Дорога солнца и тумана - Лейла Аттар

У меня сжалось сердце. Я не учла возможность того, что Габриеля могло не оказаться дома.

– Мы можем узнать, когда он вернется?

Мы посигналили у ворот и стали ждать. Мужчины прекратили возиться с трактором и с любопытством наблюдали за нами. К нам вышла женщина в платье из красочной местной ткани китенге. Она сквозь железные прутья разговаривала с Бахати на суахили, но ее глаза все время устремлялись на меня.

– Ты сестра Мо? – спросила она.

– Да. Меня зовут Родел.

– Рада познакомиться. Карибу. Добро пожаловать, – сказала она, отпирая ворота. – Я – Анна, сестра Габриеля. – Она приветливо улыбалась, но в ее глазах мелькали призраки. Ее красота была спокойной, какая бывает у людей с разбитым сердцем. Во дворе росли фруктовые деревья, и была маленькая детская площадка. Пустые качели поскрипывали, слегка качаясь, словно были брошены в спешке.

В доме были задернуты шторы – жалко, потому что день был такой красивый и солнечный. На полу валялись картонные коробки, некоторые пустые, другие были заклеены скотчем.

– Я огорчилась, услышав про твою сестру, – сказала Анна, когда мы сели. – Мне очень жаль.

– Спасибо, – ответила я. – Мне не хочется отнимать у тебя время. Ты можешь сказать, как мне встретиться с твоим братом?

– Если бы я знала, – вздохнула она, глядя на свои руки. – От него уже давно нет вестей. Он никогда еще не исчезал так надолго. Я боюсь, что он уже не вернется. Или, хуже того, с ним случилось что-нибудь плохое.

– Что-нибудь плохое? – Я перевела взгляд с нее на Бахати, но он глядел куда-то через мое плечо.

Я повернулась и увидела девочку, нерешительно стоявшую возле задней двери, не зная, можно ли ей войти. Ее темный силуэт вырисовывался на фоне света, лившегося в открытую дверь. На вид девочке было лет шесть или семь.

– Все хорошо, Схоластика, – сказала Анна и перешла на суахили, вероятно, уговаривая малышку войти.

Девочка подошла ближе, и я поморщилась от неожиданности, словно увидела бледный призрак, вышедший из тени на яркий свет дня. Ее кожа была странной – белая, с розовыми пятнами в местах, куда попало солнце. Она смотрела на нас глазами инопланетянки – молочно-голубыми. Ее волосы, светлые и тусклые, были совсем короткими. Отсутствие цвета шокировало, словно картина без красок. Я и раньше видела альбиносов, но у этой девочки были струпья по всему лицу и на губах, похожие на маленьких черных мушек. Я не смогла ничего с собой поделать и содрогнулась. Схоластика тоже явно отшатнулась от меня, заметив мою реакцию, несомненно, знакомую ей. Отвращение. Ужас. Неприязнь.

Я со стыдом отвела взгляд, сказав себе, что передо мной просто маленькая девочка, родившаяся альбиносом.

– Она дочка Габриеля, – сказала нам Анна. – Она не знает английского. Габриель не стал посылать ее в школу, потому что там ей не могли гарантировать безопасность, поэтому она сидит со мной дома.

Я кивнула и вспомнила крики детей «Схоластика, Схоластика! », когда они увидели меня. Для них девочка скорее походила на меня, чем на них. Я работала в школе и прекрасно знала, как дети могут сбиваться в агрессивные стаи и как могут реагировать на то, что они не понимают.

– Она чувствительная к солнцу, но я не могу держать ее целый день дома. – Анна дотронулась до лица племянницы. – Это струпья от солнечных ожогов. – Ее голос дрогнул, когда она снова заговорила. – Я хочу, чтобы вы взяли ее с собой.

– Что-что? – Я даже наклонилась вперед в уверенности, что я неправильно услышала.

– Твоя сестра помогала Габриелю привозить детей-альбиносов в сиротский приют в Ванзе. Там есть школа. Для таких детей, как Схоластика, там безопасное место, где она не будет себя чувствовать не такой, как все.

– Ты хочешь отправить ее в приют? Из родного дома? – удивленно спросила я. – Может, тебе надо прежде обсудить это с Габриелем?

– На этот раз Габриель слишком долго не приезжает. Он говорил, что мы переедем в Ванзу, когда он вернется. – У Анны дрожал подбородок. Она тяжело вздохнула. – Я не могу одна ухаживать за Схоластикой. У меня самой двое детей. Габриель взял нас к себе и арендовал большой дом с участком, когда я развелась с мужем. Без него я не смогу платить за аренду. Я только что получила предупреждение от хозяев. – Она показала рукой на коробки вокруг нас. – Я должна переехать и поскорее… Бахати, ты понимаешь меня, правда? Скажи ей, чтобы она увезла Схоластику в приют.

Услышав свое имя, девочка посмотрела на тетку и на Бахати.

«Она даже не догадывается, о чем мы говорим», – подумала я.

– Приют в Ванзе – это то место, куда Мо отвозила всех детей? – спросила я.

– Их отвозил Габриель. Мо помогала ему отвозить их туда. У них была договоренность. Габриель бесплатно возил Мо, куда ей хотелось – в национальные парки, в лоджии, на озера. Взамен Мо выдавала тех детей за своих.

– Я ничего не понимаю. Как это Мо выдавала детей за своих? – удивилась я.

– У нас дети-альбиносы сразу бросаются в глаза. Они не такие, как все. Другие. Находятся люди, которые могут без колебаний причинить им вред. Но, если нарядить таких детей в подходящую одежду и надеть им широкополую шляпу, можно всех обмануть. Тогда люди примут их за туристов – хотя бы издалека. Гораздо проще, когда люди думают, что перед ними мать мзунгу и ребенок мзунгу, путешествующие с местным гидом. Раз в месяц Мо помогала безопасно провезти кого-нибудь из тех детей, которых нашел Габриель, а он взамен возил ее куда-нибудь.

– Но теперь он исчез, – сказала я. – Ты заявила в полицию?

– Да, но у нас многие мужчины уходят в город и больше не возвращаются. В полиции считают, что Габриель нас просто бросил.

– А такое возможно?

– Не знаю. Не думаю. Просто он не бросил бы Схоластику. Мать бросила ее после рождения. Она хотела отказаться от нее, потому что считала, что дети-альбиносы проклятые, но Габриель не согласился. Если ты отвезешь Схоластику в Ванзу, мне будет гораздо легче устроиться на новом месте. Если появится Габриель, он будет знать, где ее найти.