Тени прошлого - Александр Тамоников

Солдаты ринулись в палатки и там затихли.

Офицеры прошли в модуль, каждый в свой отсек. Воскресенье закончилось. Наступали суровые армейские будни.

В понедельник на построении Бутаев и Козырев ожидали, что их вызовет если не командир полка, то уж замполит точно, но ничего подобного не произошло. Все прошло как всегда. Речь командира, заместителей, прохождение маршем, затем развод по местам занятий и работ.

Козырев привел роту к палаткам, отдал приказ на переодевание в рабочую форму, потом отозвал в сторону Бутаева и спросил:

– Ты что-нибудь понимаешь?

– Думаю, еще все впереди. Хотя Иванов мог и промолчать.

– После того как ты открыто послал его?

– Именно поэтому. С его стороны грамотней было бы не придавать подобный инцидент огласке. Это не в правилах пропагандиста, но иногда и он включает мозги. Если бы хотел поднять вопрос, то мы с тобой уже сидели бы в кабинете замполита и писали бы объяснительные.

– Но это может произойти и позже.

– Вряд ли. Батальон и разведрота пошли на реализацию. Сейчас в штабе не до внутренних разборок. Решили бы задачу боевые подразделения. Но, Миша, не сомневайся, Иванов все досконально внес в свой блокнот для компромата и в нужный момент воспользуется им. Я-то плевать на это хотел, мне здесь уже ничего не сделают. Мое личное дело ушло в округ, значит, даже взыскание в него занести никто не сможет. Да и выносить сор из избы полкан не станет. Хотя посмотрим, день только начался.

Но и далее все шло по распорядку. Рота ушла в парк, где занялась обслуживанием техники.

Ротный с замом оставили в расположении только трех неприметных героев. Начали они, конечно же, с Губаханова.

Тот зашел в канцелярию, весь мрачный и рассеянный. Пальцы заметно дрожали.

– Разрешите, товарищ старший лейтенант?

– Заходи, орел комнатный!

Губаханов встал посреди отсека перед столом.

– Значит, говоришь, порежешь всех армян? – спросил ротный.

– Вы о вчерашнем?

– Ты дурака-то не включай.

– Я не включаю, честное слово, ничего не помню. Утром пацаны рассказали, что было, охренел сам. Ведь Баганян у меня командир отделения. Отношения у нас нормальные, как у всех азербайджанцев с армянами. То, что в Союзе происходит, – это временно, а тут мы одна семья.

– Во как заговорил. Одна семья. Что ж ты тогда своего сержанта завалить хотел?

– Не помню, товарищ старший лейтенант.

– На офицера с ножом дернулся. Хорошо, что лейтенант крепким и обученным оказался, обезоружил тебя и вырубил. А если бы ты хоть немного задел его ножом? Прикидываешь, что было бы? За нападение на офицера, посягательство на жизнь начальника в наших условиях тебя как минимум на десятку закрыли бы. А то и на все пятнадцать. А убил бы? .. Тогда расстрел.

Губаханов вытер рукавом вспотевший лоб.

– Клянусь Всевышним, не помню ничего. Все трава проклятая.

– Трава, значит?

– Так точно! Целый косяк выкурил, и повело.

– Где взял дурь?

– Товарищ, старший лейтенант! .. Этого сказать не могу.

– А придется, если не хочешь, чтобы я дал ход делу о вооруженном нападении на непосредственного начальника.

– Но это же западло, сдавать тех, кто помогает.

– Западло? Помогает? Да вас духи спецом на анашу сажают. Какой солдат из наркомана? Кто? Курбан?

– Никак нет!

– Последний раз повторяю, кто снабдил наркотой?

– Земляк из второго батальона. Товарищ старший лейтенант, клянусь, больше такого не повторится. И земляку скажу, чтобы завязал. Он меня послушает.

– Сколько уже травишься дурью?

– Да еще и месяца нет.

– А земляк?

– Так же.

– Где он наркоту взял? На выходе?

– Нет, в Булаке. Туда затариваться шмотками ездил. Он дед, скоро на дембель, вот и хотел купить подарков родным. У нас семьи большие…

Ротный ударил ладонью по столу.

– Ты мне от темы не уходи! Плевать мне, какие у вас семьи. Значит, меньше месяца куришь?

– Месяц для ровного счета.

– Если месяц, то бросишь. Иначе в дурдом отправлю, понял?

– Так точно!

– Теперь за тобой особый контроль будет. Взводного привяжу к тебе, да и Баганяна тоже. Кстати, перед сержантом и лейтенантом извиниться надо бы.

– Так точно, перед Теваном я уже извинился. Он понял, зла не держит. Товарищ лейтенант, прошу простить меня за вчерашнее поведение.

Бутаев взглянул на Козырева.

– Принимаешь извинения?

– Принимаю. Но учти, герой, еще одна такая выходка, и командиру роты не надо будет тебя в психушку на лечение отправлять. Я тебя сам определю в реанимацию.

– Так точно, товарищ лейтенант.

– Пошел в парк! Никому из посторонних ни слова. Держи язык за зубами.

– Понял! – Губаханов, радуясь, что легко отделался, убежал в парк боевых машин.

В канцелярию зашли рядовые Шанин и Быстров.

Эти выглядели получше. Сказались сон, зарядка, завтрак. По внешнему виду и не скажешь, что вчера вечером еле на ногах стояли.

Солдаты были земляками, из одного села Тамбовской области. Шанин и Быстров являлись даже родственниками, пусть и дальними. Они полгода прослужили в одном отделении и всегда держались вместе.

– Ну что, братья-акробаты? Накушались вчера?

Солдаты переглянулись, и Шанин ответил:

– Так точно, товарищ старший лейтенант.

– Повод?

– Да какой повод. Подвернулся случай, вот и выпили.

– Откуда пойло?

Солдаты нахмурились, опустили головы.

– Я задал вопрос, – заявил Бутаев.

Бойцы молчали.

– Понятно. Своих не сдаем, так?

– Товарищ старший лейтенант, а вам не приходилось в училище бухать? – задал неожиданный вопрос Быстров.

– Что? – Ротный усмехнулся.

– Пить в увольнении или в роте?

– С каких это пор рядовой получил право задавать подобные вопросы своему начальнику?

– Ну а если не по-военному, а по-человечески?

– Приходилось, если по-человечески. А что?

– И вы ни разу не залетали?

– Залетал и за это, между прочим, на губе сидел.