амфоре лежит, свернувшись калачиком, разбойник, который укрылся там во время очередного нападения на резиденцию, а затем так и умер в ней от голода. Как ей пришла в голову подобная мысль, Фурия не помнила. Но книга, лежавшая сейчас в её сумке, наверняка сыграла в этом свою роль. Вот и сейчас Фурия искоса посмотрела на амфору и в который раз решила, что надо бы взять верёвку потолще и забраться по ней на край сосуда, чтобы наконец заглянуть внутрь.

Когда Фурия зашла в кухню, Паулина даже не заметила её. Кухарка, повернувшись спиной к двери и облокотившись на стол, задумчиво уставилась в окно. Было совсем непривычно видеть Паулину вот такой – молчаливой и неподвижной. Обычно в это время она готовила обед, орудуя горшками и кастрюлями и без умолку разговаривая сама с собой, или болтала с Вэкфордом, который частенько заглядывал к ней на кухню.

Паулина была умной женщиной и потому давно догадывалась, что очень нравится Вэкфорду.

На плите в большом котле что-то кипело. Пузырьки перепрыгивали через край, но Паулина рассеянно смотрела в глубь парка. Сегодня она повязала клетчатый фартук, покрыла голову сеткой для волос и закатала рукава блузки почти до локтей.

Подойдя к холодильной камере, Фурия нарочито громко кашлянула.

Паулина никак не отреагировала. Фурия озадаченно наморщила лоб и, вытащив из старого стеклянного шкафа миску, уже хотела нажать на ручку, открывавшую металлическую дверь холодильной камеры, как вдруг Паулина неожиданно заговорила:

– Ты снова за чёрным льдом?

Она так и не повернулась к девочке, и Фурии показалось, что в оконном стекле кухарка видит её отражение.

– Да, папа сказал, что ему нужно ещё немного.

– Последнее время это случается всё чаще.

– Возможно.

– Не будь наивной овечкой! – Голос Паулины был вовсе не укоризненным, скорее обеспокоенным. – Ты ведь всегда рядом, когда он им пользуется.

Фурия отпустила ручку двери и подошла к Паулине:

– Что-то случилось?

– Случилось? Нет, ничего.

– Ты уверена?

У Паулины вырвался тихий стон, и она повернулась к Фурии лицом, продолжая опираться всем телом на стол, будто боялась потерять равновесие.

– Я просто размышляла.

– Вэкфорд… – Фурия прикусила нижнюю губу.

Паулина улыбнулась:

– Он ничего не скажет, даже если его начнут пытать и бить палками.

– Может, тебе стоит самой это сделать? Я имею в виду беседу, а не битьё палками.

– Хочу ли я этого?

Фурия пожала плечами:

– Это ты мне скажи.

– Ах, всё так невероятно сложно. Он мне нравится, но…

– Недостаточно сильно?

Кухарка покачала головой:

– Нет, дело не в этом. Просто мне по душе моя жизнь, я люблю её такой, как она есть. Всё это. И ничего не хочу менять. Даже самую малость.

Фурия улыбнулась:

– Вэкфорд, кстати, вчера сказал, что он ненавидит перемены.

– Вот видишь. Может, именно поэтому нам стоит оставить всё, как есть.

«Это какая-то старческая логика, – подумала Фурия, – необязательно в неё вникать». Но она понимала, что именно вгоняет Паулину в такую задумчивость.

– Это из-за мебели, да? То есть не из-за неё самой, а из-за того, что она собой олицетворяет?

Из груди Паулины вырвался глубокий вздох:

– Это всего лишь часть… Как-то… всё вместе. Не думай об этом. Может, я просто стала слишком уж чувствительной ко всякой ерунде.

Фурия внимательно глядела на Паулину, а та старательно отводила глаза.

– Поверь, папа делает всё, что в его силах, чтобы не увольнять никого из вас. Ты и Вэкфорд – вы члены нашей семьи. И даже Сандерленд…

Это была неправда. Сандерленд для Фурии был и остался чужаком. Даже после пяти лет работы в поместье, несмотря на все его попытки развеселить Пипа, в его присутствии ей всегда было не по себе. Но единственными, кому она могла в этом признаться, были лампа и кресло.

– Я бы готовила для вас еду совершенно бесплатно, ты прекрасно это знаешь, – сказала Паулина, качая головой. – И твой отец тоже об этом догадывается. Мне хватило бы собственного уголка в резиденции да времени для прогулок по холмам. Понимаешь… Скоро ты станешь совсем такой же, как твой отец. Ты становишься всё более похожей на него.

– Ни за что на свете!

– Ты унаследовала его таланты, и, когда он пользуется чёрным льдом, ты всегда рядом. Он обучает тебя всем этим вещам. В один прекрасный день ты продолжишь его дело.