Дом 17 по улице Черч-роу - Джеймс Кэрол

Грейс умерла через несколько недель после ее четвертого дня рождения. Она была похоронена на церковном кладбище в Сэндридже, маленькой деревушке в Хартфордшире, где Никки выросла. Могилка была рядом с участком, где были похоронены родители Никки, в тени ясеня. Это было красивое место, на которое послеполуденное солнце изливало свой свет. Никки навещала могилу по крайней мере раз в месяц, меняла цветы и прибиралась. От вида белого надгробного камня у нее всегда сжималось сердце, но еще сильнее на нее действовала надпись, высеченная на мраморе:

Здесь покоится Грейс Роудс,

которая ушла танцевать с ангелами

* * *

– Позволь мне спросить кое-что, – начала София, – как ты считаешь, ты сможешь научиться любить этот дом?

Никки покачала головой:

– Не знаю. Возможно.

– Для начала неплохо. Ладно, как ты считаешь, ты сможешь превратить его в настоящий дом для вас троих?

Никки кивнула:

– Думаю, да.

София замолчала, ожидая, когда Никки снова посмотрит на нее:

– Ты можешь хотя бы вообразить себя снова счастливой здесь, в старом доме? По-настоящему счастливой? И будь честной, ми кариньо. Для тебя самой, не для меня.

Никки поколебалась, потом отрицательно мотнула головой.

– Тогда тебе нужно переехать.

– Но необязательно в этот дом.

– Это правда, но знаешь, что я думаю? Я думаю, ты могла бы отговорить себя от переезда в любой дом.

– Возможно, ты и права.

– Призраки умерших цепляются не только за дома, – проговорила София мрачно, – но и за души живых. Грейс останется запертой здесь, пока ты ее не отпустишь.

– Но я не хочу отпускать, – тихо сказала Никки.

Капелька скатилась по ее щеке, но прежде, чем она успела вытереть ее, София смахнула слезинку пальцем и взяла Никки за руку. Ее кожа была теплой и грубой, а прикосновение – утешительным.

– Бог забрал Грейс, и, поверь мне, я каждый день спрашиваю Его, как Он мог это сделать, – София помедлила, снова ожидая взгляда Никки. – Однако Он оставил тебе Беллу, и я верю, что Он сделал так, чтобы у тебя были силы продолжать двигаться вперед. А тебе нужно двигаться вперед, ми кариньо. Для Беллы, для тебя и для Итана. И для Грейс тоже.

– Я понимаю. Но это так тяжело.

– Знаешь, когда Филип умер, я не могла себе представить, что смогу продолжать жить, но я как-то смогла. Мы все сильнее, чем нам кажется, а ты одна из самых сильных женщин, что я знаю.

Никки покачала головой. София говорила это лишь для того, чтобы подбодрить ее. Она не была сильной. Отнюдь нет. Большую часть дней она чувствовала себя так, словно балансирует на краю, на расстоянии одного крошечного шажка от катастрофы.

– Это чистая правда, – добавила София.

– Что, по-твоему, я должна делать?

– Это не мне решать.

София похлопала ее по руке, затем встала и пошла обратно к раковине, чтобы закончить мыть посуду. Никки наблюдала за ней некоторое время, а потом достала мобильник, положила его на стол и долгое время просто сидела, уставившись на него. Комната Беллы была прямо над кухней, и отсюда было слышно, как она ходит туда-сюда. Грейс была мертва, и с этим ничего нельзя было поделать; Белла, однако, была жива. Что было бы лучше для нее? Ведь чего бы они ни сделали, какое бы решение ни приняли, оно должно было быть тем решением, которое будет наиболее благоприятным для Беллы. Здесь повсюду, куда бы Белла ни заглянула, таился призрак Грейс; воспоминания о ее сестре-близняшке были встроены в ДНК дома. Быть может, переезд на Чёрч-роу станет тем новым стартом, который был так нужен им всем. И кто знает, может быть, это станет первым шагом к тому, чтобы Белла вновь заговорила.

Никки потянулась за мобильным прежде, чем успела бы передумать. Итан ответил после второго гудка, как если бы телефон уже был у него в руке и он только ждал ее звонка.

– Привет, Ник. Все в порядке?

– Все хорошо. Я просто позвонила сказать, что можешь возвращаться. Мы покупаем дом.

Глава 4

Сегодня 12-е июня. Ровно семь лет назад Никки была в отделении для рожениц, парила на препарате «Этонокс» высоко, как воздушный змей, и все сжимала руку Итана и пыталась доказать ему, что «Этонокс» – это название лондонского ночного клуба, в который она ходила, когда была помоложе.

Девочки любили отмечать день рождения, и им всегда устраивали большой праздник, на который они приглашали всех своих друзей. На их последний совместный день рождения все нарядились диснеевскими принцессами, и это была настоящая вакханалия. Собралось общим счетом тридцать детей, все в ярких бальных платьях и до предела возбужденные от сладостей и праздничного веселья.

Когда они на следующей год предложили устроить праздник, Белла отказалась, отдав предпочтение домашней пицце и просмотру фильмов с ней и Итаном. Это положило начало новой традиции, которая продолжалась и по сей день. Они каждый раз предлагали вечеринку, но она говорила, что хочет этот тихий вариант, – хотя ее потерянное выражение лица говорило совсем о другом. Никки понимала. Праздничная вечеринка без Грейс снова разбила бы ей сердце. Трудно было и на Рождество. Тяжело было создавать новые счастливые воспоминания, когда ты оставался в плену старых.

– С тобой все хорошо, ми кариньо?

– Я в порядке.

– Нет, не в порядке.

– Просто скучаю по Грейс, вот и все.

Слова вылетели вместе со вздохом. Признаться в этом вслух было, в некотором роде, прогрессом. Долгое время она не могла произнести имя Грейс, не потеряв контроля над собой. Доктор Ричардсон, ее терапевт, сейчас гордилась бы ей.

– Я так и думала, что дело в этом. Дни рождения – это тяжелое время. Вскоре после того, как мы с Филиппом познакомились, он отвел меня в самый дорогой ресторан, какой мог себе позволить, на мой день рождения. И потом он делал так каждый следующий год. И еще он каждый раз покупал мне красную розу и устраивал так, что она уже ждала меня на столе. Перед смертью он заказал красную розу, чтобы ее прислали на мой день рождения. Клянусь, я неделю проплакала, когда получила ее.