Дом 17 по улице Черч-роу - Джеймс Кэрол

– Поэтому ты всегда носишь что-нибудь красного цвета?

София кивнула и дотронулась до красной резинки для волос, которая собирала сзади ее шевелюру в конский хвост.

– Так я чувствую себя ближе к нему. Как будто он все еще со мной.

– Ты мне никогда об этом не рассказывала. Все время говорила, что это твой счастливый цвет.

В улыбке Софии проскользнули нотки грусти:

– Так и есть. Мы с Филипом прожили тридцать счастливых лет вместе. На этом основании я считаю себя самым удачливым человеком среди живущих.

Никки понимала. Старинный медальон в форме сердца, который она носила не шее, скрывал фото Грейс в младенчестве с одной стороны и Беллы – с другой. Она не снимала его, потому что это был еще один способ быть ближе к Грейс. Любой, кто взглянул бы на снимки, не смог бы различить девочек, но она всегда могла. Грейс смотрела в камеру прямо, как будто с вызовом; Белла косилась в сторону с подозрительным видом, словно пыталась сообразить, в чем тут хитрость. Их личности были определены с рождения. Грейс родилась первой и всегда была более уверенной; немалая часть уверенности Беллы была результатом того, что она следовала за сестрой, которая уже проложила тропинку.

– Как там тесто для пиццы? – перевела тему Никки.

– Будет готово через пять минут. Ну что, какие последние новости по поводу переезда?

Никки глотнула кофе и сделала гримасу. Не потому, что кофе был плох, – напротив, София приготовила фантастический кофе, – а потому что их мыльная опера с переездом не обещала завершиться в ближайшем будущем. Она действительно думала, что к этому времени они уже будут жить на Чёрч-роу. Вместо этого они застряли в чистилище, где половина их вещей была разложена по коробкам и ожидала завершения процесса, на который они не могли повлиять.

– Пара, которая покупает у нас дом, теперь говорит, что им нужна еще неделя, чтобы закончить с продажей своего. Заметь, они уже месяц это говорят.

– Должно быть что-то, что ты можешь сделать для ускорения дела.

Никки медленно покачала головой:

– Мы, с нашей стороны, сделали все, что могли. Теперь мы просто ждем их. Это все уже достигло той стадии, когда ситуация кажется более чем фрустрирующей.

Это была лишь половина правды. Она действительно хотела поскорее перебраться, теперь, когда решение было принято. И в то же время часть ее хотела остаться в этом доме навсегда, потому что здесь была Грейс.

– Если же говорить о хорошем, – добавила она, – я общалась со школой, которая всего в десяти минутах езды от Чёрч-роу. Там специализируются на детях, имеющих проблемы эмоционального характера. Звучит как идеальный вариант для Беллы. Я действительно думаю, что они могут помочь ей.

– А что о смене школы думает Белла? Ей нравится в школе Святого Марка.

Когда Никки не ответила, София добавила:

– Она ничего об этом не знает, не так ли?

– Уже почти летние каникулы. Она вполне может остаться в школе Святого Марка до их начала. Это даст мне целое лето, чтобы подготовить ее к переходу в новую школу. На данный момент ей и так со многим нужно справиться. Когда с переездом будет покончено, я начну понемногу подводить ее к мысли о смене школы.

София снова отпила кофе.

– Это мне напомнило, о чем я хотела с тобой поговорить. Ты слышала что-нибудь о докторе Сантос?

Никки наморщила лоб и покачала головой:

– Никогда о нем не слышала.

– О ней. Она психиатр из США. Но сейчас работает в Лондоне. Я вот думаю, может, стоит связаться с ней насчет Беллы?

Первой мыслью Никки было: «Ну здорово, еще один мозгоправ». Это, однако, не значило, что она готова была сразу отказаться от этой идеи. Если был хоть малейший шанс, что доктор Сантос сможет помочь, то это был вариант, который стоило проверить.

– Что ты можешь о ней рассказать?

– Немногое. Я читала о ней в интернете. Похоже, она помогала некоторым из тех несчастных детей, которые были вовлечены в историю с пожаром в Гренфелл-тауэр [3 - Пожар, произошедший в 24-этажном жилом здании в Лондоне 14 июня 2017 года и унесший жизни 71 человека. ] и все еще страдают от ПТСР. Вот почему я подумала о Белле. Если она даже им смогла помочь, то, может, поможет и Белле.

Никки взяла мобильный и вбила «Сантос Гренфелл» в строку поиска. Материал появился в верхней строке результатов. Она кликнула на ссылку и пробежала глазами статью, выхватывая только голые факты. Доктор Сантос переехала в Объединенное Королевство шесть месяцев назад и открыла новую практику в Лондоне. В Штатах она работала с детьми, выжившими в школьной массовой стрельбе. Между строк читалось, что она знает свое дело. Статья оканчивалась ее цитатой, которая запоминалась: «Нет поломанных детей, есть дети, которые ждут, когда их починят».

Никки перечитала, и надежда, которая расцвела у нее в груди, стала чуть ярче. Такое, впрочем, уже бывало. Неоднократно. За последние пару лет они посетили каждого специалиста в стране. Ни один из них не сумел помочь Белле. Единственное, на чем они все сходились, это на том, что Белла не говорила из-за шока от несчастного случая. «Запаситесь терпением» – это была любимая их фраза. Но прошло уже почти два года после смерти Грейс, а Белла так и не проронила ни единого слова. Как долго они должны были терпеть? Еще год? Десять лет?

Физиологических причин для молчания Беллы не было. Психологическая травма из-за несчастного случая как будто перерезала какой-то проводок у нее в голове, перекрыв путь голосу. Термин, который был в ходу у так называемых экспертов, – истерическая немота. Но это просто был удобный для них способ сказать, что они понятия не имеют, что это, и при этом не признать формально своего бессилия. Вбить в «Гугл» запрос «истерическая немота» не помогло. Исследований почти не было, и никто ничего полезного сказать не мог. У Никки сложилось впечатление, что истерическая немота – всего лишь бирка без содержимого, а не научный медицинский диагноз.

Больше всего ей не хватало тех маленьких радостей, когда она забирала Беллу из школы и та приветствовала ее объятиями, поцелуем и турбо-скоростным отчетом о прошедшем дне: какие учителя были милыми, а какие мерзкими, кто на этой неделе был лучшим другом, а кто выпал из милости. Теперь она получала лишь объятия, поцелуй и безучастное «привет, мамочка» через планшет.