Белый царь – Иван Грозный. Книга 1 - Александр Тамоников

– Но почему твой отец решил отдать за него свою единственную дочь? Сам жил по любви, а ее лишь бы сбагрить?

Григорий вздохнул.

– Не говори так, княжич. Мы по старым обычаям живем. Пришла пора девице замуж выходить, отец и решает, за кого свое чадо отдать. А меж ним и родителем Кондрата Федотом Алексеевым давний уговор. Как подрастет Ульяна, так замуж за Кондрата и выйдет.

– А матушка твоя покойная о том знала?

– Знала, конечно. Была бы жива, не видать Кондрату Ульяны как своих ушей. А без матушки никто отцу ни слова против не скажет, не отговорит.

– И не жаль ему дочь?

– В его душу не заглянешь. Почернела она со смертью матери, затворилась накрепко. Может, ему и жаль, но даденное слово назад не воротишь.

Дмитрий в отчаянии воскликнул:

– Значит, Ульяна выйдет замуж за Кондрата, да?

Григорий озорно, по-воровски взглянул на княжича и заявил:

– Неизвестно, как отец станет относиться к тебе, когда узнает, что это ты с товарищем спас на пожарище в деревне матушку и Ульяну. Если он и дальше будет стоять на своем, то можно и опередить Кондрата, увести мою сестрицу из-под сопливого носа нерадивого женишка.

– О чем ты, Гриша?

– А ты не догадываешься? Подумай! Ты человек ученый, не мы, темнота дремучая.

– Уж не увести ли Ульяну из-под венца предлагаешь?

– Почему нет? Я, если бы любил, увел. А после хоть трава не расти. Да и что потом будет-то? Порченую девку под венец не поведут не только силком, а и по доброй ее воле. Это же какой позор для жениха!

– Вот о чем твои мысли. Зачем говоришь мне такое?

– Не хочу, чтобы Ульяна с нелюбимым жила. Желаю, чтобы сестра была счастлива. А с Кондратом ей какое счастье? Одни слезы. Она же моя кровь, княжич. Вот ты бы ей полюбился, я был бы рад. Если, конечно, твой батюшка захочет слышать о простолюдине. У вас же тоже невест молодцам отцы загодя подбирают.

– У нас в семье не так. Но если отец и будет против, я все одно по-своему сделаю.

– Может, и сделаешь. Я вижу, ты такой!

Дмитрий вздохнул.

– Вот только как мне любовь Ульяны завоевать, коли отец ее нам видеться не велит?

– Думай, княжич!

– А может, мне с Кондратом и отцом его Федотом поговорить? Пригрозить, чтоб не смели и думать об Ульяне?

– Ишь чего придумал! Хочешь, чтобы посад поднялся? Ведь народ и так вашего брата не жалует, даже ненавидит. А тут ты с угрозами. Не посмотрят, что Ургин, поднимутся да кинутся толпой к великому князю. Бунта захотел? Что с тобой после этого будет?

– Ты прав, – согласился Дмитрий. – Такого нельзя допустить.

Григорий пододвинулся к княжичу.

– Послушай, чего я скажу. Ты остынь маленько. Давай погодим, послушаем, что отец скажет. Да и Ульяне пятнадцать годков летом будет. Хоть и говорил батюшка, что свадьба скоро, на самом деле до нее не меньше года. За такой срок, княжич, многое измениться может. А с походом на Казань и того пуще. Встретиться же потихоньку да поговорить с Ульяной я тебе, так и быть, помогу против воли отца. Возьму грех на душу. Но только, конечно, если сестрица того захочет.

Дмитрий схватил в ладони руку Григория.

– Помоги, Гриша! В вечном долгу буду. А долги я всегда отдаю.

– Не колготись. Вот и дом. Ну, княжич, с Богом. Представляю, как удивится отец, завидев тебя.

Григорий потер грудь, улыбнулся и сказал:

– Да, удар у тебя знатный.

– Забудь, Гриша.

– Ладно, идем. – Григорий подошел к калитке, отворил ее, пропустил вперед Дмитрия и заявил: – Заходи, княжич. У нас, конечно, не такие хоромы, как у тебя, но изба справная.

– Вижу, слюдяные оконца, крепкий, большой сруб.

– Отец любит, чтобы все было по уму и по совести.

Молодые люди зашли в светлицу. Кузнец сидел на лавке, положив крепкие, жилистые руки на стол. Перед ним лежал какой-то чертеж или рисунок. Он поднял глаза. В них отразилось крайнее удивление, впрочем, тут же сменившееся недовольством, раздражением.

Отец перевел взгляд на сына и осведомился:

– Ты это кого в дом привел, Григорий?

– Княжича Ургина Дмитрия Михайловича.

– Это мне ведомо. Зачем привел? Ему здесь делать нечего. Да и лавку закрыл! Что происходит, Григорий?

– Я тебе все сейчас объясню, батюшка. Ты только не горячись, не гневайся, выслушай!

– Что ж. – Кузнец кивнул. – Говори, но только кота за хвост не тяни. Давай по сути.

Григорий начал рассказ о том злосчастном лете. Недовольство и раздражение в глазах кузнеца быстро сменились интересом.

– Вот так, отец! Княжич и его товарищ Федор Колычев спасли тогда матушку и Ульяну, – закончил Григорий.

Кузнец подошел к Дмитрию и потребовал:

– Покажи! ..

Дмитрий расстегнул одежду, достал образок.

Прокоп взял его в задрожавшие руки и тихо произнес:

– Да, это он! Его носила Аннушка, ее мать и бабка. – Кузнец отпустил образок, резко обернулся, прошел к лавке, встал у оконца и спросил: – И что теперь ты хочешь, княжич?

За него ответил Григорий:

– Полюбилась ему Ульяна, батюшка.

Отец оборвал сына:

– Не тебя спрашиваю! Или у княжича язык отсох?

– Правду сказал Гриша. Полюбилась мне Ульяна.

– Что, вот так только увидел, так и полюбил?

– Да! Или того не может быть?

– Может! Я и сам в Аннушку влюбился, только встретив. Да вот не судьба была прожить долго. Прибрал ее Господь. – Прокоп подошел к Дмитрию. – А скажи, княжич, неужели у тебя нет невесты?

– Нет! Как на духу говорю.

– А соизволит ли отец твой, князь, прийти ко мне, чтобы обсудить ваши с Ульяной дела, снизойдет ли до простого кузнеца?

– Ты же говорил, Прокоп, что знаешь моего отца. Разве он давал повод считать его высокомерным, брезгующим простым людом?